Подлинная история девочки-сорванца. История вторая. (СИ), стр. 1
Подлинная история девочки-сорванца.
История вторая.
Письмо.
«Милая моя Сашенька!
Извини меня, что сразу не написал тебе записку. Думал: подумаешь, неделя-другая.
До этого редко встречались, переживём и эту маленькую разлуку.
Вот именно, только теперь я понял, что это значит: разлука.
Пока занят, на тренировках или на соревнованиях, конечно, все мысли о борьбе, но, когда присел отдохнуть, сразу вспоминается твоё милое лицо, твоя улыбка, ясные глаза. Не поверишь, у меня начинают дрожать губы и в глазах делается сыро.
Папа заметил моё состояние, велел собраться, а то проиграю.
Не проиграю, эту победу вырву для тебя!
А вот мама… Маме я говорил про тебя, и она сразу догадалась, что со мной происходит, и сказала папе. «Не рано ли?» – нахмурился папа. А мама посмеялась и спросила, в кого папа был влюблён в детском саду. Папа тоже посмеялся, потрепал меня по голове и сказал, что я уже совсем вырос.
Сказал, что это первая влюблённость, пройдёт, говорит.
Глупости, конечно, влюблённость, пройдёт.… Не хочу, чтобы проходило, хочу дружить с тобой, играть в разные игры, гулять по городу. Хочу скорее тебя увидеть! Встретить с тобой Новый Год!
До свидания, Сашенька, передавай привет своим братикам, меня уже зовут на тренировку.
Твой Саша».
Борька вздохнул, ещё раз повертел в руках так и не распечатанный конверт, вложил его в другой, который купил сегодня, заклеил конверт, подписал: «Сане Денисовой», а вместо адреса отправителя написал: «Прости».
Это письмо Борька вынул из почтового ящика ещё позавчера. Ящик был общий, Борька машинально заглянул туда и увидел газету «Пионерская Правда» и письмо. Увидев, от кого и кому это письмо, он забрал его, думая прочитать и потом намылить этому нахальному ухажёру шею. Пусть этот Сашка старше и сильнее, Борька злее и не боится кулаков!
Но, ещё раз осмотрев конверт, не решился его вскрыть. Если Саня узнает, будет презирать его и не будет Борьке прощения!
Порвать, сжечь? Приедет Сашка и спросит: «Где моё письмо?» Не дошло? До сих пор доходят письма с фронта, а с другой улицы не дошло?
Опустить в ящик? Пока Борька раздумывал, произошло ЭТО. Теперь стало ясно, что делать. Борька решительно надел шапку и вышел во двор, держа в руке письмо.
Постучавшись в дверь соседей и, не услышав ответа, Борька вошёл на кухню. За столом сидела мама Саньки и смотрела перед собой, не видя и не слыша ничего.
- Тёть Тань… - негромко позвал Борька, но мама Саши не повернулась к нему. Тогда Борька подошёл к ней, опустился на табурет рядом с ней и сказал:
- Тёть Тань, здесь письмо. Сане.
Женщина очнулась, увидела Борьку, прижала к себе и заплакала. Борька испугался и заревел в голос.
Саша Белов.
Наконец-то мы приехали! С бьющимся сердцем я упаковал подарки для Саши в два бумажных пакета, не особо волнуясь, как они легли. Шапка с этими дурацкими длинными ушами…
Вошла мама, посмеялась и погнала меня одеваться, а то выгляжу как беспризорник. Сама аккуратно уложила подарки, даже подписала открытку «С Новым Годом!». А я, балбес, и не догадался.
- Саша, не суетись! – смеялась мама, - Никуда твоя подружка не денется! Тоже, наверно, все глаза проглядела!
- Мама, ну как ты не понимаешь?!
- Понимаю я тебя прекрасно. Лучше, чем ты думаешь. Будет тебе от неё за бегство…
- Не я же виноват, мама!
- Записку хоть бы написал, передал с кем, а то от радости забыл про неё. Вот такие вы, мужчины!
Я покраснел, хотел ответить, что не такой, но сказал:
- Я ей письмо написал…
- Ну, хоть что-то. А то, наверно, подумала, что поиграл, да забыл.
Мне оставалось, только молча краснеть и сопеть.
Ну, всё! Мама придирчиво осмотрела меня со всех сторон, сказала:
- Совсем жених стал. Иди уже!
Когда я подходил быстрым шагом к школе, мимо меня промчались какие-то ребята, я даже не заметил, кто там был. Во дворе школы было много народу, я подумал, что опоздал и все мои знакомые уже разошлись по домам.
Я действительно, опоздал…
Ребята и взрослые молчали, толпясь у крыльца. Там кто-то плакал навзрыд.
Протолкавшись сквозь толпу, я увидел милиционера, возле него кто-то лежал на бетонном тротуаре, рядом стоял на коленях Толик и ревел.
- Куда?! – остановил меня милиционер.
- Это мой друг.
- Нельзя. Звонили в «скорую», там сказали, ни в коем случае не трогать!
Я взглянул на того, кто лежал. Сашенька! Это Сашенька! Пакеты выпали у меня из рук, я упал на колени рядом с Толькой, глядя на восковое лицо Сашеньки. Из-под её головы натекла небольшая лужица крови.
- Да где эти врачи? – в сердцах сказал милиционер, - Тут и здоровому человеку станет плохо!
Я повернулся к Толику и заметил, что половина лица у того синяя. Кто-то напал на них?
Возле крыльца сидел, прямо на земле, Борька, бледный до синевы, а кто-то совал ему ватку, наверно, с нашатырём.
Я недолго был в замешательстве, всё-таки меня тренировали военные.
- Товарищ милиционер! – громко сказал я, - У меня мама работает в Госпитале, помогите мне позвонить!
К чести милиционера, тот принял решение моментально: нашёл в толпе физрука, поставил на своё место, и мы побежали в учительскую.
К счастью, мама ещё никуда не ушла, а у нас дома был телефон.
Несколько сбивчиво я рассказал маме, что произошло, мама пообещала помочь, а я вернулся к Саше.
Возле неё уже были санитары с носилками.
- Машина сломалась, - развела руками врач.
- Сейчас приедут из военного госпиталя, - сказал я, еле держась на ногах.
- Эй, парень! – услышал я, как сквозь вату.
Меня посадили рядом с Борькой, совали мне под нос нашатырь.
- Какие мужчины слабые, - ворчливо сказала врачиха, - Жива, жива ещё девочка!
- Что значит «ещё»?! – испугался я.
- Организм молодой, выкарабкается, - пожала плечами врачиха, - Отвезли её в военный госпиталь, не волнуйся. Поместят в реанимацию, пока не пустят никого, кроме милиции и родителей.
- Вы можете сказать, что с ней?
- Ничего сказать не могу. Возможно смещение шейных позвонков, травма затылочной части головы.
Пойдём, вон машина подъехала. Там твои товарищи, вставай, идём, дам чего-нибудь успокоительного.
Нам с Борькой дали валерьянки, а Тольку забрали в больницу с подозрением на сотрясение мозга. Кто-то сунул мне в руки пакеты с Сашиными подарками и заботливо отряхнул мою одежду. Буркнув «Спасибо», я поплёлся домой. Поговорю с мамой, может, пустит к Сашеньке.
Сашенька.
…Как хочется пить! Во рту пустыня Сахара! Язык шершавый и не помещается во рту. Что со мной? Заболела? Не помню ничего. Хочу пошевелиться и не могу. Попробовала приоткрыть глаза. Глаза слиплись, как от гноя. Как-то был у меня ячмень, так по утрам, пока не промоешь, глаза не открывались.
Хотела протереть, но не могу пошевелить рукой. Что со мной?! Я застонала от досады и разодрала веки на одном глазу. Наполовину. Плохо видно, мутно всё и не протереть глаз! Я застонала громче.
Кто-то вскрикнул:
- Сашенька! – я услышала, как кто-то упал рядом со мной на колени, взял мою руку в свою, оцарапал чем-то.
- Пить… - еле слышно сумела сказать я.
Вот так я очнулась. Возле меня дежурил папа, а я была в палате, которая называется «Реанимация».
Что такое «реанимация»? Потом я узнала: это когда людей с того света возвращают. Я была на «том свете»? Не помню я. Была без сознания. Я вообще сначала ничего понять не могла. Лежу на кровати, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу, голова привязана к спинке кровати какой-то сбруей.