Убить сову (ЛП), стр. 76

— Думаешь, они здесь у кого-нибудь есть? — язвительно возразила Хозяйка Марта. — Целительница Марта училась много лет, посещала прекрасную медицинскую школу во Фландрии, прежде чем мы приехали сюда. Второй такой нам не найти, поэтому давайте обходиться тем, что Бог дал. Бесполезно беспокоиться, как жарить лебедя, когда есть только селёдка.

Кухарка Марта робко подняла руку.

— Значит, Беатрис будет называться Целительницей Мартой?

— Мы ещё не решили, что Беатрис подходит, — объяснила я, стараясь не показывать раздражения. События последних недель утомили всех нас, но Кухарка Марта всё же проявляла интерес к обсуждению.

— Нет, нет... я имею в виду, что та, кого мы выберем, будет называться Целительницей Мартой. А как же наша Целительница Марта? Нельзя отнимать у неё имя, пока она жива. Она так долго носила его, и... — она заколебалась, — и в её нынешнем состоянии она просто не сможет понять другое имя.

Кухарка Марта была совершенно права — я тоже давно думала об этой проблеме. Быть Мартой не только честь, но и обязанность, а бегинки смотрели на это как на знак уважения. Они считали, что мы оскорбляли Целительницу Марту, лишая титула.

Кроме того, как ее звали, прежде чем она стала Мартой, или какое имя дали при крещении? Если этого не могу вспомнить я, знавшая её дольше всех, то кто сможет? Вероятно, есть записи в Брюгге, но, как сказала Кухарка Марта, узнает ли она другое имя?

— Очевидно, нам придётся дать новой Марте другое звание, — нетерпеливо сказала Хозяйка Марта.

Все облегчённо закивали и заулыбались.

— Так значит, это будет Беатрис? — спросила Привратница Марта.

Все взгляды обратились ко мне. Это не должна быть Беатрис, по крайней мере, я так решила. В ней была злость, мучительная заноза, от которой мне не удавалось её избавить. Иногда Беатрис сердится, как ребёнок, терет контроль над своими эмоциями. Она отказывается открывать мне на исповеди свою душу. Я знала — она говорит то, что, как ей кажется, я хочу слышать, утаивая свои настоящие мысли.

И не просто мысли — Беатрис крепко держалась за свои грехи. С недавних пор я заметила, что она становится невероятно заносчивой. Кухарка Марта, конечно, не скажет об этом на совете, но я видела, как она, словно поварёнок, стояла у входа на голубятню, ожидая, когда Беатрис вынесет ей корзинку с голубями. Неплохо, если бегинка берёт на себя заботы о какой-нибудь части хозяйства, но Беатрис не просто следила за голубятней, она пошла гораздо дальше, запретив входить внутрь всем, кроме немой девочки. Как доверять такой женщине решения, которые могут повлиять на нашу жизнь?

Совет Март ждал моего слова, а я по очереди переводила взгляд с одной на другую. Я хотела, чтобы они ясно поняли — у меня нет сомнений.

— Я не думаю, что Беатрис стремится занять этот пост, и было бы ошибкой возлагать на неё эту обязанность, — сказала я. — Она слишком близка с Пегой и некоторыми другими бегинками, чтобы командовать ими. И она открыто показывает свои предпочтения, позволяя одним молодым бегинкам всё и слишком критично относясь к другим. Она нянчится с глухой девочкой, как будто это её ребёнок. Я не спорю, подобная забота, возможно, была бы полезна для Гудрун, если бы Беатрис, как мать, приучала её к порядку, но она только способствует тому, что девочка становится дикой. Если Беатрис не может справиться с ней, как можно доверить ей управление бегинажем? Нет. Если бы Беатрис хотела ответственности, она бы уже взяла её на себя. А она довольствуется тем, что ею руководят и направляют. Таких женщин пугает ответственность.

Хозяйка Марта нахмурилась и подалась вперёд, на самый край скамьи, как будто собралась соскочить с неё.

— Настоятельница Марта, я не согласна. У Беатрис достаточно здравого смысла, она то, что нам нужно. И она хочет получить возможность выдвинуться, это и дурак увидит. Я часто слышала жалобы на то, что её слишком часто посылают работать в поле, не доверяя более важных поручений.

— Это ещё яснее демонстрирует, что она не готова стать Мартой, — возразила я. — Марты избираются для службы в бегинаже. Они никогда не должны проявлять недовольство будничной работой, и в особенности — жаловаться другим женщинам, вызывая недовольство. Нам нужны Марты, которые поднимут дух бегинажа, невзирая на собственные чувства. Нам нужны Марты, умеющие держать своё мнение при себе.

Женщины нерешительно поглядывали друг на друга.

— Есть ли у кого-нибудь другой кандидат? — мне хотелось, чтобы имя той, о ком я думала, назвал кто-то другой. Имя должна была назвать одна из них. Тогда они примут его. — А ты, Учительница Марта? Ты ничего не говорила нам о своих мыслях по этому поводу. Кого ты предлагаешь?

— А как насчёт Османны? — спросила Учительница Марта, оглядываясь на остальных. — Знаю, вы сочтёте её слишком молодой, но посмотрите, она уже взяла на себя лечебницу и заботы Целительницы Марты. Она быстро учится. И я уверена, ответственность ускорит её становление.

Я незаметно вздохнула с облегчением.

— Да, Учительница Марта, Османна очень молода. Но я согласна, у неё есть все задатки прекрасного лидера.

Молочница Марта поджала губы.

— У меня нет возражений против Османны, и я не стану спорить о назначении такой молодой кандидатки. Но... мне неприятно это говорить... Многие местные женщины неуютно чувствуют себя рядом с ней. Она никогда даже не пыталась подружиться ни с кем из бегинок. Знаю, что не должна так говорить... но я слышала, о ней отзываются как о холодной и... гордой. Они не станут уважать её как Марту, могут даже восстать против неё. И кроме того, как сказала Хозяйка Марта, Беатрис ждет, что её выберут. Она очень расстроится, если этого не произойдёт.

Я удивлённо подняла брови.

— Верно ли я поняла тебя, Молочница Марта? Ты и вправду считаешь, что мы должны назначить кого-то Мартой только потому, что иначе она станет плакать?

Она покраснела.

— Нет, Настоятельница Марта, я не это имела в виду. Я просто...

— Я рада это слышать. А что касается непопулярности Османны — к сожалению, нельзя понравиться всем. Осмелюсь сказать, кое-кто и меня не любит.

Кухарка Марта нервно засмеялась, но никто мне не возразил.

Хозяйка Марта многозначительно покашляла. Я пыталась не обращать на неё внимания, но все выжидательно обернулись. На этот раз, не в силах больше усидеть на месте, Хозяйка Марта вскочила и принялась мерить часовню шагами, сцепив руки за спиной.

— Есть ещё один аргумент против Османны о котором, кажется, никто не упомянул, — она, нахмурившись, оглянулась на меня. — Все мы знаем, что состояние души известно только самому грешнику, его духовнику и Богу. Однако, когда мы рассматриваем кандидата на место у власти... — она умолкла, направив на меня изучающий взгляд тёмных глаз.

— Продолжай, Хозяйка Марта, — сказала я. — Говори, что подсказывает совесть. Уверена, это не выйдет за пределы этих стен.

— В последнее время мы замечали, что Османна отказывается принимать Святые Дары во время мессы и даже не подходит к алтарю. Конечно, как её исповедник, ты не можешь разглашать грехи, но...

Я знала, что об этом зайдёт речь. Я видела, как Хозяйка и Кухарка Марта переглядывались всякий раз, когда Османна не выходила вперёд чтобы принять Дары.

— Я могу заверить тебя, всех вас, что Османна не отлучена от причастия из-за грехов, — возразила я. — Напротив, это воздержание по желанию самой Османны. В последние несколько недель она кое-что читала, и у неё возникли вопросы о том, что говорил Господь относительно вина и хлеба, о том, нужно ли вообще искать присутствия Бога в материальных вещах, ведь Бог есть дух.

Присутствующие Марты заахали от возмущения и ужаса.

— Конечно, она ошибается, — торопливо добавила я. — Тем не менее, меня радует желание Османны самостоятельно искать истину, и у меня нет, совершенно нет сомнений, что подумав над своими вопросами и попросив помощи Бога, она всё поймёт и с новой радостью воспримет святое причастие.