Виннипегская Стена и я (ЛП), стр. 95
— Клево, — пробормотала я, но для меня это было совсем не клево.
Глава 26
Выбросив через плечо пятую футболку, я застонала. Пока не начала собираться я и не думала, что у меня так мало одежды. Будто в мой шкаф и ящики проник ниндзя и украл все, что хорошо выглядело и отлично на мне сидело.
— Что ты делаешь? — раздался позади меня низкий, грохочущий голос Эйдена.
Я обернулась и увидела, что он стоит, прислонившись к дверной раме; руки в карманах серых спортивных штанов, ноги скрещены в лодыжках. Я раздраженно сдула с лица розовые пряди волос.
— Пытаюсь упаковать вещи для своей завтрашней поездки.
— В чем проблема?
Черт побери. Я вздохнула. Он хорошо меня знал, и из-за этого я чувствовала себя застенчиво.
— Не могу найти, что мне надеть, — это была почти правда.
Вторая часть правды заключалась в том, что после его последней игры я стала довольно ворчливой, так как он признался, что уезжает в Колорадо после того, как поцеловал меня. Он уезжает через две недели. На два месяца.
Он приподнял брови, подначивая меня продолжить, что только действовало мне на нервы.
— Завтра будто мой первый школьный день. Я так нервничаю, — призналась крошечная часть меня.
Эйден, хмурясь, зашел в мою спальню.
— Из-за чего? — спросил он, наклоняясь, чтобы поднять с пола две мои футболки. Он положил их на кровать, сел рядом с ними и уставился на меня.
— Из-за конвенции.
Именно так прошел мой первый школьный день. Я нервничала. Меня тошнило. Мне было страшно. Я переживала, с кем буду сидеть. Подойдет ли кто-нибудь к моему столику?
О чем, черт побери, я думала, регистрируясь? Не то чтобы я нуждалась в работе. У меня был стабильный приток новых клиентов, как и моя старая, верная клиентура.
— Это книжная конвенция. Из-за чего ты так переживаешь? — он поднял с кровати последнюю футболку, что я бросила, осмотрел длинные рукава и светло-голубой цвет. — Что с ней не так?
Нервы копошились в моей груди и поедали душу, и он понятия не имел, через что я проходила.
Не уверена, что Эйден знает, что такое неуверенность. Я проигнорировала его слова о футболке.
— Что, если меня все возненавидят и никто не заговорит со мной? Что, если в меня что-нибудь бросят?
Эйден фыркнул, убрал футболку, которую держал, в сторону и поднял из кучи другую.
— Что они будут в тебя бросать? Закладки?
Я застонала.
— Ты не понимаешь...
Глаза Эйдена виднелись над воротником блузки, и по смешинкам в его глазах, я поняла, что он улыбался, а потом он опустил рубашку туда, куда положил голубую.
— Никто в тебя ничего не бросит. Расслабься.
Я сглотнула и села на кровать рядом с ним, наши бедра соприкасались.
— Ладно, может, и не бросит, но что, если... никто не подойдет к моему стенду? Представляешь, как будет неловко? Я, сидящая там в одиночестве? — я беспокоилась, лишь думая об этом.
Поерзав на матраце, он поднял руку и коснулся моего бедра кончиками пальцев. Улыбка на его лице испарилась, и он смотрел на меня с твердым, серьезным выражением на лице.
— Если никто не подойдет к твоему стенду, значит, они идиоты...
Я не могла не улыбнуться.
— И у них нет вкуса, — добавил он, сжимая мою ногу.
Возможно, моя улыбка стала чуть шире.
— Я заходил на твой сайт. Я видел твои работы «до» и «после». Ты хороша, Ван.
— Я знаю, что хороша...
Его смешок заставил меня замолчать.
— И люди еще думают, что это я самоуверенный.
Со смехом я толкнула его локтем в бок.
— Что? Это правда. Мало есть того, в чем я действительно разбираюсь, но это то, что никто не может отнять у меня. Я тяжело для этого работала.
Во взгляде Эйдена сквозило веселье, когда он поднял голубую футболку, что убрал в сторону.
— Тогда тебе не о чем беспокоиться. Возьми с собой эту.
Я схватила футболку, кивнула и аккуратно сложила ее. Потом прошлась по комнате и собрала остальные вещи, которые хотела взять с собой. Я проведу там всего две ночи, много мне не нужно, но, на всякий случай, я все равно беру больше, чем нужно. Лучше пусть у меня будет слишком много, чем недостаточно.
Я опустилась на колени и вытащила из-под кровати свой чемодан, наблюдая, как Эйден складывает вещи, которые я не собиралась с собой брать.
Он заметил, что я на него смотрю, и приподнял брови.
— Прекрати смотреть на меня так, будто тебя сейчас стошнит, Ван. С тобой все будет в порядке.
— Ты продолжаешь это повторять, но, с другой стороны, ты ничего не боишься, Здоровяк. Ты врезаешься в парней такого же размера, как и ты, или даже больше, зарабатывая себе этим на жизнь.
Его брови поднялись еще выше.
— Страх только в твоей голове.
— Ненавижу, когда люди говорят так.
— Это правда. Что самое ужасное может произойти? Люди не будут разговаривать с тобой? Ты им не понравишься? Те, кто на самом деле тебя знают, любят тебя.
— Тревор не любит.
Эйден раздраженно посмотрел на меня.
— С каких пор тебя волнует, что он думает? Когда дело касается того, что не приносит ему денег, он ведет себя как идиот. Так что, в чем проблема, если ты не нравишься тому, кто тебя не знает. Их мнение не имеет значения. И в конце дня ты все равно будешь собой — той, кто посылает меня посреди стадиона — и ничье мнение этого не изменит.
Боже мой.
У меня в горле сформировался огромный узел, и я лишь смущенно смотрела на него, стоя на коленях. В определенной степени он был прав. Обычно меня не волновало, что думали другие люди. Но мне, конечно, не нравилось смущение, а кому оно нравилось? Но Эйден Виннипегская Стена Грэйвс, который тяжело работал, был самым преданным человеком из всех, кого я когда-либо встречала, и он так хорошо обо мне думает? Ну, для меня это значило больше, чем должно было.
Намного больше.
Он закончил складывать мои вещи и похлопал по стопке рядом с ним.
— Я везу тебя в аэропорт?
Я, правда, должна была остаться дома.
Два дня спустя я уже три часа как сидела за своим столом на конвенции. Мой стол, который я зарезервировала в последнюю минуту, находился в самом дальнем углу от входа.
Мои баннеры были установлены; у меня были несколько книг в мягкой обложке, закладки, булавки и ручки с моим логотипом, разложенные на ярко-розовой скатерти, которую я снова и снова красила в своем гараже, пока она не стала идеального оттенка. Я даже привезла светящийся знак, который оказался очень кстати, и Зак помог мне закрепить его на прошлой неделе после тренировки.
Когда утром я установила свой киоск, то отправила ее фотографию ему, Эйдену и Диане. Ответили лишь Зак и Ди, и, как полагаю, это не удивительно. Но я не собиралась об этом волноваться.
Я знала, мне не кажется, что мой стол выглядит чертовски классно. Все аккуратно уложено, и книги, которые я привезла с собой с обложками в насыщенных тонах, отлично сочетались вместе. Мой стол был красивым, но красота ничем не помогала, потому что все на него смотрели, улыбались и проходили мимо к очереди на автографы.
Даже около автора, сидящей рядом со мной, которая, как сказала мне, выпустила лишь одну книгу, останавливались люди, чтобы с ней поговорить. Думаю, то, что рядом с ней сидел весьма привлекательный мужчина, вероятно, модель с обложки ее романа, определенно привлекало к ней людей.
Почему я не догадалась попросить Зака поехать со мной?
Женщины обожали его еще до того, как он открывал свой рот, но как только узнавали, что он профессиональный футболист, — ну, на данный момент, временно экс игрок НФЛ, — они стекались к нему, как саранча. Если бы я попросила, он бы притворился моделью для обложки.
Черт побери. Группка из трех человек прошла мимо меня, бросив заинтересованный взгляд, и двинулась дальше.
Я бы ушла, если бы не чувствовала себя так чертовски странно. Я заплатила очень много денег за перелет, комнату в отеле и все то, что я купила для своего стола, помимо платы за установку. Черт, лишь думая о том, сколько денег я на все это потратила, у меня пересыхало во рту. Но нужно вкладывать деньги, чтобы зарабатывать деньги. Мой приемный отец, у которого собственный успешный бизнес, любил говорить мне об этом.