Рассказы. Юморески. 1885—1886, стр. 81

Чехов, по-видимому, и в самом деле не всегда успевал перебелять предназначенные для «Осколков» рукописи. «Позавидуешь Чехову, который пишет рассказы Лейкину прямо набело и без помарок. Я сам видел», — сообщал А. С. Лазарев-Грузинский Н. М. Ежову 19 марта 1887 г. (ЦГАЛИ, ф. 189, оп. 1, ед. хр. 7, л. 189),

Литературный заработок Чехова от его «многописания» почти не увеличивался. «Сколько бы я ни писал и как бы часто ни посылал Вам свою прозу, — замечал он в письме к Лейкину от 23 ноября 1885 г., — мой гонорар не перестанет колебаться между 45 и 65 в месяц… Пошли я Вам сейчас целый мешок статей, и мой гонорар от этого не станет толще, ибо предел ему положен не Вами, а рамками журнала…»

Чехов обязан был еженедельно отсылать в Петербург порцию юморесок — таких, например, как «Письма» или «Конкурс», злободневных «мелочишек» и безвредных в цензурном отношении подписей к рисункам, дававшихся ему с особенным трудом: «Вы сами знаете, что легче найти 10 тем для рассказов, чем одну порядочную подпись» (4 ноября 1884 г.); «Подписи шлю по мере сил» (14 сентября 1885 г.); «Подписей — увы! — нет в моих мозгах! Политические темы только тогда не скучны и не сухи, когда в них затрагивается сама Русь, ее ошибки» (30 сентября 1885 г.).

Рассказы же, в которых затрагивалась «сама Русь, ее ошибки», не нравились издателю «Осколков», казались ему недостаточно юмористичными, «сухими». Пропуская без редакторских помарок юморески в бытовые сценки Чехова, Лейкин правил рассказы, подобные «Вороне» и «Унтеру Пришибееву».

Многие рассказы этой поры («Мертвое тело», «Художество», «Детвора», «Егерь» и др.) не соответствовали направлению и характеру юмористического журнала. «Подписчик на „Осколки“ — специальный подписчик и требует юмористики, веселых сценок, сатирических или шуточных или шаловливых стихов. И так уж мы не ту ноту тянем. Раздаются даже жалобы на серьезность», — писал 12—13 октября 1886 г. Лейкин, давно уже убеждавший Чехова, что «одними рассказами журнал наполнить нельзя» (ГБЛ).

В 1885—1886 годах резко выявились те расхождения с программой Лейкина, которые наметились уже в 1884 г. «Вы упрекаете меня, что я придаю фельетонный характер „Осколкам“, — писал Лейкин 19 февраля 1884 г. — Удивляюсь такому упреку! Если бы я мог, я сделал бы „Осколки“ от строчки до строчки фельетоном, но людей нет. Вы забываете, что „Осколки“ журнал, журнал еженедельный, а не сборник. Журнал должен откликаться на все злобы дня, как крупные, так и мелкие ‹…› Нет, посмотрю я на Вас, Вы не журналист» (ГБЛ).

Переписка с издателей «Осколков», довольна полно сохранившаяся в архивах, позволяет представить те цензурные условия, в которых приходилось работать Чехову.

Правительственные распоряжения 1882 и 1884 годов, установившие строгий режим для всей русской печати, поставили юмористическую журналистику в совершенно бесправное положение. Судьбы журналов стали зависеть непосредственно от умонастроения и воли ближайшего цензурного начальства. Лейкину было объявлено, например, что «начальник главного управления по делам печати вообще против сатирических журналов и не находит, чтобы они были необходимы для публики» (письмо Н. А. Лейкина к Чехову от 10 октября 1885 г. — ГБЛ). К «Осколкам», как журналу наиболее популярному и либеральному, был приставлен специальный чиновник.

Еще в 1884 г. Лейкин сообщал, что на «Осколки» приказано обратить особое внимание: «Что-то будет! Надо сократиться, надо сжаться, а то как бы не вышло чего-нибудь, не отняли бы розничной продажи…» (письмо к Чехову от 20 апреля 1884 г. — ГБЛ). В 1885 г. Лейкин то и дело извещал Чехова о цензурных погромах и «мамаевых побоищах», в результате которых запрещалось — или, по выражению Лейкина, «закрещивалось» — до половины содержания очередного номера. «Крепко поналегли на нас в последнее время; поналегли и давят, душат ‹…› Идейного почти ничего не проходит. С чем ни сунешься, крест» (11 апреля 1885 г.). «Громы разверзлись страшные. Мне приказано, чтобы весь запас каждую неделю посылаем был в комитет на новое рассмотрение, и мотивировано это тем, что неделю раньше могло быть дозволено, то неделю позже, вследствие некоторых циркуляров, не может быть уже дозволено ‹…› Дамоклов меч висит, и надо, хоть на время, сократиться. Против рожна не попрешь!» (10 октября 1885 г. — ГБЛ).

В 1885 — начале 1886 г. цензура запретила или исказила целый ряд рассказов и «мелочишек» Чехова, в которых усмотрела «опасную тенденцию» или «возможность понимать в дурную сторону» (подробнее — в примечаниях к рассказам «Не судьба!», «Унтер Пришибеев», «К свадебному сезону», «На чужбине», «Циник», «К сведению мужей», «Анюта»).

«Погром на „Осколки“ подействовал на меня, как удар обухом… — писал Чехов Лейкину в октябре 1885 г. — С одной стороны, трудов своих жалко, с другой — как-то душно, жутко… Конечно, Вы правы: лучше сократиться и жевать мочалу, чем с риском для журнала хлестать плетью по обуху ‹…› Но думаю, что придется сокращаться бесконечно. Что дозволено сегодня, из-за того придется съездить в комитет завтра, и близко время, когда даже чин „купец“ станет недозволенным фруктом. Да, непрочный кусок хлеба дает литература, и умно Вы сделали, что родились раньше меня, когда легче и дышалось и писалось…»

С мая 1885 г. Чехов начал сотрудничать в «Петербургской газете». Здесь ему была предоставлена несколько большая, сравнительно с «Осколками», свобода. Газета выходила без предварительной цензуры (поэтому могли быть напечатаны, например, «Унтер Пришибеев», «Циник», запрещенные для «Осколков»); редакция не ограничивалась чисто юмористической тематикой, помещая рассказы объемом в 300—400 строк.

Чехов печатался на страницах «Петербургской газеты» еженедельно, иногда — дважды в неделю, с редкими пропусками; с июня 1885 по февраль 1886 г. здесь появилось 42 рассказа, в том числе «Сапоги», «Налим», «Егерь», «Злоумышленник», «Горе», «Детвора», «Тоска».

Гонорар, определенный редактором-издателем С. Н. Худековым, был невелик, высылался неаккуратно и далеко не соответствовал тому успеху, которым рассказы Чехова пользовались у читателей. Лейкин советовал Чехову прервать работу в газете: «Пусть он почувствует Ваше отсутствие — и тогда прибавит. Ведь его начнут спрашивать, куда девался Чехов. А что он ответит?» — писал Лейкин 12—13 октября 1886 г. (ГБЛ).

На запрос Чехова Худеков отвечал 28 октября 1886 г.: «Я с особенным удовольствием готов исполнить Ваше справедливое желание: до нового года буду платить Вам по 10 к., а в новом, 1887 г. — по 12 к. за строчку» (ГБЛ).

Если в начале 1886 г. Худеков еще ограничивал Чехова и в гонораре и в объеме рассказов (говоря о том, что «талантливые сценки» Чехова составляют украшение газеты, он, однако, напоминал, что размер их не должен превосходить двух газетных гранок, — письмо от 11 апреля 1886 г., ГБЛ), то в 1888 г., «почувствовав отсутствие» Чехова, он писал: «Как приятно было бы сердцу моих подписчиков, если бы Вы приняли на себя труд писать для „Газеты“ один маленький рассказ или просто сценку (количество строк безусловно зависит от Вас) — один рождественский и один на Пасху. За последние два по сто рублей за каждый, а за 12 — семьсот двадцать рублей в год, т. е. по 60 рублей в месяц ‹…› Позволяю себе надеяться, что, взявши на себя такой труд, Вы не будете слишком оторваны от Ваших крупных работ» (26 декабря 1888 г., ГБЛ).

Но в конце 1887 г. Чехов оставил и «Петербургскую газету», и «Осколки», и малую прессу вообще.

Рассказы, печатавшиеся в «Петербургской газете», выдвинули Чехова «далеко из круга литераторов нового поколения». Д. В. Григорович, которому принадлежат эти слова, писал Чехову 25 марта 1886 г.: «Читая Вас, я постоянно советовал Суворину и Буренину следовать моему примеру. Они меня послушали и теперь, вместе со мною, не сомневаются, что у Вас настоящий талант, — талант, выдвигающий Вас далеко из круга литераторов нового поколенья ‹…› Вы, я уверен, призваны к тому, чтобы написать несколько превосходных, истинно художественных произведений» (Слово, сб. 2, стр. 199).