Эксгумация, стр. 72

Лили говорит: «Это ты виноват, что он — Алан — не хочет больше со мной встречаться, и все из-за тебя и твоего долбаного ребенка, которого я все равно не сохраню: через час, ублюдок, меня уже не будет в живых. А чего ты ждал? Мне плевать, если это кто-нибудь услышит. У нас с тобой все было дерьмово, так и знай. Я тебя никогда не любила. Не любила, как люблю Алана. Я хочу, чтобы ты это знал. Алло? Когда ты это услышишь… А черт, конечно, ты этого не услышишь, Конрад. Потому что тебе тоже конец. Ты умрешь вместе со мной, и наша смерть обернется против Дороти. Но на самом деле во всем виноват ты. Я хочу, чтобы ты умер. Я только и надеюсь, что успею это увидеть. Ты — мудак, мудак, мудак. Вот что я о тебе думаю. Ты бесталанный мерзкий говнюк. Да какая разница… Конрад, ты мудак…»

Психея продолжала:

— Итак, вечером Лили появляется в ресторане. Выглядит она замечательно. Ты полон надежд на примирение. Вы садитесь за столик. Как и было условлено, появляется киллер и стреляет в вас — по три пули в каждого. Лили умирает, а ты нет. После этого Алан и Дороти узнают, что Лили застрелили — вместе с тобой. Узнают из газет. Можешь себе представить ощущения Дороти: она заказала убийство, затем отменила его, но убийство все равно произошло. Теперь она — убийца. И можешь представить себе ощущения Алана: он снова разговаривал с Лили, после того как пообещал Дороти этого не делать. Он догадывается, что произошло. Он подозревает, что Лили договорилась с киллером. А как же Лоренс? Из пленок он знает о планах матери. Он не забыл, что Лили в то утро приезжала к нему и что он, по сути, дал ей телефон киллера. Мы задержали киллера, но он молчит. Он изображает из себя крутого уголовника — хочет показать, что ему все по барабану, хочет заработать себе репутацию. В конечном итоге мы допрашиваем Алана и Дороти. Они нам все рассказывают. Алан осторожничает, стараясь не выдать ничего, что снова навлекло бы на него гнев Дороти. Они не знают о Лоренсе. Но нам уже известно, что Дороти в действительности не виновата. У нас есть сообщение, которое Лили оставила на твоем автоответчике. Ты его только что слышал. У нас есть дневники Лили, в которых все сказано. (Собака нашла их в ее тайнике. Вместе с наркотиками.) Мы поговорили с родителями Лили. Мы уже знаем, что во всем виновата Лили — это она заказала собственное убийство. И если бы мы арестовали и обвинили в убийстве Дороти, мы бы все испортили. Дело в том, что в действительности нас больше всего интересовали люди, с которыми Алана и Дороти познакомил Тони Смарт. Настоящие преступники. Формально, Дороти даже нельзя назвать убийцей. Сначала она заказала убийство, но затем, как бы там ни было, свой план отменила. В организации твоего убийства виновата Лили. Ее мы обвинить не можем. Сам киллер у нас. Ему гарантирован срок. Но мы знаем, что и его самого подставили. Босс киллера считал, что этот человек для него слишком опасен. Поэтому он позволил ему согласиться на безумный план Дороти и подстрелить кого-то в переполненном ресторане. Босс понимал, что придурка поймают. Он хотел, чтобы его посадили. На воле от него можно было ожидать слишком много неприятностей. И все это время, пока ты пытался найти виноватого, кого угодно, кроме Лили, мы хотели добраться до самого босса. И нам это почти удалось. Нам только было нужно, чтобы Дороти дала против него показания в суде. Но она молчала, потому что боялась его. Она согласилась нам помочь, лишь когда ты похитил Лоренса. В конечном итоге ты помог нам. Поэтому и еще по ряду причин мы тебя не арестовали. Но это вообще отдельный разговор. Мне никто ничего не сообщал. Я не знала о Джеймзе. Я уж точно не знала о том, что тебе продали пистолет и холостые патроны. Это была совершенно отдельная операция. Им было очень важно, чтобы ты не рыпался. Дело в том, что если бы ты поднял шум, нам бы пришлось арестовать Дороти — и тогда ее ценность как свидетеля свелась бы к нулю. Детективы решили, что лучше всего наблюдать за тобой незаметно, через Джеймза. Они почти подобрались к главному боссу. Еще несколько дней, и у них набралось бы достаточно улик, чтобы его арестовать. Затем, когда они заметили, что его люди, альбинос с напарником, следят за тобой, они решили, что это может принести пользу. Но из ситуации решила извлечь выгоду еще одна банда, конкурировавшая с первой. Головорезы из второй банды стали следить за людьми босса (и за тобой). Надеялись все расстроить и сделать так, чтобы босса их конкурентов арестовали. Тогда руки у них были бы развязаны. Краска на твоей двери и кирпич в окно — это провернули альбинос и его приятель. Они же обработали Тони. Но как только их босс узнал, что Дороти обратилась к нам, он оказался на твоей стороне. Он также постоянно следил за Дороти. Поджог твоей квартиры организовал Азиф. Потеряв работу, он разозлился и решил тебе отомстить. Я ему, между прочим, сочувствую. Все это, впрочем, положительно сказалось на моей карьере. Милосердие в критической ситуации — так охарактеризовал мои действия старший инспектор. В общем, ты мотаешься по Лондону, сея хаос вокруг. При этом ты приносишь нам пользу — оказывая давление на Дороти и вынуждая ее идти на сотрудничество с нами, и одновременно ты настоящая заноза в заднице — покупаешь пистолеты, покупаешь патроны. Но у нас в отделении были ребята, которые всю свою жизнь гонялись за этим боссом. Они на нем собаку съели и были готовы на все ради того, чтобы взять его. Поэтому, когда Джеймз понял, что ты задумал, они подослали к тебе того парня в пабе. Ты получил пистолет, который тебе был нужен, вместе с холостой обоймой. Потом ты узнал, что патроны холостые, и они продали тебе еще такие же. Все должно было закончиться нормально, но тут ты — совершенно случайно — завладел тем револьвером с боевыми патронами. К тому же еще до этого сумел исчезнуть из виду. В этом была и моя вина. Я до последнего момента никому не говорила про Энн-Мари. Мне было трудно поверить, что она окажется такой дурой и не порвет с тобой. Не забудем и эпизод с велосипедом. Между прочим, твой друг альбинос умер. Прямо там, на улице. Ты мог оказаться в дерьме, если бы мы не знали чуть больше: баллистическая экспертиза показала, что ты стрелял в Дороти из револьвера, который использовался в убийстве альбиноса и еще в нескольких инцидентах, не связанных с этим делом. Не менее фатальных. Итак, ты ускользнул от нас и проник в ресторан при помощи Майкла. Мы не знали, что вы знакомы. А затем ты выстрелил в Дороти. Вот идиот! Если бы мы не наодели на нее пуленепробиваемый жилет, она бы погибла. К счастью для тебя, этого не случилось. Но играть она больше не сможет. Ты раздолбал ее грудную клетку. Но по крайней мере она сможет выступить на нескольких судебных процессах, которые нам предстоят. Как и я. Как и моя новая лучшая подруга Энн-Мари. Как и ты. К несчастью. Вместе с показаниями Дороти, Тони и Лоренса, а также другими уликами, у нас теперь достаточно материала, чтобы босс киллера получил срок. С самого начала нас больше всего интересовали улики для беспроигрышного процесса. На юридическом языке это называют corpus delicti — состав преступления.

Примерно на третьей неделе повторного пребывания в больнице «Юниверсити-Колледж» я попросил одну из сестер принести телефон. Прямо со своей больничной койки, с задернутыми вокруг шторами, толком не зная, что скажу, я набрал номер квартиры Лили. Прослушав свой собственный голос на автоответчике («К сожалению, сейчас нас нет дома. Пожалуйста, оставьте сообщение, мы вам перезвоним…»), я начал говорить. Обращаясь в общем-то ни к Лили. И ни к самому себе. Но и не к кому-то еще. Наговорил я примерно вот что:

— Это, наверное, в какой-то степени безумие, но я знаю, что ты все еще там. Может быть, все это время ты была гораздо более живой, чем я. По крайней мере в известном смысле. Уже после смерти ты сумела измениться гораздо больше меня — больше, чем я позволил себя изменить. Насколько я понимаю, теперь ты совершенно другая по сравнению с той Лили, которую, как мне казалось, я знал. Почти совершенно другая. И даже ту, прежнюю Лили, я знал не очень хорошо. Отчасти потому, что большую часть времени, которое мы провели вместе, ты мне лгала, а я после этого большую часть времени лгал самому себе. Мне кажется, я знал. Мне кажется, я знал почти все. Но я так и продолжал жить — позволяя твоей мести осуществиться. Мне кажется, что я за чем-то гнался — непонятно, за чем. За призраком? Не люблю я это слово. Оно недостаточно отвратительное, чтобы передать твою сущность. Ты гораздо хуже. Ты больше похожа… на пулю. Пуля вполне безобидна сама по себе, если держать ее на ладони. Но когда она движется по своей траектории, как ты двигалась по своей, она становится смертельно опасной. Даже мертвой ты умудрилась причинить столько вреда. Не стану говорить, что ненавижу тебя. Это очевидно. Конечно, я ненавижу тебя — а как иначе? И теперь, когда я об этом думаю, мне кажется, я ненавидел тебя с самого начала. Не ты все это мне устроила — я сам виноват. Ты, наверное, скажешь, что твой план удался, но это не так. Ты хотела моей смерти. Те, кого ты хотела наказать, уже наказаны или очень скоро будут наказаны. Но я все еще жив, знай это. Я все еще жив… а, на хер… надоело.