Тихая война (ЛП), стр. 58

— Так каков твой ответ, первый капитан?

— Замо… — не успел договорить Ранн.

— Кому замолчать? Представителю Императора и его регента? Эмиссару Совета Терры? Или просто полководцу, которая стояла на кровавых полях и побеждала ещё до того, как победил Империум? — Лицо Морн больше не выглядело старым. Оно стало жёстким и холодным, как зазубренный меч, лезвие которого осталось смертоносным. Она долго выдерживала пристальный взгляд Ранна. — Кому из них замолчать, Фаффнир Ранн?

Капитан штурмового отряда ничего не ответил. Он замер, пальцы больше не стучали, а покоились на рукояти одного из топоров. Затем его губы дёрнулись и растянулись в ухмылке. Продолжая улыбаться, он откинулся назад, но так ничего и не ответил.

— Я понимаю, почему ты любишь тишину. Она подходит тебе. — Продолжила Гарпократия.

— До цели сто километров. “Багровая” готовность. — Раздался по воксу голос пилота.

Замигали красные огни. Как один воины сжали оружие. Сигизмунд посмотрел на свой меч. Лежавший на коленях клинок напоминал отражённую полосу ночи. Металлическая цепь привязывала его к запястью.

Он помнил кривую усмешку Джубала и дождь, танцующий на лезвии клинка.

Время близится. Наступает будущее, созданное предательством Гора. Он желал принять неизбежное, но будет чудом, если от этого что-нибудь изменится. Он не хотел, чтобы Морн повторила вопрос.

Ранн надел шлем с бороздками на лицевой стороне. В руках Гарпократии появилась пара хромированных серпента-пистолетов и Ранн повернулся к ней. — Почему ты спросила, убивал ли он таких как мы?

— Потому что мы собираемся сражаться с ними. Потому что, несмотря на все идеалы Объединения, космические десантники уже умирали от клинков своих братьев. Потому что ответ может означать, что в нём есть слабость, которую он ещё не видит.

— Так вот почему ты здесь?.

— Я здесь, потому что так захотел Сигиллит.

— Он не будет колебаться, — прошептал Ранн, и Сигизмунду показалось, что он заметил, как воин мельком взглянул на него.

— Ты уверен?

— Не забывайся. — На этот раз в словах Ранна нет веселья, только резкость, как лезвие топора.

Шум двигателей стал сильнее. Предупреждение зашипело в шлеме Сигизмунда.

— Сорок километров до цели, — снова раздался голос пилота. — Пробивные ракеты запущены.

Сигизмунд закрыл глаза. Руна отключения магнитных захватов в углу визора стала почти красной. Он медленно вздохнул, чувствуя, как спокойствие окутывает мысли и мышцы. Он помнил лица всех друзей и врагов, ушедших назад в темноту.

И сейчас он задался вопросом, встретит ли он их снова, прежде чем всё закончится.

— Говорят, что он всегда убивает с одного удара, — продолжала Морн.

— Только, когда не размахивает мечом, как крестьянин, отгоняющий мух, — рассмеялся Ранн, хотя в его словах прозвучала холодная искренность. — Он, как и все, смотрел поражению в глаза и вдыхал его запах. Но все молчат об этом.

— А как же ты?

— Я говорю, потому что люблю его. Я кровью заслужил это право, и насколько бы хорош он ни был, ты не отделаешься простым шрамом, если он обидеться. У тебя нет на это права, кем бы ты ни была.

— Но, правда, что его никогда не побеждали, что он не проиграл ни одного поединка и никогда не уступал?

— Правда, — покачал головой Ранн. — И это одна из причин, почему его так сложно любить.

— Будем надеяться, что он не изменит этой привычке.

Зазвучал сигнал предупреждения. — Начат отсчёт перед ударом.

— Нет, — произнёс Сигизмунд и открыл глаза. Магнитный захват крепко удерживал его тело, но он твёрдо смотрел в тёмные глаза Морн и на её осунувшееся лицо. — Ответ — “нет”.

Он снова смотрел на штурмовую рампу. Ранн напрягся.

Шум двигателя превратился в гул, пронзивший мускулы и броню. Сигизмунд приготовился к бою. Он чувствовал вес меча в своей руке.

— Пять... — голос пилота прорвался сквозь скрип корпуса и вой сирен.

— Ответ на что?! — крикнула Морн.

— Четыре...

То, что грядёт — изменит всё. Он вступит в новую эпоху. Слова “быть воином Империума” обретут новый смысл.

— Три...

И его ждёт новое будущее.

— Два...

— Я никогда не убивал космических десантников.

— Один…

Храм Клятв, "Фаланга"

Сигизмунд не шелохнулся, услышав звук приближавшихся шагов. С тех пор, как он встал у дверей Храма, прошло двадцать часов. И пройдёт ещё четыре, прежде чем он сдвинется с места. Его доспех работал в режиме малой мощности, руны мигали на краю визора медленно, словно застыли в янтаре. Руки покоились на рукояти меча, который упирался острием в пол между ногами.

С арочного свода над головой свисали свечи, разгоняя мрак. Гигантские колонны вздымались ввысь, за высеченные в чёрном граните имена цеплялись тени. Со свода свисали знамёна, изорванные и покрытые кровью и огнём сотен битв.

Огромное пространство всегда заполняла тишина, которую не нарушали звуки звёздной крепости за стенами. Даже во время сражений Храм Клятв оставался оплотом спокойствия посреди шума. Его создали таким, дабы напоминать от имени Рогала Дорна, что этот зал олицетворяет нерушимое спокойствие перед лицом любой опасности.

Здесь были вырезаны имена и клятвы каждого Имперского Кулака, который служил или служит Империуму. На этом полу все от величайшего претора до самого последнего легионера становились на колени и клялись в верности. В единственном арочном входе не было двери, но никто не входил без приглашения.

Быть Храмовником — значит быть стражем этой традиции, а с ней и клятв всех Имперских Кулаков.

Снаружи из темноты показалась одинокая фигура. Пламя свечей поймало блеск чёрного лакированного доспеха и складки на длинной мантии из белой ткани. Капюшон скрывал лицо воина, но Сигизмунд и так узнал его.

Фигура остановилась в пяти шагах от входа. Сигизмунд не шелохнулся.

Человек медленно дотронулся до капюшона и откинул его. Тёмные волосы обрамляли лицо с зелёными глазами. Алайош — капитан девятого ордена Тёмных Ангелов и один из самых лучших воинов, когда-либо поднявший клинок в бою.

— Ты не можешь войти, брат, — произнёс Сигизмунд.

— Я и не собираюсь.

— Тогда зачем ты пришёл?

— Я пришёл, чтобы поговорить с тобой.

Первый капитан покачал головой, но не сдвинулся с места. В разговоре не было никакого смысла, не сейчас, когда накопившийся в Дорне и Льве гнев поглотил “Фалангу” подобно растущему грозовому облаку. Спор между двумя воплощениями войны и благородства казался невозможным, что не помешало ему произойти.

Причина крылась не в гордости или оскорблении, а просто в двух существах, обладавших огромной властью, одновременно таких похожих и таких разных, которые столкнулись друг с другом подобно суше и морю.

Раньше уже случалось, что идеалы Великого крестового похода, пускай и редко, но разжигали распри. Кёрз, Феррус Манус, Пертурабо. В какой-то момент гнев каждого из них обращался против Дорна. Сигизмунд надеялся, что разногласия со Львом исчезнут также быстро, как и появились. Они не нужны, трещина в идеальном клинке — трещина в Легионес Астартес.

— Нам не о чем говорить, Алайош. Мой лорд говорит.

— Да, и мой отец говорит, — ответил Тёмный Ангел.

— Этот… спор закончится.

— А если нет? Что его завершит?

— Не кровь.

— Нет?

— Нет. Мы — воины Империума, нас создали сражаться с его врагами, а не друг с другом. Разорвать это братство — значит стать никем.

Алайош улыбнулся. — Скажи это Пожирателям Миров. Скажи это Волкам.

— Кровопролитие ни к чему не приведёт. Этого не будет между нашими легионами. Не сейчас и никогда.

Сигизмунд по-прежнему не двигался. Мгновение спустя Тёмный Ангел кивнул в сторону сводчатого зала за его спиной. — Это — Храм Клятв? — спросил он, шагнув вперёд.