Жена из другого мира (СИ), стр. 21
— Спальни хозяев не имеют прямых выходов в дом, только через два тайных выхода: здесь и на кухне. — Голос министра гулко звучал в лестничном колодце.
— Как же тогда так быстро обнаружили тело? — Я шёл следом, нетерпеливо высматривая конец лестницы через плечо министра.
— Благодаря пробившему окно корню. Мы выслали патрульных проверить каждый дом на случай, если нужна помощь. Полицейские перелезли по остаткам стеблей через стену и, не дождавшись ответа хозяев, пробрались внутрь. Обнаружили тело. Один остался дежурить, второй отправился прямо в особый отдел. — Министр шагнул в светлый проём.
— И никому об увиденном не рассказали? — Едва оказавшись в спальне, я начисто забыл обо всём.
Министр что-то ответил, но я не расслышал, захваченный представшей передо мной картиной.
Всю комнату покрывал слой хлопьев отвратительного красно-бурого цвета, вроде как снег возле фабрик и приисков. Сухие извивающиеся корни магоеда протянулись от разбитого витражного окна к кровати, через лохмотья балдахина опустились на широкое ложе и сплелись в подобие человеческой фигуры. Лишь несколько мгновений спустя я осознал, что буро-коричневое иссушенное нечто не корень, а неестественно выгнувшийся, усохший до костей длор Какики.
Желудок нехорошо сжался, но все физические позывы утонули в объёме лихорадочно собираемой разумом информации.
Спальня отличалась камерностью — площадь всего метров сорок. На стенах сквозь хлопья неизвестного вещества проглядывали то глаз ящера, то лапа животного или вскинутый арбалет. Скорее всего, на фресках сцены охоты. Свет проникал сквозь выбитое окно на всю стену, остатки витража из-за налёта были почти непрозрачным.
В хлопьях отчётливо были видны две пары следов, наверняка принадлежавших полицейским: они появились под торчавшим в окне корнем, тянулись до кровати, после чего один вернулся к корню, а другой отошёл в угол, за ширму. Судя по следам на налёте, ширма упала, но её поставили и придвинули ближе к углу. Наверное, у полицейского не выдержал желудок. Дальше неровные следы вели к массивному креслу, на его спинке остались отпечатки руки.
Дежуривший у тела полицейский переминался с ноги на ногу. Потом торопливо ушёл сквозь тайный ход. От которого к кровати вела третья цепочка следов: уверенных, с широким шагом. Человек постоял и вернулся чётко по своим следам. Я развернулся к входу. Министр ждал у стены, оставив при входе всего четыре отпечатка ботинок. Третья цепочка следов принадлежала ему.
Семья Какики была ему, по сути, родственной. Министр часто бывал у них в доме в период ухаживаний, да и после заключения брака посещал их регулярно, общался, даже знал о тайном ходе. А потом подошёл, оглядел изуродованный труп тестя (главы рода! убитого в собственном доме! в доме с уничтоженным источником!) и спокойно вернулся след в след.
— У тебя железные нервы, — заметил я.
— Работа обязывает.
И этот длор ещё уверяет, что я веду себя подозрительно.
— Давай, осматривай скорее, — министр кивнул на кровать. — Эксперты изнемогают от желания всё здесь исследовать, но я приказал дождаться тебя.
— Какое высокое доверие, — улыбнулся я. — Твои эксперты поделятся инструментами?
— Нужен стандартный набор?
— Да.
Он исчез в зеве тайного хода. И только оставшись один, я почувствовал что-то странное, будто из меня вытянули воздух, а кожу объяло холодом. Был ли это страх столкновения с удивительным и опасным или действительно что-то витало в воздухе — трудно сказать.
Обнажённый длор Какики лежал на своей кровати, и его изломанное, похожее на корягу тело взывало ко мне, будто умоляло разгадать тайну смерти. Зачарованный этим тошнотворно интересным зрелищем, я двинулся к постели. Ветерок дёрнул клин разодранного балдахина, посыпались хлопья неизвестного вещества, ноздри зачесались.
Прикрывшись рукавом, подошёл совсем близко: кожа Какики напоминала сморщенный, прокалённый до коричневого цвета пергамент, кости изогнулись. Но в складках искажённого лица запечатлелось что-то похожее на улыбку. Глаза были закрыты. Я опустил взгляд ниже, скользнул по вспученной ключице, по выгнутой дугой руке с утолщением на запястье, покрытом хлопьями, в отличие от верхней части тела. Неужели?.. Шагнул ближе, нечто объёмное скрипнуло под ногой, будто камушек.
Наклонившись, выхватил из хлопьев жирной ломкой субстанции что-то металлическое, размером с пуговицу, потёр пальцем: латунная шестерёнка, украшенная на диске красными капельками рубинов. Новый вид украшений?
Взгляд снова упал на запястье Какики. Механически сунув шестерёнку в карман, я потянулся к руке трупа и краем одеяла протёр утолщение: брачный браслет с узором из птиц, чуть поблекший, но целый.
Странно, эти браслеты — порождение источника, причём в буквальном смысле: они полностью нерукотворны, вырастают в его сердце без участия длоров, нам даже в случае потери браслета делать ничего не надо — источник вырастит новый сам. Теоретически, без источника браслет существовать не может.
— Держи, — сказал министр.
Что-то щёлкнуло. Я оглянулся: он принёс громадный чёрный саквояж с красной печатью в виде скалящегося согра. По своим следам я вернулся куда кривее, чем до меня министр, и заглянул в саквояж. Со вздохом натянул перчатки и достал капсульный измеритель магического фона:
— Мой набор юного исследователя и то содержал больше инструментов.
— У твоего набора юного исследователя было неограниченное финансирование.
Я разложил по карманам пробирки, вытащил из пенала скальпель, пинцет и снова оглядел комнату: жутко.
Жутко интересно.
Глава 9
Распахнула очередную дверь в непомерно роскошные апартаменты: на диване сидела какая-то девочка. Приглядевшись, поняла: моя. Просто чистая. С расчёсанными волосами (в отличие от меня). В чёрно-белом платье в тонкую полоску. То ли к детям тут отношение более заботливое, чем к внезапным гостьям, то ли она живое подтверждение тому, что дети быстро адаптируются.
Улыбаясь, помахала ей рукой.
Девочка тоже улыбнулась и помахала.
Приглушённый стеклом, в комнате раздался вопль. Вздрогнув, девочка обернулась к окну. Возле него мы оказались вместе. А там ожидаемо: до далёкой стены ограды простирался аристократический парк с живыми изгородями.
Только статуи и фонтаны лежали обломками, и газон в стороне как-то странно шевелился, приподнимался и опадал. В другой ситуации я бы протёрла глаза, но практика показала: здесь возможно всё, поэтому я с долей философского спокойствия наблюдала, как на газоне растёт холм, как мимо пробегает бревно с глазами, как за ним бежит глазастая сороконожка размером с поезд…
Нет, всё же сороконожка размером с поезд — перебор, я оттащила девочку в простенок между окнами и зажмурилась.
— А нам всё равно, а нам всё равно… — дрожащим голосом пропела я. — Хоть боимся мы волка и совы…
Родители обожали «Бриллиантовую руку», вот в ней были хорошие, идеологически правильные приключения отдыхательного толка, я такие же хочу, а не этот… не такое, что цензурными словами не назовёшь.
А ещё повыше хочу, а не на первом этаже сидеть, пока во дворе монстры бегают. И даже не на втором. Осторожно выглянула в окно: из образовавшегося в газоне холма выползало что-то фиолетовое, склизкое и рогатое. Я икнула.
Заставила себя зажмуриться и вжалась в простенок: на пятый этаж хочу. А лучше на десятый — какой-нибудь неприступной крепости без окон, без дверей.
***