Тихая война (ЛП), стр. 60

— Это только начало, — произнесла в дверях Морн. Он посмотрел на неё. Женщина приближалась, от пистолетов в её руках исходило марево, а из стволов поднимался пар. За ней следовали оба телохранителя, стволы их роторных пушек замедлялись. — Ты думаешь о том, почему после всего гнева на предателей ты сейчас ничего не чувствуешь.

Сигизмунд оглянулся и посмотрел за двери. Пол покрывали большие фигуры в броне. Среди багрового блеска встречались и тела в жёлтой броне. Взгляд остановился на отрубленной руке, которая продолжала сжимать гладий.

— Ты считаешь себя кровавым убийцей, убийцей своих генетических братьев.

Он посмотрел на неё.

В её глазах больше не было ни капли веселья.

Она кивнула. — Ты — первый капитан. Вот кто ты.

Он отвернулся, не ответив, и направился за Ранном. Он чувствовал вес меча в руке и звон цепи о запястье. С тех пор, как он убил первого Несущего Слово, прошло меньше двух минут.

Клетки для поединков на борту "Завоевателя"

Кхарн усмехнулся, когда меч устремился к его рёбрам. Всё ещё ухмыляясь, он хлёстко выбросил фалакс-клинок в шею Сигизмунда. Быстрый удар, настолько быстрый, что человек едва ли увидел его, но Сигизмунд успел уклониться и ударил сверху вниз.

Пожиратель Миров поймал опускавшийся меч между перекрещенными клинками и снова атаковал. Имперский Кулак парировал плоской стороной меча, максимально высоко подняв оружие противника. Лезвие Кхарна скользнуло мимо. Сигизмунд взмахнул мечом и нанёс режущий удар, не завершив его.

Кхарн замер. Первый капитан смотрел на вену на шее Кхарна, она билась прямо у острого края клинка. Кровь толстым червём сползала по полированной пластали, уже начиная свёртываться на обнажённой груди.

Кхарн зарычал, мышцы шеи напряглись напротив меча. Плоть вокруг глаз подергивалась, и Пожиратель Миров тяжело дышал, но не от усталости.

Сигизмунд изогнул бровь. Кхарн сплюнул, перехватил поудобнее оба клинка и отвернулся. Ниже пояса на нём были простые чёрные штаны, перевязанные верёвкой.

Сигизмунд взмахнул мечом и капли крови упали на песок, покрывавший пол. В отличие от Кхарна на нём была простая белая мантия с чёрным крестом, обрезанная так, что руки освещал тусклый свет.

В бойцовских ямах Пожирателей Миров обычно сражались в доспехах, но не в этот раз, и не эти два воина.

Изогнутые стены ямы были из грубого железа, покрытого вмятинами от оружия и засохшей кровью. Сигизмунд посмотрел на ровные ярусы над ямой и хмыкнул. В ответ на него смотрели тишина и пустота. Он перевёл взгляд на оружейную стойку, куда Кхарн повесил пару своих клинков. Пожиратель Миров продолжал тяжело дышать, кожа подёргивалась вокруг металлических агрессивных имплантатов. Гвозди мясника.

– Ещё раз? – спросил Сигизмунд.

Кхарн провёл руками по оружейной стойке и коснулся рукояти длинного цепного топора, задержался на метеоритном молоте, но выбрал меч, чьё лезвие не уступало шириной его руке. Золотые крылья над гардой служили перекрестьем, и одинокая рубиновая капелька крови упала между их перьями. Кхарн перебросил его из одной руки в другую, как человек, прикидывавший вес ножа. – Всегда удивлялся, что тебе здесь нравится, – пробормотал он.

– Это не так.

– И всё же мы снова здесь.

Кхарн перестал играться с мечом и взвесил его в руке. Затем хмуро посмотрел на длинный клинок, покачал головой, повернулся к стойке и поставил меч обратно.

Сигизмунд наблюдал, как Пожиратель Миров перебирает оружие. Он ждал. Он знал, зачем это нужно Кхарну. И он знал, что это никак не связано с оружием, которое тот в конце концов выберет. Он понимал важность причины, хотя они никогда не говорили о ней.

Наконец Кхарн взялся за рукоять топора, который скорее был похож на инструмент дровосека, чем на боевое оружие. Он повёл плечами, мышцы бугрились под кожей. Подёргивания на лице почти прошли, дыхание было едва уловимо сквозь зубы.

Сигизмунд держал меч низко, почти касаясь острием песка. Звенья цепи вокруг запястья зазвенели, хотя он стоял неподвижно. Взгляд Кхарна устремился на пласталевую цепь. Он усмехнулся, в глазах появились огоньки.

– Приму это за комплимент, – усмехнулся он. – Что там сделал Джубал?

– Он рассёк их.

– Ха! Он всегда нравился мне.

– Он… Он спросил, боюсь ли я потерять меч.

– А ты?

– Ничего. Он сказал, что цепи всё равно, что тюрьма.

Усмешка покинула лицо Кхарна. Кожа головы снова задёргалась вокруг гвоздей, по телу пробежала дрожь. – Продолжим эту глупость?

Сигизмунд кивнул и тишину сменил гром стали. Снова две фигуры кружились и атаковали друг друга.

Топор Кхарна лязгнул о меч, отлетел и атаковал снова. Кхарн тяжело дышал. В уголке рта показалась слюна. Глаза расширились, зрачки стали похожи на чёрные раны в налившихся кровью белках. Сигизмунд отступил на шаг, продолжая успешно защищаться. Кхарн рванулся за ним, взревел и нанёс мощный удар.

Первый капитан легко парировал его атаку, и топор просвистел мимо плеча. Он ударил навершием меча Кхарна в предплечье, а затем в лицо. Пожиратель Миров присел, и, выпрямляясь, врезался головой Сигизмунду в лоб.

Он попал в висок, но когда Сигизмунд падал и поворачивался, запястье Кхарна оказалось между рукоятью меча и рукой Имперского Кулака.

По инерции Кхарн взмыл в воздух. Он перевернулся и приземлился на ноги, собираясь ударить с разворота. Меч Сигизмунда коснулся его шеи у затылка.

Кхарн оскалил зубы. Он дрожал, лицо подёргивалось. Он глубоко и медленно вздохнул. Затем кивнул. Сигизмунд отвёл меч. На лице Храмовника сворачивалась кровь, на щеке виднелась глубокая ссадина, нос был разбит.

– Ну, теперь хотя бы, похоже, что ты сражался, – тяжело дыша, произнёс Кхарн.

– Глупый приём. Ты поставил на него слишком много.

– Я слышал, что у ублюдочного Севатара это сработало. К тому же это наш путь. Потерпев поражение, мы должны убедиться, что противнику досталось больше, чем нам.

– Ты сдерживаешься. Ты всегда сдерживался.

Кхарн покачал головой, его лицо подёргивалось, и он указал на круг песка под ногами.

– Нет, брат, просто я не очень хорош в… этом...

– Я сражался рядом с тобой в бою, Кхарн. Я видел, как ты сражаешься или ты забыл?

– Я не забыл, но это не поле битвы.

– Твои братья сражаются здесь так, словно это оно.

– Нет, не сражаются, да и ты тоже. Истинная война неконтролируема, брат. Она не ограничена стенами бойцовской ямы. Она – водоворот шанса и ярости, где тебе не за что зацепиться. Ты сражаешься, потому что должен сражаться, потому что тебя ведёт уверенность. Кем бы ты был без неё?

Сигизмунд напрягся. – Я прощаю подтекст твоих слов, брат.

Кхарн пожал плечами, в его голосе послышались нервные нотки. – Всегда такой уверенный, всегда такой сдержанный, даже в гневе. Но если столпы, на которых стоит твой мир, пошатнутся, если долг направит тебя на путь, где всё под сомнением. – Он провёл рукой по гвоздям мясника. – Что тогда?

– Я стану никем.

– Я прощаю подтекст твоих слов, брат, и не думаю, что лишившись своих цепей уверенности, ты станешь никем. Пожалуй, в этом случае я действительно не хотел бы встретиться с тобой, даже здесь.

– Нет?

– Нет! Потому что тогда я и в самом деле могу попытаться убить тебя.

Они двигались по коридору и эхо шагов разносилось в замершем воздухе.

– Они погибли слишком легко, – произнесла Морн. Сигизмунду не зачем было смотреть на Гарпократию, чтобы увидеть презрение на её лице. По правде говоря, он был согласен с ней, и сказанное старейшей беспокоило его, но атмосфера на комете-святыне беспокоила ещё сильнее. В воздухе ощущалось напряжение, статические разряды потрескивали вдоль облицованных костями стен, словно заземлённая молния растущего шторма.