Мастер меча, стр. 50
Компания одобрительно зашумела.
Йоши медленно поднялся на ноги и обошел вокруг костра. Отыскав Сантаро, он хлопнул его по спине, поздравил с геройскими подвигами и, выпив чашку сакэ, исчез в темноте. Кисо поставил на землю бутыль и незаметно удалился от костра в противоположную сторону.
Глава 37
Для Нами день перед битвой прошел трудно. Мужчины вторые сутки занимались устройством засады. Во второй половине дня Нами, прогуливаясь, встретила Йоши, но он, погруженный в свои заботы, даже не узнал ее. Она видела и Томое, – воительница с неприступным видом шла по лагерю, задумчиво сдвинув черные брови. Нами хотела окликнуть ее, но закусила губу и промолчала. Она позавидовала Томое, которую мужчины принимали как равную, и пожалела, что не умеет обращаться с оружием.
Нами вернулась к себе, в одну из больших палаток для лиц высокого ранга, которую они занимали вместе с Йоши. Палатка делилась ширмами на два просторных отделения, так что Нами при желании могла здесь уединиться так же надежно, как при дворе. Пол жилища устилали пышные соломенные циновки, хотя при такой сухой и жаркой погоде в них почти не было надобности. Футон свой Нами обычно раскладывала у входа: сквозняки освежали ее.
Солнце клонилось к закату, и внутри палатки стало почти темно. Нами прилегла. Что-то словно давило ей на левый глаз, обычно так бывало с ней перед сильными приступами головной боли. Из-за царящей в природе жары и духоты от полотна палатки шел сильный запах пыли. Он мешался с чадом горящего масла, и эта смесь вызывала у Нами легкую тошноту.
Почему не идет Йоши? Она почти не видела его в последние дни. Очередной военный совет? Ох уж эти советы! Он так увлечен ими, что не помнит о своей возлюбленной.
Головная боль, запахи, шум напряженной работы, доносившийся снаружи, наводили тоску. Нами вспомнила дядюшку Фумио, раздутое лицо старика, скалящееся с высоты древка, прислоненного к воротам усадьбы, – ужасное зрелище! Слезы невольно полились из ее глаз.
Нами утерла лицо рукавом. Шелк приятно холодил кожу. Молодая женщина забеспокоилась, нет ли у нее жара, и тут же прикрикнула на себя: «Прекрати вести себя как дура! Это скука, одиночество – ничего больше!»
И все-таки она чувствовала какое-то странное томление, приближение неведомой неотвратимой беды. Словно все силы подземного мира ополчились против нее. Нами задрожала.
Разве Йоши намеренно избегал ее? Нет. Она знала, что он исполнял свой долг и что обязанности советника были для него нелегки. Она завидовала его целеустремленности. Йоши всегда умел собираться, полностью сосредоточиваться на чем-то одном. Но женщину огорчало, что зачастую это делалось за ее счет, «Если будущее сражение пройдет хорошо и все окончится благополучно, я не позволю ему больше забыть обо мне, – пообещала себе Нами. – Я буду любить его, пока он не запросит пощады. Мы поженимся, и после этого он будет со мной всегда».
Веки Нами словно отяжелели. Ей казалось, что стенки палатки кружатся. Удары топоров по дереву, крики и ругань солдат, ржание лошадей, звон оружия и упряжи, суетливый топот готовящихся к бою воинов слились в один неясный гул, и Нами заснула.
Примерно в это время Дзо-Сукенага пошел в атаку.
Из тьмы Кисо внимательно оглядел своих военачальников, праздновавших победу в пляшущем свете костра. Убедившись, что никто не заметил его отсутствия, он повернулся и торопливо зашагал к палаточному городку. Молодой часовой – подросток, не старше пятнадцати лет, – окликнул его, но, узнав командующего, покраснел и стал испуганно извиняться.
– Ты хорошо поступил, – похвалил Кисо. – Не теряй бдительности, громко окликай каждого, кто идет мимо. Завтра я награжу тебя. А пока оставайся на посту и забудь, что видел меня.
– Слушаюсь, генерал Кисо!
Молодой человек дрожал от желания выглядеть как можно лучше перед своим полководцем.
Кисо продолжил путь. Городок был освещен плохо. В нем царила тишина: большинство женщин и слуг присоединилось к веселящимся воинам. Время было позднее, но праздник только набирал силу.
Кисо заглянул в несколько пустых палаток, прежде чем обнаружил нужную ему. Он остановился у входа и прислушался. Вдали прорезали ночной воздух пьяные крики. Ближе звучали шумы дикой природы: стрекотание насекомых, зловещее уханье совы, тревожный крик обезьяны в скалах. Легкий ветерок все усиливался и уже шелестел в кронах криптомерии. Больше ничего не было слышно. И все-таки Кисо держал руку на рукояти меча, когда осторожно откидывал полог.
Масло в лампе выгорело. Кисо пришлось подождать, пока его глаза привыкнут к темноте. Наконец в ночной мгле у самого входа стали проступать очертания спящей фигуры. Даже если бы Кисо не мог ничего видеть, он бы понял, что нашел то, что искал: приятный легкий аромат духов окружал ложе, словно прозрачная завеса, которую можно потрогать руками.
Кисо почувствовал необычайное возбуждение и застонал от резкой боли в паху. Он так долго ждал этой минуты. Мужчина отстегнул мечи, развязал пояс оби, быстро сбросил доспехи и сложил их у входа в палатку. Теперь на нем оставались только нижняя свободная рубаха и черные шелковые хакама.
Женщина не шевелилась. Кисо прислушался к ее дыханию и ощутил, как его собственное дыхание, тяжелое и прерывистое, подстраивается под ритм ее вдохов и выдохов. Его сердце билось так, словно пыталось проломить ребра, руки тряслись.
Кисо нетерпеливо развязал хакама и рывком скинул их, приближаясь к футону. Его «мужское острие», твердое и горячее, вздрагивало с каждым ударом его сердца. Кисо опустился на колени, потом осторожно прилег рядом с теплым податливым телом и прижался к нему.
Нами долгие часы металась в лихорадочном полусне. Она смутно слышала вдалеке шум начавшейся битвы. Временами ей казалось, что это сон, временами она вспоминала, что сражение идет наяву, что именно сейчас люди умирают на поле брани, и ее душа сжималась от сострадания и страха.
Потом отголоски битвы превратились в звуки праздника – крики, песни. Нами заворочалась в постели, подумав о Йоши. Он обещал ей, что не будет сражаться и что, если боги даруют армии горцев победу, придет к ней, как только сможет. Она чувствовала во всем теле дремотную тяжесть, хотела встать, посмотреть, что происходит, но не смогла.
Где-то после полуночи она вновь крепко заснула.
Когда Нами очнулась, ее лихорадило. Злой дух, околдовавший ее, когда она укладывалась, наслал на нее болезнь. «Йоши», – пробормотала она. Почувствовав спиной его мускулистое тело, женщина подумала, что это опять сон. Но сильная мужская рука обняла ее за талию, раздвигая шелковые одежды. Жесткая от мозолей ладонь легла на бедро женщины, коснулась чувствительных складок. Нами вздрогнула, еле слышно застонала от наслаждения и протянула руку назад, чтобы помочь ему.
Тонкие пальцы женщины отыскали «мужское острие», ласково сжали его и нежно подвели к укромной ложбине.
«Йоши» меж тем нетерпеливо вздыхал, пытаясь одной рукой откинуть легкую ткань сорочки, мешающую любовной игре. Нами и тут помогла ему. Другая рука мужчины, вынырнув из-под слегка расставленных, подрагивающих бедер, скользнула выше и, обхватив грудь женщины, больно сдавила ее. Нами ощутила жаркое прикосновение «острия» и проснулась окончательно. В ноздри ей ударил удушливый запах пота и крови.
Молодая женщина почувствовала неладное. Кисть руки, больно мявшая ей грудь, была непривычно узка и костлява. Йоши вел себя как-то странно.
Нами беззвучно вскрикнула – и тут же рука, помогавшая ей совлечь одежды, грубо зажала ей рот.
Это не Йоши!
Амида Будда! Помоги верующей в тебя! Нами пыталась закричать, но рот ее был крепко зажат, и воздух с тихим свистом вышел через нос. Она чувствовала резкий запах крепкого сакэ и непривычный едкий запах мужского пота, возбуждающий и вызывающий отвращение.
Она стала бороться, извиваться, пыталась укусить руку, сдавившую ей рот, старалась ускользнуть от пальцев, которые настойчиво мяли, тискали, поглаживали, щипали ее тело. Против своей воли она чувствовала, что начинает возбуждаться сама.