Невидимка (СИ), стр. 1

========== 1. ==========

— Презента! От беличко господин… — Очень смуглый официант в бордовой рубашке водрузил на стол тяжёлую бутылку «Ламбруско» и показал в угол ресторана — туда, где белёные стены были облеплены извилистыми и узловатыми виноградными лозами. На мгновение над столом образовалась недоумённая пауза. Первым отреагировал Тёмыч:

— Нихрена се! А этот господин в адеквате? Хорошо видит? Ничего, что тут четыре парняги орехи парят?

Все четыре парняги вытянули шеи и всмотрелись в дальний угол рыбного ресторана. Там действительно сидел господин, которого иначе как «белый» и не назовёшь. Очень светлые, выгоревшие волосы и бронзового загара кожа, сахарно-белые зубы и зеркальные «авиаторы», скрывающие глаза. Для соответствия образу киношного ковбоя не хватало лихой соломенной шляпы, протёртых потных джинсов, шейного платка и звенящих пряжками «казаков». Вместо них — белые хлопковые штаны и нежно-жёлтое поло, которые подчёркивали курортный имидж дарителя итальянской игристой кислятины. На столе перед ним разоблачённый от панциря лобстер и что-то ещё, более демократичное. Странность ситуации была ещё и в том, что мужик сидел за столом не один: рядом, нога на ногу, развалилась жгучая брюнетка с такими огромными серьгами-кольцами в ушах, что больно смотреть. Девушке лет двадцать, кошечка на охоте: боевой раскрас, предельно продуманный беспорядок локонов на голове, длинные идеальные ноги, коронованные какими-то адскими золочёными босоножками. Оба фигуранта смотрели на четырёх парней. Девица — с ненавистью, мужик — за очками непонятно как, но без улыбки. Подарки так вроде бы не дарят…

— Что за перец? — наконец ожил Костик.

— Это тебя нужно спросить, — отреагировал Матвей, — однохуйственно, только по твою жопу могут быть такие пируэты.

— Может, он напутал что-нибудь? Надо вернуть бутылку, — робко высказался Лерка.

— Щаз-з-з! Напутал — это его проблемы! Презента есть презента! Давайте разопьём! — возмутился Костик. — Однако попрошу не дискредитировать мою личность и наличность! Впервые вижу этого мужика!

— А может, это от девки презент?

— И её впервые зрю!

— И всё-таки непонятно: с какого перепуга нам подарок делать?

— Мужчинка задумал групповушку? И это приглашение?

— Ага, с таким злым фейсом на оргию не приглашают, только повестки вручают…

— А тебя на оргию приглашали? Ну-ка поподробнее! Наливаем! А то опомнится — отберёт!

Тёмыч нарочито со звуком и ошалевшей пеной разлил розовое шампанское по бокалам, звякнул стеклом о стекло, поднял бокал в сторону мужика-дарителя и громко выкрикнул:

— Благодарствуйте, чо!

Мужик дёрнул подбородком и наконец отвернулся, девка с серьгами поменяла положение ног, продемонстрировав белую нитку трусиков где-то там, в глубине дивана, и тоже отвернулась. За столом у парней веселье как-то нарушилось: чёртов нелепый презент смутил всех. С чего это шумной компании студентов, которая даже в рыбном ресторане заказывает пиво, а не белое вино под сибаса, дарить что-либо? Тёмыч, обаятельный и пухловатый юморист, какой всегда найдётся в любой компании, был истово уверен, что этот подарок не ошибка. Что именно Костян — объект такого внимания. Костя, безусловно, привлекал к себе внимание всех и вся. Он был журнально красив, пронзительно голубоглаз, строен и накачан одновременно, модно одет, раскован и уверен в себе. Костя знал себе цену, поэтому никогда первым не заигрывал, а имел возможность выбирать и принимать восхищённые взгляды. Ленивое самодовольство прямо-таки пропитывало его движения, слова, ухмылку. Свою привлекательность Костик культивировал: качался трижды в неделю, ходил в бассейн, стригся только в модных салонах и даже посещал солярий зимой и весной. Эти усилия вознаграждались — где бы он ни появлялся, всегда был в центре внимания, чем и пользовался. Бесчисленные романы и просто секс без обязательств и без обратного адреса были его визитной карточкой. Костик без стеснения рассказывал любопытным друзьям, каково это — иметь троих в одной постели, трахаться на полке плацкартного вагона, удовлетворять тех, кто постарше, поучаствовать в садо-мазо сессии, танцевать стриптиз в малознакомом клубе, который впоследствии оказывается гейской малиной, проснуться в объятиях какого-то обдолбанного мулата и много других невероятных порносюжетов. Поэтому Тёма и настаивал на том, что Костян просто не помнит один из этих эпизодов, а вот мужику в «авиаторах» он запомнился. Версию, что подарок от дамочки, как-то сразу отмели. Костян вяло отмахивался:

— Презент можно и не за любовные утехи получить. Матвей! Может, это твой коллега по рок-цеху? Посмотри внимательнее. Продюсер какой-нибудь заприметил тебя на ваших последних выступлениях и проявляет так свой интерес.

Патлатый Матвей с подходящей фамилией Кныш, с пирсингом вдоль всей правой брови, с густой татуировкой по обеим рукам и душой декадента-нигилиста возмутился:

— Пф-ф-ф… Станет нормальный чел гнать такую гнусь! Во-первых, не пшикалку бы эту подарил, а что посерьёзней. Во-вторых, вообще нахрен дарить? Я бы и без заёбов со своим побазарил. В-третьих, ты посмотри на него! Какой хард? Максимум «дискотека девяностых». Как ни крути, либо ошибочка вышла, за которую можно и вмочить по фейсу, либо, Костян, это таки твой кадр.

Матвей слыл человеком разумным, принципиальным, априори правым. Он не одобрял метросексуальность Костика и гедонизм Артёма. А Валеру он просто не одобрял, за глаза называя «невидимкой». А тот и был таковым: держался робко, тихо, незаметно, сидел на краешке стула, жестикулировал мало, никогда первым не знакомился, не вызывался отвечать на занятиях, определённых интересов и пристрастий не имел, одевался серо, неброско, совсем не по-молодёжному. Да и сам по себе худой, угловатый, неопределённого цвета волосы, невыдающиеся черты лица, даже веснушки рождались очень скромными и не веселили его облик. Лерка не выделялся ростом, был не мал, не велик, не посещал спортивных центров, никогда не напрашивался посмотреть на рок-концерт или потанцевать в клуб, боялся многолюдья. Он не создавал проблем. Никому. Ни родителям, ни друзьям, ни преподавателям, ни общественности. Матвей не раз говаривал ему: «Какой из тебя журналист? Беззубый и бесхребетный… разве только запятые в текстах втыкать сгодишься…» И Лерка с ним соглашался. Они втроём — он, Матвей и Костя — учились на журфаке, где и сдружились, ибо в группе остальные были девчонки и ещё два парня, которых все видели очень редко, только во время сессий. Артём же учился вообще в другом институте на какой-то «статистике», но был другом детства красавца Костика, поэтому к компании прилагался изначально в качестве инициатора всяческих развлечений и неиссякаемого источника хорошего настроения.

Компания держалась вместе уже три года, и каждое лето парни выбирались на отдых: сначала скромно и пробно в Абхазию, потом в псевдоиспанскую Барселону и вот они в исключительно славянской Черногории. Уже обгорели, уже съездили в унылую Боснию, уже попробовали местное вино и ракию, уже налопались до отвращения клубникой и гигантской черешней, уже успели подраться и подружиться с какими-то сербами в прибрежной дискотеке. И вот какое-то странное событие — «Ламбруско» от дальнего столика. Несмотря на то что Костян и Тёмыч пригубили вино, настроение к боевому не приблизилось. Все пялились на мужика и девку, а те нет-нет да и тоже поворачивались к компании: брюнетка с фырканьем, а блондин как будто изучающе.

— Рожу ему, что ли, начистить? — философски изрёк Матвей.

— Допьём — и начистишь! — пытался оживить атмосферу Артём.

— За что чистить-то? — заступился Лерка.

— За то, что подозрительно всё это, — ответил Костик. — Зачем играть в гляделки? Подойди и скажи, чего желаешь!

— Может, он из-за дамы не может?

— Девка-то блядь походу…

И вдруг эта самая блядь встала как-то нервно и пошагала на своих чудо-кэблах в сторону узенькой дверцы, явно туалетной комнаты, по диагонали через весь зал ресторана. Все шесть человек, посетителей, заворожённо проследили за её ногами. Стоило ей скрыться за дверью, как мужик в «авиаторах» сорвался с места и устремился в сторону четвёрки друзей, лавируя между стульями и столиками.