Чистая правда, стр. 58
Сара с огромным трудом сдержалась, чтобы не закричать.
– Мистер Баркер, это самая отвратительная история из всех, что я слышала, – сказала она. – Я мало знаю о вашем городе, но не хотела бы, чтобы кто-то, кто мне дорог, там жил.
– У нас есть свои достоинства.
– Неужели – так встречать героя войны?
– Я знаю. Я и сам об этом думал. Ты сражаешься за свою страну, в тебя стреляют, а потом ты возвращаешься домой, и тебя так встречают – и возникает вопрос: за что ты воевал?
– Вы говорите так, словно вам была известна правда. Неужели вы в очередной раз не воспользовались силой прессы?
Баркер тяжело вздохнул.
– Этот город всегда был моим домом, госпожа Эванс, и не стоит оскорблять тех, кто стоит у власти, даже если они того заслуживают. Не стану говорить, что я большой друг черных, потому что не являюсь им. И не буду лгать вам, утверждая, будто изо всех сил защищал Джоша Хармса, – потому что я молчал.
– Ну, я полагаю, что именно для этого и существуют суды: чтобы не давать людям вроде тех, что живут в вашем городе, разрушать жизни таких, как Джош Хармс. Пожалуйста, позвоните мне, когда узнаете имя адвоката Хармса.
Сара повесила трубку. Ее трясло от ярости, она никак не могла переварить услышанную только что историю. Однако она росла в Каролине; сколько черных она вообще знала? Поколения скваттеров, живущих вдоль дорог? Или во времена сбора урожая, когда отец нанимал временных работников? Сара наблюдала за этими людьми с крыльца; пот пропитывал тонкую ткань их рубашек, и кожа казалась еще более темной под безжалостными лучами солнца. Они с матерью приносили им лимонад и еду, бормотали слова благодарности, но никогда не смотрели в глаза; а те заканчивали трапезу и исчезали в темноте.
В школе Сары учились только белые, несмотря на целую серию постановлений Верховного суда, требующих общего обучения. Эти дела стали полями сражений двадцатого века за расовое равенство; они пришли на смену Антиетамам, Геттисбергам и Чикамауга прошлого века. И многие скажут, что равенство невозможно. Здесь, в суде, имелся лишь один черный судья, занимавший так называемое место Тергуда Маршалла, и один черный клерк – из тридцати шести. Многие судьи никогда не работали с черными клерками. И что все это значило? Верховный суд – высочайшая юридическая инстанция в стране…
Сара быстро шагала по коридору в поисках Фиске и размышляла, удастся ли им когда-нибудь узнать правду. Если армия доберется до братьев Хармс раньше всех, правда может умереть вместе с ними.
Глава 38
Фиске стоял возле кабинета брата, пока Чандлер наблюдал за работой экспертов, которую самым внимательным образом контролировал персонал Верховного суда. Однако теперь, после гибели двух клерков, тревога из-за конфиденциальности уступила место желанию найти убийцу или убийц. Когда эксперты закончат осмотр кабинета Майкла Фиске, они перейдут в кабинет Стивена Райта.
Джон посмотрел на дверь кабинета брата, потом перевел взгляд на кабинет Стивена Райта. Он несколько раз повторил это действие, когда у него появилась идея, и он подошел к Чандлеру.
– Где именно нашли тело Райта?
Детектив открыл блокнот и начал просматривать записи.
– Кстати, я взял твой автомобиль со штрафной стоянки. Теперь он стоит рядом с моим офисом на разрешенной парковке.
– Спасибо.
– Не нужно меня благодарить. Все удовольствие вместе со штрафом и буксировкой будет стоить тебе двести долларов.
– Двести долларов? У меня нет столько денег, чтобы платить дурацкий штраф за неправильную парковку.
– В самом деле? Ну, возможно, я подергаю за ниточки, окажу тебе услугу… Но это дело придется отработать: у меня дома нужно кое-что покрасить. – Чандлер улыбнулся и перестал листать блокнот. – Вот, нашел. Райт жил в одном квартале от станции метро «Истерн-Маркет». Его тело нашли в Гарфилд-парке. Это угол Ф и Второй улицы. Примерно в полудюжине кварталов от суда.
– А как Райт обычно возвращался с работы?
– Его коллеги говорят, что он либо шел пешком, либо брал такси, но чаще всего ездил на метро.
– А Гарфилд-парк ему по дороге?
Чандлер склонил голову, внимательно изучая свои записи.
– Не совсем. Обычно он поворачивал налево после Второй улицы на Е и шел домой. Он не стал бы заходить в парк.
– У него есть собака или другой домашний питомец? Может быть, он зашел домой, а потом отправился погулять в парк…
– Да, у него есть собака, но домой он не заходил. Во всяком случае, у нас сложилось такое впечатление. И если б он захотел погулять с собакой, то Мэрион-парк гораздо ближе к его дому.
– Это странно.
Глаза Чандлера сузились, он о чем-то задумался.
– В Мэрион-парке есть то, чего нет в Гарфилд-парке.
– Что именно?
– Полицейский участок на противоположной стороне улицы.
– Тот, кто его убил, мог это знать.
– Существование участка не является секретом. Мы хотим, чтобы все знали о нашем присутствии, что может послужить средством устрашения для преступников.
– Его убили в парке или тело принесли туда?
– На траве есть кровь. Однако мы не нашли стреляных гильз – во всяком случае, пока не нашли. Стрелок должен был использовать глушитель, если только это не случайное ограбление. Глушитель сложно приспособить к револьверу. Если он стрелял из полуавтоматического пистолета, мы должны найти гильзы, если только их не подобрали.
– Пуля все еще в теле?
Чандлер кивнул.
– Надеюсь, к нам в руки попадет пистолет, чтобы мы могли провести экспертизу.
– Если учесть, что произошло в квартире Майка, вероятно, тебе стоит поставить охрану в квартире Райта.
– Господи, и почему я об этом не подумал…
– Извини. Есть какие-то предположения о том, когда Райт ушел из здания суда?
– Мы еще не знаем. После окончания рабочего дня остается открытой только одна дверь для входа и выхода. Ее постоянно охраняют, и она закрывается в два часа ночи. После этого необходимо найти охранника, чтобы он тебя выпустил. Можно выйти через гараж, но он также охраняется. Однако Райт не водил машину, и этот вариант мы не рассматриваем.
– Тогда кто-то должен был видеть, как он выходит.
– Мои люди проверяют работавших вчера охранников.
– Здесь есть камеры наблюдения?
– Ты имеешь в виду в суде? – с улыбкой спросил Чандлер. – Ответ – да, но они стоят далеко не всюду, и, к сожалению, в нужном участке коридора камеры нет. Но мы прямо сейчас изучаем записи на предмет чего-то необычного. – Чандлер еще раз просмотрел свои заметки в блокноте. – В такое время в коридоре мог появиться только застрявший на работе клерк.
– Есть какие-то зацепки в прошлом Райта?
Чандлер покачал головой.
– Пока никаких скелетов в шкафу не нашли. Здесь будет очень непросто определить мотив.
– Исчез бумажник.
– Да, я об этом думал. Слишком простое объяснение.
– Как если б кто-то хотел, чтобы мы подумали, будто убийства связаны, но совсем не так, как все предполагали.
– Ты знаешь, нельзя исключать, что это какой-то псих, затаивший обиду на суд.
– Я считаю, что убийства связаны, но совсем не по тем причинам, о которых думает большинство, – сказал Фиске.
– Что ты имеешь в виду?
– Если Майка убили по причинам, которые кто-то хочет от нас скрыть, а потом убивают другого клерка так, чтобы между убийствами появилась связь, то, возможно, они пытаются направить нас по ложному следу.
Чандлер выглядел заинтригованным.
– Ну и какова настоящая причина, по которой убили твоего брата и которую они пытаются скрыть?
Фиске снова колебался. Держать в тайне секрет украденной апелляции становилось все более неудобно.
– Не уверен, но у меня появилась идея, объясняющая убийство Райта.
– И это не ложный след?
– Скажем так: его смерть могла послужить реализацией сразу двух целей.
В этот момент к ним подошла Сара, которая с трудом скрывала возбуждение.
– Джон, мы можем поговорить?