Из поэмы 'Эндимион', стр. 1
Джон Китс
Из поэмы "Эндимион"
x x x
Прекрасное пленяет навсегда.
К нему не остываешь. Никогда
Не впасть ему в ничтожество. Все снова
Нас будет влечь к испытанному крову
5 С готовым ложем и здоровым сном.
И мы затем цветы в гирлянды вьем,
Чтоб привязаться больше к чернозему
Наперекор томленью и надлому
Высоких душ, унынью вопреки
10 И дикости, загнавшей в тупики
Исканья наши. Да, назло пороку,
Луч красоты в одно мгновенье ока
Сгоняет с сердца тучи. Таковы
Луна и солнце, шелесты листвы,
15 Гурты овечьи, таковы нарциссы
В густой траве, где под прикрытьем мыса
Ручьи защиты ищут от жары,
И точно так рассыпаны дары
Лесной гвоздики на лесной поляне.
20 И таковы великие преданья
О славных мертвых первых дней земли,
Что мы детьми слыхали иль прочли.
(Борис Пастернак.)
[ГИМН ПАНУ]
...И божество восславил стройный хор:
"О ты, чей кров могучий сень простер
Над шорохами с зыбкой полумглой,
Где, незаметные в глуши лесной,
5 Цветы в безмолвье тихо умирают;
В орешниках следишь, как убирают
Гамадриады тяжкие власы,
Иль у болот проводишь ты часы,
Унылой песне тростника внимая,
10 Там, где, от влаги буйно расцветая,
Разросся трубчатый болиголов,
И вспоминаешь, как среди кустов
Прекрасная Сиринга убегала,
Как сердце в горести затрепетало,
15 Скорбя о ней, о нимфе светлоликой
Внемли, о Пан великий!
О ты, чей слух средь миртовых ветвей
Ласкают пени диких голубей,
Когда бредешь ты лугом предзакатным,
20 Соседящим с пространством необъятным
Твоих замшелых пущ; кому свой плод
Смоковницы цветок прибережет
Уже теперь; кому готовят пчелы
Душистый мед; кому подарят долы
25 Нежноцветущие бобы и маки;
Клубники свежесть, спеющей во мраке,
И в коконах узоры мотыльков,
Песнь коноплянки про своих птенцов
Тебе отраду скорую сулят.
30 Во имя ветров горных, что шумят
Меж сосен - о, приблизься хоть на миг,
Божественный лесник!
О ты, к кому спешат на первый зов
Сатиры с фавнами - в глуши дубров
35 Спугнуть в траве заснувшего зайчонка;
Иль скачут по уступам, чтоб ягненка
От хищника пернатого спасти;
Иль козопасов, сбившихся с пути,
На верную дорогу чудодейно
40 Направить; иль, у волн благоговейно
Ступая, для тебя насобирать
Затейливых ракушек, чтоб швырять
Ты мог бы их тайком в наяд пугливых;
Иль, состязаясь в играх прихотливых,
45 Друг в друга метко запускать орехом;
Мы заклинаем вездесущим эхом,
Живущим и в долине, и над кручей,
Услышь нас, царь могучий!
Ты, слушающий ножниц громкий стук,
50 Когда в закуте жмутся в тесный круг
Остриженные овцы; ты, столь часто
Трубящий в рог, когда кабан клыкастый
Приходит всходы нежные топтать;
Вовек не устающий овевать
55 Колосья, отводя от них напасти;
Послушные твоей чудесной власти,
Исходят ночью из земных пустот
Причудливые звуки, средь болот
И вересков безлюдных замирая;
60 Ты ужасаешь, двери отворяя
К неисчислимым тайнам... О великий
Дриопы сын! Услышь же наши клики!
К тебе мы обращаемся с мольбой,
Увенчаны листвой.
65 Пребудь обителью, где полнят ум
Рои зовущих к горним высям дум,
Земли слежавшейся живым броженьем,
Магическим ее преображеньем;
Ты - морем отраженный небосклон,
70 В стихиях буйных сущий испокон,
Неведомый!.. Мы, пред тобой смиренно
Склоняя оробевшие колена,
Возносим свой ликующий пеан
И заклинаем, о великий Пан:
75 Услышь, услышь тебе хвалу поющих
В Ликейских кущах!".
(Светлана Шик)
[ПЕСНЯ ИНДИЙСКОЙ ДЕВУШКИ]
О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Отнимать у губ нежность краски алой,
Чтоб покрыть багрянцем
Розу, словно румянцем?
И не твоя ли рука маргаритки срывала?
7 О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Угасить сверкающий взор соколиный,
Чтоб зажечь огни светлячков
Иль чтоб ночью безлунной у берегов
Серебрился солью вал морской пучины?
13 О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Похищать напев у девы несчастной,
Чтобы по вечерам
Внимать соловьям
Над росистою рощей в дымке неясной?
19 О Печаль, Печаль!
И тебе не жаль
Гнать беспечность с веселого празднества мая?
Не примнут башмачки
Ноготков лепестки,
(Пусть не будет их счастью ни меры, ни края)
Не потопчут цветы,
Что вспоила ты,
Даже если плясать будут, не уставая.
28 Прощай же, Печаль!
Устремляюсь я вдаль
Навсегда разлучаюсь с тобою.
Но Печаль - она
Мне навеки верна
И любит меня всей душою.
Как буду одна я
Без нее - я не знаю:
Она любит меня всей душою.
. . . . . . . . . . . . . . .
37 О странник милый!
Нет больше силы
За счастьем скитаться по свету.
Мне оно не даровано:
Волшбой околдована,
Утрачу я юность и свежесть расцвета.
43 О приди, Печаль!
Услада Печаль!
Как младенца, тебя на груди я взлелею.
Я хотела слукавить
И тебя оставить,
Но люблю все сильнее, сильнее.
49 О, некому, некому,
Больше некому
Мне, одинокой, дать утешенье.
Ты нежна и добра,
Ты мне - мать и сестра,
Ты мне брат и любимый под лиственной сенью!
(Сергей Сухарев)
Текстологические принципы издания
Основной корпус предлагаемого издания составляют первый, а также последний из трех поэтических сборников Китса, вышедших при его жизни: "Стихотворения" (1817) и ""Ламия", "Изабелла", "Канун святой Агнесы" и другие стихи" (1820): Являясь крайними вехами недолгого творческого пути Китса (его поэма "Эндимион" вышла отдельным изданием в 1818 г.), две эти книги - выразительное свидетельство стремительного развития поэта, в течение двух-трех лет перешедшего от наивно-подражательных опытов к созданию глубоко оригинальных и совершенных образцов, расширивших представление о возможностях поэтического слова.
Судьба литературного наследия Китса, подлинные масштабы дарования которого по достоинству оценили лишь немногие из его современников, сложилась непросто. За четверть века после его смерти в феврале 1821 г. из неопубликованного увидело свет в различных изданиях около двух десятков его стихотворений. Серьезным вкладом в изучение жизни и творчества поэта, заложившим фундамент позднейшей обширной китсианы, оказалось предпринятое Ричардом Монктоном Милнзом (впоследствии лорд Хотон) двухтомное издание "Life, Letters, and Literary Remains, of John Keats", вышедшее в 1848 г. в Лондоне и основанное на многочисленных документах, биографических свидетельствах, воспоминаниях друзей и близких знакомых Китса. Наряду с письмами Р. М. Милнз напечатал впервые свыше сорока произведений Китса. Публикации стихов поэта продолжались вплоть до 1939 г. усилиями целого ряда литературоведов и биографов Китса; среди них особенное значение имели издания под редакцией Гарри Бакстона Формана (1883, 1910, 1915, 1921-1929) и его сына Мориса Бакстона Формана (1938-1939, 1948), Сидни Колвина (1915), Эрнеста де Селинкура (1905, 1926) и Генри Уильяма Гэррода (1939, 1956, 1958).