Убить сову (ЛП), стр. 54
Через внутренний двор ко мне спешила Беатрис.
— Настоятельница Марта, погоди! Она наклонилась, переводя дыхание, уперевшись руками в колени. — Там пришла молоденькая девушка. Она немая, но видно с ней что-то случилось, она жестами зовет меня за собой, но...
— А куда она тебя зовет? — спросила я.
— Откуда мне знать? — огрызнулась Беатрис. Разве я не сказала, что девочка может объясняться только жестами?
Я подняла брови, удивлённая её тоном.
— Ребёнок показывает в сторону холма, — продолжила Беатрис уже спокойнее. — Она живёт... Пега говорит, она живёт там, наверху, со своей бабкой, старой Гвенит. Похоже, что-то не так. Может, с её бабкой произошёл несчастный случай или она заболела.
— А ты хорошо знаешь эту девочку?
Беатрис покраснела.
— Я... я видела её, Настоятельница Марта... только издали, вот и всё. Даже никогда с ней не говорила.
— Тогда странно, что она пришла именно к тебе.
Лицо Беатрис стало виноватым, как у непослушного ребёнка, которого застали за шалостью. Я удивлённо смотрела на неё, не в силах понять, отчего она чувствует вину за то, что девочка обратилась именно к ней.
— Должно быть, она увидела на твоём лице сострадание и христианское милосердие, а природное чутьё, данное Богом всем бессловесным созданиям, подсказало, что ты не причинишь ей зла, — сказала я. — И я этому рада. Пойдём сейчас же. Позови Целительницу Марту, возьми с собой Кэтрин, пусть поможет принести из лечебницы носилки. Если эта Гвенит где-то лежит, возможно, нам придётся ее нести. Я буду ждать тебя у ворот бегинажа.
— Нет, тебе незачем идти, мы с Кэтрин сами справимся, — поспешно сказала Беатрис.
Похоже, мысль, что я иду с ними, ее взволновала. Но вряд ли можно доверить Беатрис решать, приводить ли Гвенит к нам в бегинаж. А что, если старуха умерла? Беатрис, конечно, не думает об этом и не справится с ситуацией.
— По-моему, мне нужно идти, Беатрис. Я в этом уверена.
Беатрис
И с чего мне пришло в голову обращаться к Настоятельнице Марте? Надо было идти прямо к Целительнице Марте, просить носилки и каких-нибудь трав. Однако она могла всё равно отправить меня к Настоятельнице Марте. Она хранит секреты той маленькой суки-убийцы Османны, а мои — нет.
Я поняла, что сделала глупость, когда Настоятельница спросила, знаю ли я девочку. Я снова увидела гадюк, мелькающий в полумраке маленький розовый язычок, невинную наготу маленького тела, бабочек, трепещущих на смуглой коже, и волосы, яркие, как пламя. Я ощутила, что краснею, и отвела взгляд, боясь встретить взгляд Настоятельницы Марты.
Но теперь, когда мы взбирались вверх по холму, я беспокоилась о старой Гвенит. Девочка не могла ничего сказать, но старуха обязательно вспомнит, что я там была. Что она скажет Настоятельнице Марте? Я пыталась убедить себя, что не совершила никакого греха, но Настоятельница Марта обязательно сочтёт это проступком. Она всегда скажет что-нибудь хитрое, чтобы скрутить тебя в узел и заставить почувствовать вину и никчёмность, даже если ты не сделала ничего плохого.
Гудрун бежала впереди, босые ноги легко и уверенно ступали по камням, как будто не касались их. Время от времени она останавливалась и ждала, но едва нам удавалось ее догнать, опять неслась вперёд, а мы, задыхаясь спешили за ней.
Настоятельница Марта нередко возвращалась, чтобы помочь Целительнице Марте. В тот день Целительница Марта неплохо себя чувствовала, и сначала ей удавалось собраться с силами, но под конец сильным рукам Настоятельницы Марты пришлось ее поддерживать. Поэтому нам приходилось идти медленно, и путь показался вдвое длиннее, чем в первый раз, но наконец мы вышли на плоскую лужайку среди скал, и я снова увидела колючий куст, увешанный тряпками, прядями волос и амулетами, а за ним — домик Гвенит. Гудрун указала на дом и убежала, исчезла за камнями прежде, чем мы успели ее остановить. Настоятельница Марта первой вошла внутрь.
Даже у самых ничтожных созданий есть нора в земле или дупло на дереве для защиты от холода и дождя, но хижина этих несчастных даже на это не годилась. Когда я была здесь в прошлый раз, светило солнце. И хотя дом и тогда показался мне жалким, но, Боже мой, как ужасно зимой не иметь другого убежища от снега, дождя и холодного ветра. Как они прожили в нём так долго?
В углублениях земляного пола стояли зелёные лужи воды. На камнях и плетёных ветках поблёскивали капли слизи. Ужасная вонь застоявшейся мочи разъедала глаза. Старая Гвенит, скорчившись, лежала на кучке гнилой соломы. Лицо у неё было серое, как и укрывавшие её грязные тряпки, скрюченные на груди пальцы такие худые, что, казалось, рассыплются, если до них дотронуться.
Меня поразил вид её ног. Юбка обгорела, как будто она стояла в костре, почерневшая ткань висела лохмотьями, голые ноги под ней покрылись мокнущими волдырями. На обугленной плоти краснели страшные раны. Целительница Марта оперлась на мою руку, тяжело опустилась на грязный пол рядом со Гвенит и осторожно взяла ее запястье. Не обращая внимания на вонь, она склонилась ниже, потом выпрямилась.
— Должно быть, она стояла слишком близко к очагу и задела юбкой огонь. В ней ещё теплится жизнь, но так слабо, что любой вздох может стать последним. Надо нести её в лечебницу, здесь я не смогу ей помочь.
— Ты сможешь ее спасти? — вполголоса спросила Настоятельница Марта.
Целительница Марта покачала головой.
— Если бы она была моложе, может, я и смогла бы вылечить эти раны, но она умирает не только из-за ожогов. Это старость. Никакие травы не могут повернуть время вспять, но, по крайней мере, в лечебнице можно укрыть её старые кости мягким одеялом и согреть. Пусть хоть умрёт в тепле, боюсь, его было так мало в её жизни.
Настоятельница Марта кивнула и сделала мне знак взять Гвенит за ноги, а сама подхватила за плечи. Старуха оказалась лёгкой, как мешок с высохшими куриными костями. Я легко могла бы взять её на руки и донести сама. Мы положили стонущую от боли старуху на носилки. Настоятельница Марта укутала её толстым одеялом и велела Кэтрин помочь мне обвязать безжизненное тело верёвкой, чтобы она не упала при спуске с холма. Но Кэтрин боялась прикоснуться к старухе. Она беспомощно стояла, сжимая руки, пока Настоятельница Марта не отстранила её и не помогла мне сама.
Мы были так поглощены заботой о старухе, что никто не заметил, как сзади появилась Гудрун. Немая неожиданно бросилась на спину Настоятельницы Марты. Та пошатнулась и упала лицом вниз, а девочка кусала её и рвала на ней одежду. Настоятельница Марта изворачивалась, пытаясь вырваться, но ей никак не удавалось освободиться от цепкой хватки.
— Не стой так, Беатрис. Забери её.
Я попыталась разжать пальцы девчонки, но это оказалось нелегко — хватка у неё была как у коршуна. Наконец, мне удалось оттащить Гудрун от Настоятельницы Марты, та задыхаясь поднялась на ноги и ухватила руки Гудрун, удерживая их сзади. Маленькая ведьма извивалась, пытаясь плюнуть, но не могла вырваться. В конце концов она перестала сопротивляться и молча заплакала, худое бледное лицо выглядело несчастным и растерянным.
— Возьми себя в руки, дитя, — приказала Настоятельница Марта. — Бабушка умирает, пусть хотя бы умрет в тёплой сухой постели, с утешением и помощью Христа. Если она придёт в сознание и сможет исповедаться, Бог явит ей свою милость.
Плечи девочки тряслись от рыданий, но она не издавала ни звука. Молчание было невыносимо. Я опустилась на колени и обняла плачущего ребёнка, но она отшатнулась, как будто я хотела ударить.
— Тише, детка, — я старалась говорить как можно мягче. — Мы не причиним вреда твоей бабушке. Всё хорошо, теперь всё хорошо. Мы отнесём её в безопасное место, накормим и дадим чистую одежду. И ты можешь оставаться с ней. Ты наешься до отвала, там тепло и сухо. И кто знает, может, скоро она снова поправится.
— Не давай ей ложной надежды, — отрезала Настоятельница Марта, голос у неё стал ещё резче.