Смерть Анны Ор (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XXII), стр. 35
Сам воздух был насыщен опьянением отчаяния и похотью последних наслаждений перед концом…
Банкир Петропуло, толстый и пьяный, раскачиваясь, стал перед Гаввардом:
— Конец мира, сэр, — сказал он, задыхаясь от ожирения сердца и от того, что он, банкир Петропуло, должен бежать, бросив банкирскую контору, — конец мира, сэр… Выпьем поммери, сэр?…
Гаввард отстранил его молча и пошел через зал… Через минуту он столкнулся с Анной Ор… Окруженные синевой глубокие черные глаза встретились с глазами полковника Гавварда…
Он поцеловал ей руку, склоняясь очень низко… Анна Ор была в бальном туалете, от нее сладко пахнуло духами Пивера… На ее лице только судорожно подергивавшиеся углы губ говорили о нервном напряжении…
Полковник Гаввард был до торжественности любезен:
— В боковой кабинет, миледи?.. Здесь угар от шампанского…
Он бросил лакею:
— Поммери сек, фрукты, в боковой кабинет…
Сквозь толстые занавеси глуше звучали скрипки и пьяные голоса…
Полковник Гаввард налил два бокала… Ваза с фруктами стояла посреди стола…
Гаввард сказал медленно:
— Разве вы не уезжаете отсюда, миледи?..
Анна Ор смотрела на него молча…
Он повторил:
— Или вы прониклись симпатиями к большевикам?.. О, годдем…
Полковник Гаввард в упор смотрел на Анну Ор… И в его глазах она прочла то, что знала заранее…
Анна Ор повернулась к зеркалу и стала оправлять свои черные блестящие волосы… В зеркале она увидела, как рука полковника Гавварда опустилась в боковой карман фрака, как та же рука медленно высыпала содержимое пакетика в ее бокал… Гаввард поднял глаза и увидел глаза Анны Ор в зеркале… Он, не торопясь, бросил пакетик под стол.
И когда она повернулась и села в кресло, Гаввард сказал медленно и раздельно:
— Без тостов, миледи, они прозвучат как надгробные речи этой ночью.
Анна Ор подняла бокал с искристым вином…
Холодно и спокойно полковник Гаввард сказал:
— Мы пьем до дна…
Анна Ор что-то хотела сказать, се глаза блестели… Она подняла бокал и залпом выпила его… Затем бросила бокал на стол. Полковник Гаввард медленно поставил свой бокал.
Анна Ор откинула голову на спинку кресла, по ее телу пробежала судорога, в углах губ проступила розовая пена…
Полковник Гаввард посмотрел еще раз на то, что называлось Анной Ор… Автоматически он отметил судорогу, застывшую на лице, и маленькие мелкие морщинки возле глаз.
В зало раздались выстрелы: пьяному офицеру показалось, что вокруг него рабочие, и он стал стрелять из браунинга… Такие же выстрелы раздались на улице…
Полковник британской армии Чарльз Гаввард круто повернулся, прошел через пьяный, охваченный неистовством страха зал, где продолжали раздаваться выстрелы, и сел в автомобиль…
— В порт, — сказал он коротко…
Шофер, обернувшись, сказал:
— Последние ночи, сэр…
Гаввард ничего не ответил: его губы были сжаты и воротник пальто поднят…
В зале продолжали стрелять… Кучка пьяных офицеров стреляла из браунингов, на улице выстрелил кто-то из винтовки. Застревая в дверях, толклись обезумевшие от страха посетители, давя женщин, опрокидывая столы и крича пьяными голосами…
Люстра в боковом кабинете ярко освещала стол с белоснежной скатертью, вазу с фруктами, опрокинутый бокал и откинутое на спинку кресла, искаженное застывшей судорогой, похожее на гипсовую маску лицо Анны Ор…
Об авторе и его романе
Поэт, журналист и прозаик Борис Владимирович Олидорт (1893–1939) публиковался до революции в периодике южной (газета Приазовский край, журнал Звездочка) и центральной (Сатирикон, Рампа и жизнь и другие журналы) России. Выпустил в Москве сборники стихов Геммы (1912) и Тростниковая флейта (1914). В 1918 гг. — редактор-издатель журнала Новости театра (Ростов-на-Дону).
В 1923–1925 гг. под псевдонимом «Марк Максим» напечатал в Новочеркасске и Ростове ряд авантюрно-фантастических романов в духе «красного Пинкертона» — Похождения Баржевского (не оконч.?), Шах и мат, Чемодан из крокодиловой кожи, Смерть Анны Ор.
Роман Смерть Анны Ор явно обязан заглавием чрезвычайно популярной в то время Любви Жанны Ней (1924) И. Эренбурга; в остальном роман весьма вольно трактует события, связанные с интервенцией союзников в Одессе в 1919 г. В центре его — киноактриса Анна Ор, смуглая красавица с черными бархатистыми глазами, в которой без труда угадывается звезда немого кино Вера Холодная (1893–1919).
Внезапная смерть Веры Холодной от испанки в феврале 1919 года породила множество слухов, которые продолжают циркулировать до сих пор в книжных и периодических изданиях России и зарубежья. Актрисе приписывали любовные связи с французским консулом Э. Энно, начальником французского штаба А. Фрейденбергом, белогвардейским генералом А. Гришиным-Алмазовым, работу на французскую контрразведку, большевистское подполье, двойной шпионаж и т. д. Утверждалось, что она была отравлена французами или подпольщиками-чекистами, застрелена революционерами и тому подобное.
В этом смысле роман «Марка Максима» был, по-видимому, первой попыткой эксплуатации легенд о В. Холодной. Среди прочих можно назвать роман украинского писателя Ю. Смолича Cвiтанок над морем (Рассвет над морем, 1953, русс. пер. 1955) — где Холодная, пассия Энно, по его требованию становится любовницей Гришина-Алмазова и информирует французов о деятельности деникинского генерала. В конце концов Энно — страшась, что Холодная в эмиграции сможет «воспроизвести перед мировой общественностью широкую картину американо-англо-французской оккупации» — отравляет актрису «кристаллами» яда кураре. Близкое совпадение ряда мотивов заставляет предположить, что Смолич мог воспользоваться для своей книги романом безвестного автора.
В основанном на романе Смолича опереточном либретто Г. Плоткина На рассвете (ок. 1964) вокруг Холодной увиваются не только французы, но и Мишка Япончик. В 1970 г. в Литературной газете против такого рода домыслов гневно выступил А. Каплер (Каплер А. Адрес — «Кинопанорама» // Литературная газета. 1970. № 40. 30 сент.), написавший затем и очерк Загадка королевы экрана. Но все это не помешало выходу на экраны фильма Н. Михалкова Раба любви (1975), где очевидно «списанная» с Холодной актриса Ольга Вознесенская превращена чуть ли не в красную подпольщицу. Начало же этому буму положил забытый на многие десятилетия роман Олидорта-Максима…
Олидорт отличался бойким пером и романы свои лепил, как пирожки. Так, в 1924 г. он напечатал в харьковской газете Пролетарий (под псевдонимом «Борис Оленин») роман Люди из Лондона. Еще об одном авантюрном романе Олидорта и его газетной работе в середине 1920-х гг. вспоминает в автобиографической повести О моей жизни, книгах и читателях В. Панова: «Сначала я работала в „Трудовом Доне“, потом газета „Советский Юг“ предложила мне писать для нее фельетоны в очередь с Ю. Юзовским и Борисом Олениным (Олидортом). Фельетонами в те времена назывались пространные эссе на какую-либо злобу дня, причем от этих эссе требовалась не только поучительность, но занимательность и даже, насколько возможно, некоторая, что ли, художественность. <…>.
Мы трое — Юзовский, Оленин и я — работали в очередь, темы каждый выбирал себе по своему усмотрению, иногда это было сопряжено с немалыми хлопотами и даже мучениями. <…>.
Тем временем почти такой же подъем переживала <…> газета „Советский пахарь“. Там дела шли отменно плохо, пока не демобилизовался из Красной Армии и не был назначен туда редактором некий Иван Макарьев, крестьянский сын, рязанский мужик, знавший деревню как свои пять пальцев.
<…> Он мобилизовал в свою газету Бориса Олидорта. Олидорт, он же Оленин, был журналист несколько провинциальный, но безусловно способный, этакое бойкое перо, не претендующее на утонченность, но умевшее писать быстро и занимательно. Макарьев позвал его и сказал:
— Сочините роман с продолжением. Чтоб печатать из номера в номер, чтоб герой был простой хлебороб, желательно наш донской казак, и чтоб читатель помирал от нетерпения, дожидаясь очередного номера.