Жалкие создания (СИ), стр. 1

Жалкие создания

Денис Филонов и Марк Крам

Пляски грешников

Акт первый

Кроме меня, для меня ничего нет.

(с) Макс Штирнер

Как я пришел к этому... что должно произойти с человеком, чтобы он стал таким... я – монстр, я – убийца... и убиваю людей, чтобы спасти свою душу. Судьба не лишена иронии.

Наверное, у каждого убийцы есть своя история о том, как он свернул на темную дорожку. У каждого найдется время и место, чтобы поведать об этом, но далеко не каждый согласится, потому что многие не поймут, а большинство осудят. Не буду вдаваться в размышления, почему это делают другие, вроде маньяков, коим я не являюсь. Мне совершенно не доставляет удовольствия причинять кому-то боль, или тем более отнимать жизнь у безвинного. Я поступаю так просто, чтобы выжить. Чтобы спасти свою душу.

Сумасшедший? Нет, услыхав мою историю, кто-то именно так и подумает, но вы не были на моем месте, и не знаете, что я испытываю глубоко внутри, думаю вам плевать. Никого это не интересует, народ лишь желает увидеть, как поджарятся мои мозги, как затрепещет в объятиях тока мое тело, как я издам свой последний предсмертный вздох, и с этим больным ублюдком раз и навсегда будет покончено. Мир больше не пострадает от его рук. Жалкие эгоисты! Ведь вы сами обрекаете людей на смерть. А я был нормальным. Но ничего, я все стерплю...

Моя история могла бы показаться довольно банальной и не выделяться на фоне остальных, если бы не одно «но». Что подвигло меня совершить столь ужасное преступление, столь низкое. В каком отчаянии должен пребывать человек, чтобы пойти на это? Что должно твориться в его мрачной душе, что принуждало бы к подобному извращению? Все началось с того, что я встретил его.

– Нет! Не приближайся ко мне! – кричала испуганная девушка. – Зачем ты это делаешь!?

Распластанная на полу, с черными, растрепанными волосами, она отползала в угол комнаты, пока не уперлась спиной в стенку. По миленькому заплаканному лицу размазалась тушь. Девушка прижалась к стене всем телом, выставляя дрожащие руки вперед.

– Пожалуйста... не надо... – умоляла она, рыдая и захлебываясь от слез; сотрясаясь всем своим хрупким, прелестным тельцем от сильного плача. Но все было тщетно. Его гигантская хладнокровная фигура возвышалась над ней, как незыблемая гора, как чудовище из старого, черно-белого фильма ужасов. Только здесь все было по-настоящему и куда более серьезней. Тень накрыла ее.

Она знала, что не выберется живой. Он не намерен ее отпускать. Ни за что. Она его пойманная в ловушку волшебная фея. И никто не придет ей на помощь. Мольба только подогревала его интерес к жертве. Выражение страха и беспомощности возбуждало, вызывало похоть и еще большее желание. Он – власть, он – сила.

Мужчина развел руки, и блеснул серебристый предмет, зажатый в его кулаке. Он замахнулся над ней и девушка вскрикнула. Она истошно визжала на весь дом, когда нож вонзался в ее туловище все глубже, сильнее, быстрее, яростнее, желанней, словно хотел погрузиться в нее полностью и познать ее внутреннее содержимое. Коснуться ее хрустальной, чистой души. Кровь страшно хлестала из раны и бежала по кремовой коже. Ее дорогая, белая блузка намокла и порвалась, частично выставляя черный лифчик. Он искромсал ее живот на кусочки, и руки, когда она рефлекторно поднимала их, чтобы защититься. Брызги в бешенстве разлетались в разные стороны, словно за работой какого-нибудь экспрессивного художника. Ее хрип наконец-то прервался. С этим было покончено. На полу образовалась темно-красная лужа; она разрасталась, словно беда.

Его грудь тяжело вздымалась. Тело неимоверно тряслось в экстазе, и он свалился на колени напротив распотрошенного трупа. Чувства обострились до предела. Ласкали и мучили десятикратно. Он наполнился этим. Окровавленный нож выпал из его рук. Кажется, он потерял сознание...

– С каждым днем мое состояние ухудшалось. Я не мог больше этого терпеть. Я чувствовал внутри сильную боль, вину и ненависть ко всему... и унять ее могло только убийство. Жажда крови. Мне нужна была жертва. И я выбрал ее. Так уж вышло, что моей жертвенной овечке я избрал своего одноклассника Николаса Бутча...

В этот момент меня резко прервал возмущенный возглас. И я не успел дочитать главу моего нового рассказа ужасов «Только мертвые заговорят». Как вы уже наверное поняли, я увлекаюсь писательством и обожаю создавать вселенные, в которых есть только один хозяин и бог – и это я.

– Почему это ты решил убить именно меня? – обижено кричал Николас, пытаясь вырвать из моих рук тетрадь с историей.

Каждую неделю я собираю своих друзей за школой в перерывах между уроками, чтобы поведать им очередную идею, пришедшую мне на ум. И с выражением зачитываю ребятам историю, стараясь вызвать у них дрожь или хотя бы мелкий испуг. Сегодня эта история была про маньяка, хотя обычно я пишу про что-нибудь сверхъестественное. Люблю описывать монстров – ну знаете, зомби там, вампиры, и другие твари. Но в последнее время я часто натыкаюсь в новостях, что смотрят мои родители вечерами, на убийства, да и во всех газетах буквально вопят о разыскиваемом маньяке, что обрелся в нашем городе. На его счету уже парочка жертв. Ему даже успели дать прозвище – «Мусорщик». Остроумно, если бы я был маньяком придумал бы что-нибудь по оригинальнее и поострее. Хотя, когда ты становишься таковым, тебя меньше всего заботит, как люди тебя обзывают, ты на другом сосредоточен.

– Потому что ты напыщенный и слабый. А задиристых всегда в первую очередь мочат, – ответил за меня Генри Кетч и дал пятерню Лаймону Гринкли, который охотно поддержал друга.

– Жертвенная овечка? Скорее надменный баран, – сказал он, и они с Генри захихикали.

– Да идите вы, придурки! – огрызнулся Николас, поднимаясь со ступеньки, на которой сидел рядом со мной.

– Успокойся, Ники, – пришлось вторгнуться в беседу между друзьями, чтобы они опять не поссорились. Генри и Лаймон часто любят подкалывать Николаса. – Я только собираюсь тебя убить, никто ведь не говорил, что у меня это получится, – оправдывался я.

– Это же твой рассказ, конечно у тебя все получится! – парировал он.

Я не нашелся чем возразить.

– Постой, Ники!

И он убежал.

Оно и ясно почему они всегда издеваются над ним, я имею ввиду Генри и Лаймона. Лоренцо Бутч – известный мультимиллионер, газетный магнат, и наша городская газета полностью принадлежит ему, а светловолосый мальчишка Николас – его сынишка. У него была голливудская внешность: миленькое личико, сладкая улыбка и солнечные волосы. Все данные для того, чтобы стать первоклассным актером. Его дом располагался в богатом районе Мидл роуд – сборище элиты, именно там обитали высшие слои общества. Хотя в отличие от других, Николас не был испорченным парнем. Думаю он хотел быть, как все, поэтому-то и завел дружбу с нами – простыми детьми, выросшими на просторах неблагополучных улиц Уаганды и Кравц стриит. У нас не было дорогих машин, роскошных домов, дворцовых кроватей и Генри с Лаймоном, как самые настоящие хулиганы с грязных улиц подначивали за это нашего богатенького, разодетого в модные вещички, друга. Конечно это было не справедливо приклеивать на человека ярлык только потому что он не такой, как мы, но очень им хотел стать.

– Ну и что там дальше, Дилан? – заинтересовано спросил меня Генри.

– Потом дочитаю, – сказал я, поднимаясь с насиженного места, и сунул тетрадь подмышку, – сейчас уже урок скоро начнется. Пойдемте в класс.

Мы поспешили в школу.

На уроке я все время пялился на Аманду. Она сидела на первой парте и внимательно слушала мистера О'Мэлли, который стоял напротив доски и вертел указкой, рот его постоянно двигался, словно жил собственной жизнью, но слов я так и не разобрал. Вроде что-то о синусах и выделении... а, нет, делении, точно делении...