Приключения студентов (Том II), стр. 26
Поле казалось изрытым и исковерканным: всюду виднелись ямы и кучи мусора, заросшие бурьяном — здесь искони добывался камень для городских построек; местность эта с глубокой древности считалась небезопасной, так как бесчисленные подземные катакомбы служили отличным приютом для разбойников.
С бугров видна была соседняя Аппиева дорога; ее сопровождал город из мощных намогильных памятников древнего мира. И повсюду было почти полное безлюдье, если не считать вереницу паломников, тянувшуюся к гробу апостола.
— Вот мы и добрались!.. — сказал Луиджи, указывая рукою вправо: там бурело длинное, ничем не приметное здание, увенчанное крестом.
Войдя вовнутрь путники с изумлением огляделись. Широкая аллее из величественных мраморных колонн подводила к снежно-белому и единственному алтарю; на высоко вознесенном над ним балдахине сиял ковчег с останками апостола. И алтарь, и балдахин, и ковчег — все было из серебра. Пол покрывал яркий ковер мозаики. Своды отсутствовали — их заменял резной дубовый потолок. Простота, величие и красота сразу овеивали душу всякого человека, вступившего в храм.
Путники в благоговейном порыве повалились ниц.
Много людей принесли вместе с ними свои печали и горести к подножию гроба апостола… Здесь уже не было места подделкам и обманам — все это житейское, недоброе отпало, осталось там, за какой-то безбрежью; здесь в непосредственной близости апостола душа раскрывалась, как цветок при солнце, и лучи его растопляли все злое, все накопленное неправдами и болью; суровые лица просветлялись улыбками, обливались сладкими, позабытыми, но всесильными слезами счастья и самой пламенной, не рассуждающей веры.
Все это пережили путники, все, кроме Луиджи. Этот кланялся в землю, крестился и в то же время думал о разных разностях. Впечатлением, произведенным храмом на его товарищей, он был очень доволен и чувствовал себя чуть ли не строителем его; поэтому он горделиво посматривал на множество чужеземцев, никак не могших, по его мнению, создать что либо подобное. Кстати сказать, он и не подозревал, что храм св. Павла являлся делом рук древних язычников и только недавно был возобновлен на средства паломников.
Ян как упал пластом, так и лежал, не подымая головы. Но слова молитвы не вязались… не было ни подъема, ни примирения…
После мессы друзья решили побывать в катакомбах, но для этого надо было иметь с собой свечи. Около низенького здания близ церкви стояли с детьми на руках две молодые женщины и Мартин спросил — не свечная ли это лавка.
Ему ответили, что это баптистерия, а свечи продаются за столиком около паперти.
— А вы крестить, что ли, собираетесь? — осведомился любопытный неаполитанец, кивнув на детей.
— Нет, господин, они уже крещеные!.. Перекрещивать их принесли!
— Как перекрещивать?.. — изумился Мартин.
— А так… имечки дали им неподходящие… не в пору пришлись, значит: кричат день и ночь!
— Да разве возможное это дело?!
— А как же — все так делают!.. — был ответ.
Луиджи запасся пучком свечек и, предупредив, чтобы спутники шли осторожнее, направился прямиком по полю; несколько раз встречались ямы, или, вернее, провалы, казавшиеся совсем неглубокими, но, раздвинув голые прутья кустов и всмотревшись вниз, можно было убедиться в противном.
— Это отдушины!.. — пояснил Луиджи — их для воздуха делали!
— А как же мы спустимся?.. — поинтересовался Марк:
— стенки совсем отвесные!
— В иных имеются лесенки!.. — ответил неаполитанец.
— Не помню только хорошо, где именно!
После довольно долгих поисков Луиджи завидел несколько высоких груд мелкого камня, скученных в одном месте; гребни их выглядывали из поросли акаций.
— Не там ли? — произнес он.
Догадка оказалась верной: среди воронки из отвалов известняка имелось отверстие аршина в полтора шириною; в подземные сумерки уводила вырубленная в стене узенькая и почти отвесная лестница. Ян обчистился от репейников, пригладил волосы, как для свидания с важным лицом, и спустился первым.
— Слезайте!.. — долетел его зов снизу.
Нашаривая ногами ступеньки, цепляясь руками за каждый выступ, путники добрались до Яна, уже успевшего высечь огня и зажечь свечу; все позаимствовали у него огонька и катакомба осветилась. Они стояли в небольшом гроте; вверху, будто ряды разрытых и опрокинутых ям, висели своды и бурые каменные выступы; по сторонам вставали неровные, избитые стены известняка; их рассекали до самого потолка три узких щели — пройти в них мог только один человек и, разве боком, двое.
— Берегитесь, отставать нельзя!.. — заявил Луиджи. — Катакомб этих здесь тысячи, они от Тибра подо всем Римом идут. Заплутаешься — с голоду помрешь и не сыщет никто; будем свечками отметки на правой стене делать!
Шесть желтых светляков, тесно держась друг друга, двинулись в густую мглу. Впереди медленно шел Луиджи, иногда он останавливался, подносил к стене свечку и язычок копоти отпечатлевался на ней. То же делали и его товарищи.
Справа и слева начали попадаться высеченные в стенах подобия лежанок.
— На них размещались покойники!.. — пояснил Луиджи.
Катакомба несколько расширилась; часто стали встречаться перекрестки и Луиджи тщательно рассматривал какие-то значки — кресты, кружки, черточки: все это были пометы, сделанные еще в давние времена.
Изредка сверху, с высоты небольшой колокольни, проглядывало отверстие, темно-синим пятном обозначалось небо; под землей было тепло, местами немного душно.
Стены вдруг раздались в стороны и путники вступили в небольшую высокую пещеру; на серых стенах ее красной и черной красками были сделаны надписи и рисунки, изображавшие рыб — символ христианства первых веков. В одной из стен, на высоте обыкновенного стола, было высечено углубление — престол, по догадке Луиджи; на нем лежали принесенные каким-то богомольцем ветки сосны и лавра.
— Здесь собирались христиане на тайные богослужения!.. — сказал неаполитанец.
Опять благоговейное чувство охватило всех.
В безмолвии, стараясь тихо ступать, путники направились дальше. Луиджи вел, видимо, по хорошо известной ему тропе в паутине подземелий; спустя некоторое время на каменных ложах, в небольших нишах, показалось что-то продолговатое; то были цельные, почернелые останки людей и груды рассыпавшихся костей — все иссохшее, слипшееся, одеревенелое.
— Бери себе кто что хочет!.. — вполголоса распорядился Луиджи. — Тут все настоящее! — И он принялся набивать карманы частями тел. Осторожно, с благоговением стали то же делать и его спутники; с места, где находился Адольф, послышался слабый треск — он отломил легко подавшуюся кисть руки мертвеца.
Опять потянулись опустошенные подземные коридоры; кое-где на полу и на ложах смерти сиротели забытые косточки. Раза два попались бедные, простые гробницы, сделанные из бурых плит и покрытые такими же крышками. Адольф и Мартин подняли одну из них и глазам всех предстала темная, студенистая жижа, из которой торчали остатки одежды и желтые кости полуобнаженного скелета.
Со вздохами облегчения выбрались путники из жилища смерти на свежий воздух, под ясное небо. Неподалеку стояла телега, запряженная мулом, и какой-то человек то спускал в яму на длинной веревке пустой мешок, то вытягивал его обратно, но уже наполненный человеческими костями, и шумно вываливал их в каруццу; путники приблизились; к ногам Луиджи скатился и треснулся о землю череп. Неаполитанец поднял его.
— Куда повезешь?.. — спросил Луиджи.
— К Тибру!.. — отозвался рабочий. — Цельная лодка большая мощей заказана… куда-то далеко пойдут!
Он стал на ось, с трудом поднял новый мешок и вытряхнул его; кости и черепа опять посыпались на телегу и мимо нее.
— А почему на Аппиевой дороге не берешь, там больше?.. — сказал Луиджи.
— Гонять оттуда стали!.. — ответил рабочий. — Монахи-жадюги как есть везде всем позавладели!..
— Кем-то они были… — проронил Ян, глядя на черепа. — Быть может, Бог весть какие знатные и богатые люди?