Айгу! Они не едят личинок шелкопряда!, стр. 23

Мы шли четыре километра вверх по асфальтовой дороге под сочувственные взгляды гиббонов, игравших в ветвях. Затем дорога превратилась в узкую каменистую тропинку. На вулкане было холодно и пахло серой. Повсюду ревели фумаролы; из отверстий в скале со страшной силой вырывался пар. Кое-где из земли прыскал кипяток. От серных ароматов у меня разыгрался аппетит, так как это было похоже на любимые мной китайские «тысячелетние» яйца, и мы поскорее полезли на самую вершину, чтобы там позавтракать сандвичами с сыром и колбасным фаршем.

С высоты открывался прекрасный вид не только на окрестности Берастаги, но и на кратер вулкана. В дождливый сезон в нём обычно образуется озеро, но погода стояла сухая, и было прекрасно видно дно, на котором сотни предприимчивых туристов выложили камнями свои имена. Мы спокойно шли по тропинке, огибающей Сибаяк, и тут его сосед Синабунг внезапно исторг из своих недр здоровенное облако дыма. Кто бы мог подумать, что мы станем свидетелями такого интригующего события? Лично я прежде никогда не видела, как извергается вулкан. Хорошо ещё, что огромное чёрное облако понесло в противоположную от нас сторону. А ведь в шесть утра, когда надо было вставать, в мою голову закрадывались крамольные мысли никуда не идти, а завернуться в одеяло и поспать до обеда. Спустившись сквозь джунгли и бамбуковый лес, густо запорошенный пеплом, мы вышли на дорогу и почти сразу поймали маршрутку до города.

На следующий день было снова пора переезжать. На этот раз путь лежал далеко, в центр острова Суматра, где находилось огромное озеро, появившееся на Земле в результате извержения супервулкана много тысяч лет назад. В центре озера Тоба находился ещё один остров — Самосир, на котором нам и предстояло жить. Был интересен факт, что мы будем жить на острове, расположенном в озере, которое, в свою очередь, тоже находится на острове, а он уже омывается морями и океанами. Даже было желание выкопать ров по кругу, наполнить его водой и встать на клочок суши посередине, чтобы усугубить и без того удивительную фрактальность происходящего.

Микроавтобус остановился возле кафе с превосходным видом на Тоба. Гигантское, длиной в сто километров, с высоты озеро смотрелось как самое настоящее море. Водитель пообедал растворимой лапшой и булочкой, а мы воспользовались случаем и съели спелый дуриан из числа тех, что продавались почти в каждой придорожной забегаловке. Поехали дальше, в городок Парапат, чтобы сесть на последний паром и отправиться на остров Самосир. Накрапывал дождь. На обочине пятеро бабуинов сидели возле мусорного бака, и один из них, повернув мокрую мордочку в мою сторону, проводил машину растерянным взглядом. Обезьянам во время дождя приходится туго, не то что нам, людям. Что же, вот и лодка. Над островом сгустились свинцовые тучи, а в Парапате небо было светлое. Где-то далеко за горами садилось солнце, и стало прохладно. Видя Суматру только на плоской карте, я и не представляла себе, какая она гористая и разная. Вынырнув из влажных джунглей, мы пронеслись по усыпанному пеплом предгорью, спустились по петляющей дороге и приземлились на лодку посередине огромного озера.

На Тоба традиционно жили не мусульмане, как везде на Суматре, а вовсе христиане-протестанты. С культурой местной народности — батаков, может познакомиться каждый турист. Мы поселились в традиционном батакском доме, сделанном целиком из дерева. Дома эти отличаются высокими двускатными крышами, напоминающими по форме каноэ. А вот двери маленькие, в половину человеческого роста. Из-за этого каждый входящий в жилище был вынужден согнуться или как минимум склонить голову, таким образом демонстрируя уважительное отношение к дому и его хозяевам. И это важно, так как в прошлом батаки были суровыми охотниками за головами и не брезговали каннибализмом. Теперь-то они остепенились и ведут себя прилично, хотя всё равно едят собак, летучих мышей и змей. Сейчас эта удивительная народность стала брендом для привлечения туристов — на каждом шагу их дома (чаще стилизованные современные постройки), резьба по дереву, кухня, ткани — и всё продаётся либо сдаётся. В традиционном доме батаков мы прожили три дня, а потом сбежали из-за наличия под полом и в стенах крыс, одна из которых ночью украла пакет орехов у меня из рюкзака. Забавно, что испокон веков люди жили бок о бок с крысами, а теперь это воспринимается как нечто из ряда вон выходящее. Но спать, слушая возню и вдыхая вонь крысиного помета, было невозможно.

В поисках интересной информации о батаках мы забрели в местный музей под открытым небом. Экскурсовод рассказал, что народ был совсем не так жесток, как его принято изображать: только самые серьёзные преступления карались смертью. Таковыми считались убийство, измена Родине и интрижка с королевской женой. Правосудие вершилось нескоро. Сначала собирали совет с королём во главе, где присутствовали также шаман, палач, советники и собственно преступник. Приговорённого к казни сажали в клетку под домом. Это низводило несчастного до уровня животного, так как обычно там жили свиньи, а не люди. Шаман с помощью деревянного календаря и волшебной книги выбирал подходящий день для казни. Связанного преступника долго пытали ножом, брызгая лимонным соком на раны, а потом отрубали голову, которую выставляли, надетой на палку, в назидание другим. Мясо съедали, а прочие останки выбрасывали в озеро. Так продолжалось до начала девятнадцатого века, а потом христиане испортили весь колорит.

Постепенно подкралась осень. Дождь шёл каждый день, сначала час-другой после обеда, а потом, бывало, и вечером, а иногда и всю ночь. Выстиранные вещи толком не сохли, и нам приходилось досушивать их с помощью свечки. Если с неба лишь слегка капало, мы ходили обедать и ужинать на другой конец острова, где вкусно и недорого кормили жареной рыбой, выловленной тут же в озере. Если же дождь шёл сильный, бегали обедать через дорогу в магазинчик, хозяйка которого делала недорогой суп с овощами и быстрорастворимой лапшой, усадив нас за единственный пластмассовый столик. Позже нас переманила её соседка, у которой суп стоил столько же, но был ещё вкуснее.

Как-то раз, когда погода наладилась, мы пошли в соседнюю деревню за фруктами. По выходным на Самосир приезжало большое количество отдыхающих из числа местных. В воскресенье они возвращались домой, подобно тому, как это делают подмосковные дачники. В очередь на паром, который ходил раз в полтора часа, выстроилась цепочка машин и автобусов длиной в полтора километра, образовав нешуточную пробку. Мы удачно поторговались на рынке и уже возвращались обратно. Паша нёс дуриан за хвостик, не решаясь класть его в рюкзак, чтобы не пропах, и это зрелище вызывало у местных бурю эмоций. Периодически нам орали из окон машин что-то вроде: «Эй, мистер! Ты любишь дурианы?», и сначала это раздражало. Потом я подумала, что в российской глубинке идущий по улице чернокожий с авоськой, в которой перекатывается бутылка водки, вызывал бы не меньший ажиотаж. Думаю, ему бы вслед так же орали: «Эй, Обама! Водку жрёшь?».

Волонтёрством в Индонезии заняться не получилось. Предложений на Суматре было не так много, и если один проект предполагал проживание в джунглях в собственной палатке, которой у нас не было, то второй за постой банально требовал денег, как какой-нибудь отель с полным пансионом. На тот момент нам это было удивительно, так как волонтёрский труд сам по себе является ценностью, и просить за него плату казалось верхом цинизма. Потом, когда мы ближе познакомились с некоторыми другими волонтёрскими проектами, это явление стало более понятным.

Батакские дома на берегу озера Тоба.

Проведя на озере Тоба около двух недель, двинулись в обратный путь. Обещанный автобус в аэропорт оказался седаном Тойота Камри, в который водитель по дороге без стеснения подсаживал всех желающих. Сначала поездка была относительно комфортной, но после загрузки очередной порции людей, а именно семьи, состоящей из отца, матери и четырёх детей, стало очень тесно. Взрослые с грехом пополам разместились сами, а избыточных ребятишек взяли на колени другие пассажиры. На заднем сидении мы ехали впятером, и мальчишка, которого добрая пожилая женщина всю дорогу держала на руках, жалобно подвывал, явно предпочитая этому случайному соседству материнское тепло. Конфеты, которые я в темноте с трудом нашарила в сумке, делу не помогли. Так, в тесноте, но не в обиде, ехали около шести часов до самого аэропорта. Уже позднее я поняла, что нам здорово повезло: никого из попутчиков, несмотря на тряску, не начало тошнить.