Рубиновое сердце (СИ), стр. 35
— Ты — черствый и эгоистичный слоняра, пытающийся растоптать в моей истерзанной и ранимой душе единственное и незамутненное чувство, поддерживающее бренное тело в этом закабаленном условностями мире.
— Ты вообще о чем, мелкий? — Бернат плюхнулся с размаху на край постели и, протянув руку, потрепал черную шевелюру брата.
— О свободе, противный!
— И чем же я тебе так стал не мил? Что за упаднические настроения с самого утра?
Иржи, наконец, раскрыл глаза. И первое, что он увидел на окне своей комнаты, это шикарный букет темно-бордовых роз. Глаза раскрылись сильнее, а голова покинула подушку.
— Братец, ты, часом, не ошибся спальней?
— Рассказывай! — Бернат сиял улыбкой, а глаза искрились.
— О чем тебе рассказать?
— О ней! Фаркаш меня проинформировал, что ты разговаривал с ней.
— С кем?
— Да с госпожой Эстер!
— Да. Госпожа Эстер. — Иржи потер жаждущие снова закрыться глаза. — Говорили о тебе. Только объясни мне, зачем ты вписал в мой пригласительный билет дочку мэра?
— Потерпишь. Тем более, об этом просил сам мэр.
— Иди ты… к своей Эстер. А мне дай поспать!
Бернат встал, открыл дверь спальни и крикнул:
— Фаркаш! Сделай кофе! И позвони на кухню, пусть пришлют булочек! И себе с Ковачем закажите завтрак.
Через десять минут Иржи проснулся от одуряющего запаха горячего кофе со сливками и корицей. А еще умопомрачительно пахло горячей сдобой.
Нехотя оторвав тяжелую голову от подушки, художник сел в постели и поставил ноги на коврик.
— Проснулся? Умница! — Бернат отошел от своего букета и снова сел рядом с братом. — Возьми чашечку в руку, вот так… отпей глоточек… а теперь — булочка! Ням!
Иржи рассмеялся.
— Влюбленному вампиру — доброе утро! И чего примчался в такую рань? — Иржи отпил горячий напиток. — Девушка встает поздно, будить ее, думаю, не стоит. Разозлится. Так чего ты хотел?
— Поговорить о ней! Скажи, Иржик, она действительно спрашивала обо мне?
— О, да! Пришлось рассказать всю подноготную. — Младший доел булочку, примериваясь к следующей.
Но ее в волнении из-под пальцев вытянул старший брат. Покрутил, понюхал и откусил сразу полбулки. Услышав эти слова, он чуть не подавился.
— И что же ты ей рассказал?
— Как ты менял мне подгузники, отказываясь от свиданий, как тяжело и много работал, чтобы купить мне кисти и краски…
— А она?
— Пускала слезу. Барышни, знаешь ли, существа сентиментальные…
— А откуда пошел слух о том, что она моя невеста?
— Ты уже раздумал на ней жениться? Зачем тогда поил шампанским? Давал надежды… — Иржи нахмурил брови: — Иди извиняйся!
Брат посмотрел куда-то за окно:
— Но я как бы не против…
Измирский-младший проснулся окончательно.
— Серьезно?
— Иржик, мне уже пятьдесят один год. Кроме тебя у меня никогда никого не было. А она красива, самостоятельна, талантлива и умна. И если я ей нравлюсь, то почему бы нам не быть вместе?
— Ну да, ну да… Ты только сразу-то все не вываливай! Ты вписал ее в пригласительный?
— Конечно!
— Тогда пойдем позавтракаем, за это время она как раз и встанет. Сходишь, цветочки подаришь, пригласишь на выставку… Ну а там…
Бернат встал, оправил дорогой костюм, зашел в гардеробную и посмотрелся в зеркало. Оттуда на него печально глядел высокий и худощавый субъект с морщинами у глаз и рта. Волосы на голове отсутствовали.
— Вот скажи мне, Иржик, почему тебе одному досталась такая внешность, а мне не перепало ни граммульки?
— Зато тебе перепало мозгов. Был бы ты посмазливее и поглупее, разве стал бы так бороться за фирму? Да и смог бы? И сейчас сидели бы мы с тобой красавчиками под каким-нибудь мостом у костерка, доедая колбасные обрезки…
Бернат вздохнул свободней, а Иржи, наконец, оделся. И они вдвоем отправились завтракать.
За завтраком старший извертелся, поглядывая на часы.
— Ты мне пригласительный отдай! — попросил Иржи. — А то сейчас увидишь предмет своих грез, не только про меня, про Линду забудешь!
— Забудешь про нее, как же! Вчера в офис сама приехала, да еще папочку подтянула, на случай, если я буду сопротивляться.
— Вот! — Философски заметил Иржи. — А ты: красота… Кому она нужна, если на шею такие дамы вешаются! Так ведь и сломаться недолго!
— Так за столько лет не сломался?
— Зато пришлось научиться быстро бегать!
Бернат допил чай и снова посмотрел на часы.
— Иди-иди! Удачи!
И уже тому в спину:
— Ты колечки-то присмотрел?
Бернат молча похлопал по карману.
— Вот это оперативность! — рассмеялся младший. А потом озвучил мучившее его сомнение:
— Она его хоть выслушает?
Глава одиннадцатая. Выставка
Первый день выставки открывался помпезно. На белых лимузинах подъехали министр культуры и искусства страны, мэр столицы вместе с несравненной дочерью Линдой, а также известный телеведущий и шоумен Анджей Малховский. К парадному подъезду отеля проложили красную дорожку, на которую вслед за официозом стали стекаться знаменитости с женами, любовницами, детьми и терьерами. За тоненькой бечевочкой, натянутой рослыми гвардейцами, бесновались репортеры и простой люд, сбежавшийся поглазеть на кумиров и, заодно, если удастся, взять автограф.
На пороге зала гостей встречала куратор выставки Эва Балог, ошеломляя всех своей красотой и лучезарной улыбкой. Малховский щелкнул пальцами, и рядом с ним тут же нарисовались двое высоких, накачанных мужиков с видеокамерами.
Все, словно по линеечке, выстроились перед входом в зал и обнажили в улыбках идеально ровные белые зубы.
— Дорогие телезрители! — начал Анджей и поправил очки. — Сегодня мы собрались в отеле «Хрустальная звезда» по весьма замечательному поводу.
Малховский тряхнул черной сосулистой гривой, и перхоть с тихим шуршанием опустилась на полосатый пиджак и мелким новогодним снежком присыпала пол у его ног.
— Прямо здесь, сейчас, в выставочном зале этого модного отеля, открывается эксклюзивная выставка древнейших ювелирных украшений, которую мы все, люди, чувствующие гармонию и изящество, с таким нетерпением ждали. Это, поистине великое событие масштаба всей страны, проходит под патронажем Министерства Культуры и столичной мэрии.
Камеры на секунду переметнулись с крупного плана Малховского на оскалившиеся лица Министра и мэра. Анджей продолжил:
— Куратором данного мероприятия является искусствовед музеев Шомон, Амбуаз, Брезе и других, не менее известных нам всем достопримечательностей, а также производитель и знаток ювелирных украшений — несравненная Эва Балог!
Малховский протянул Эве руку, подтягивая ее к себе.
— Госпожа Эва! Говорят, честь находки большинства старинных золотых и серебряных изделий принадлежит нашему соотечественнику, археологу Даниэлю Саминьшу. Как же так случилось, что достояние наших предков оказалось в иностранных коллекциях?
Эва, чувственно улыбнувшись Анджею пухлыми красными губами, перевела взгляд на камеры. Оба оператора, оперативно застегнув нижние пуговицы пиджаков и подтерев скопившуюся слюну, дружно установили ее лицо крупным планом.
— О, это была очень таинственная история! И мне бы не хотелось отнимать время у почтеннейшей публики подобными рассказами…
Анджей, чувствительно наступив на ногу ближайшему оператору, перевел камеру на себя.
— Ничего, к новостному эфиру мы все смонтируем. Давайте, расскажите, Эвушка, хоть в двух словах.
— Ну если только в двух… Давно, лет тридцать пять назад, в наше министерство культуры пришло письмо от одного пастуха, гонявшего овец и коз по отрогам предгорий Бакоши. Однажды, после обильных дождей, на склоне холма произошел селевой оползень. Среди потоков грязи, через которые пришлось перебираться бедолаге, он нашел золотые браслеты с камнями. Часть он продал, а частью решил порадовать любимую страну. Министерство снарядило экспедицию во главе с ведущим археологом Даниэлем Саминьшем и отправило ее искать ценности, которые этот же человек датировал концом темных веков и началом средних.