Девушка Online. Статус: свободна, стр. 7

Сердце останавливается, потому что Меган удалось выразить словами причины моего беспокойства. И глубоко внутри другой голос говорит мне: «Я в этом не уверена».

Глава пятая

Прислонившись к стене школы, Меган чатится в телефоне, пока я сижу на каменном ограждении и пытаюсь сосредоточится на своем дыхании. Когда я немного успокаиваюсь, то поднимаю глаза и вижу идущих по своим делам людей. «Чем вы все заняты?» – думаю я, следя за толпой. Выбираю отдельных пешеходов. «Куда ты идешь с этим гигантским рюкзаком, путешествуешь по миру? А та пара, держащаяся за руки, это их первое свидание? Или третье?»

Переключать внимание вовне, концентрироваться на том, что происходит в жизни других людей, – это мне посоветовал психотерапевт, чтобы справляться с панической атакой. Я начала посещать психолога, лишь когда вернулась из турне, и она уже очень помогла мне укрепить уверенность в себе. Помогла мне понять, что тревога, даже являясь частью моей жизни, вовсе не должна определять ее. Маленькие уловки вроде наблюдения за людьми помогают мне не зацикливаться так сильно на собственных мучительных мыслях и физических реакциях, охватывающих тело, всякий раз, когда я начинаю паниковать. Я уже чувствую, как замедляется ритм сердца, а с ладоней исчезает липкий пот.

Я оглядываюсь через плечо.

– Меган, думаю, я скоро буду в порядке. Если не возражаешь, мне нужна еще пара минут, чтобы очистить голову, прежде чем вернуться обратно.

Я застала ее врасплох: она с улыбкой смотрит вирусное видео скользящего по льду щенка, но, услышав меня, выключает телефон и кивает:

– Конечно, Пенни. Я буду в общей комнате. Думаю, ты сможешь найти дорогу туда?

– Ага, – отвечаю я.

– Отлично. Скоро увидимся. – Она идет обратно, оставляя меня сидеть у стены.

Я продолжаю сканировать пространство перед собой, и мой взгляд цепляется за юную девушку на скамейке напротив – в ярости заканчивает телефонный разговор и смахивает слезу. Я невольно задаюсь вопросом: с кем она только что спорила? Родители? Подруга? Парень? Такие мелочи напоминают мне, что абсолютно у всех есть свои проблемы, с которыми они борются или вынуждены иметь дело постоянно.

Я прихожу в смятение, когда единственная слезинка девушки оборачивается вдруг неконтролируемым рыданием в ладони. На траве между ее черных лодочек лежит потрепанный рюкзак, ее блестящие темные волосы скручены в два аккуратных жгута по обе стороны головы. Внезапно она поднимает голову, и ее взгляд встречается с моим. Я чуть не падаю со своего места. Теперь она знает, что я сижу тут, наблюдая за ней.

Чувство неловкости комом встает в горле. Девушка снова отводит взгляд и вытирает глаза, очевидно, понимая, что я все еще смотрю на нее. Я замечаю нашивку школы на ее рюкзаке и догадываюсь, что она, должно быть, учится здесь. Я соскальзываю со своего насеста. Просто не могу игнорировать ее теперь, когда она знает, что я наблюдала за ней. Есть небольшой шанс, что она скажет мне убираться прочь и наорет на меня за то, что я сую нос в чужие дела, но это риск, на который я готова пойти. Если ей нужно с кем-то поговорить, то сочувствующий незнакомец порой не хуже, чем любой другой собеседник. Она поднимает взгляд, когда слышит, как перекатывается гравий под моими кедами. Несмотря на то что лицо ее после плача пошло красными пятнами, я замечаю, насколько она хорошенькая. У нее красивые темно-карие миндалевидные глаза, а когда слабая улыбка пробегает по ее губам, то на одной щеке появляется ямочка.

Я расцениваю улыбку как многообещающий знак того, что она не против моей компании.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь, но с тобой все в порядке?

Я присаживаюсь на скамейку рядом. Девушка чуть дрожит, напоминая мне изящную бабочку. Она может улететь в любую секунду.

– Так стыдно! – отвечает она. Вытирает нос бумажным платком, зажатым в руке. – Ненавижу плакать на людях. И особенно ненавижу плакать в школе. Уверена, теперь все об этом узнают.

– Хочешь, прогуляемся? Отойдем отсюда немного? – предлагаю я, и она кивает.

Мы молча идем прочь от школы, в сторону Саутбэнка. Мне кажется, в воде всегда есть что-то успокаивающее. Я предпочитаю вид на море с пляжей Брайтона, но и Темза сойдет. Девушка громко шмыгает носом.

– Я… я не знаю тебя, но, пожалуйста, не говори никому в школе об этом.

– О, я не учусь там, – отвечаю я.

– Нет?

– Нет… Просто приехала к подруге. Слушай, меня зовут Пенни. Извини, что наблюдала за тобой, но ты выглядела очень расстроенной. Ты с кем-то поссорилась?

Она поднимает глаза, стараясь встретиться со мной взглядом. Должно быть, я прохожу тест, поскольку она снова медленно кивает.

– Я Поузи, – отвечает она. – Поузи Чанг. И да, поссорилась… Можно сказать и так! Моя мама – мой лучший друг, но она слишком давит на меня. Она просто не понимает. Я пыталась объяснить ей, что не хочу играть одну роль в спектакле, потому что не выношу даже мысль о том, чтобы быть в центре внимания.

Она громко сморкается и бросает платок в урну. Когда она снова начинает говорить, голос ее так тих, что мне приходится напрягаться, чтобы расслышать ее слова сквозь щебет птиц и болтовню туристов позади нас.

– Я знаю, это большая честь получить такую большую роль. В конце концов, я тут учусь сценическому искусству и музыке, и мне это всегда нравилось, но перед зрителями все становится таким сложным, и никто этого не понимает! Мама сказала, что это глупо, что я должна собраться и что ни при каких обстоятельствах она не позволит мне поменять мою роль. И я бешусь, потому что она права. Если я этого не сделаю… мне могут не продлить стипендию. И тогда все усилия, чтобы попасть сюда, были напрасны. – Она снова шмыгает носом, и одинокая слезинка катится по ее щеке.

– А какая у тебя роль? Моя подруга Меган тоже участвует в постановке. Это же «Вестсайдская история», нет?

– Да, верно. Я играю Марию, ГЛАВНУЮ РОЛЬ. – По плечам ее пробегает небольшая дрожь. – Все прослушивались, и я надеялась попасть в постановку, потому что это, конечно же, влияет на оценки, но я определенно не думала, что получу главную роль. А теперь я отчаянно пытаюсь поменять ее на менее сложную роль. – Она нервно впивается в свои и так уже обгрызенные ногти.

– Ты, должно быть, действительно хороша, раз тебе дали главную роль, – говорю я, силясь скрыть свое недоумение. Ее версия не соответствует тому, что я слышала от Меган, но мне не хочется противоречить ей, когда она так расстроена. – И все же я очень тебя понимаю.

(Что-то похожее на «страх сцены» я испытала, когда вся школа увидела мои трусы, но я понимаю, что это не совсем то. Я просто чувствовала ужас и стыд от того, что тогда на мне была самая старая пара огромных выцветших трусов.) Страх сцены Поузи казался чем-то гораздо более серьезным. Знать, что обязан исполнить долг, но приходить в ужас от самого места, которое должен по идее любить.

– На самом деле я выскочила наружу, – говорю я ей, – потому что страдаю от очень сильных панических атак и беспокойства.

– Правда? И как ты справляешься? – спрашивает она, широко распахивая свои большие карие глаза.

– Ну, когда я чувствую беспокойство во время путешествий, я надеваю старую мамину кофту – это как одеяло безопасности. Полагаю, ты не можешь взять с собой на сцену одеяло.

К моему облегчению, она хихикает.

– Нет, это наверняка не сработает, если только мы не решим поставить «Отверженных», тогда я могу притвориться, что это – мои лохмотья.

Она вдруг закрывает глаза и начинает петь вступительные строки арии «On My Own» из «Отверженных», и ее волшебный голос несется над водой. Она идеально попадает в каждую ноту, и в ее голосе чувствуется такая тонкая дрожь, что он проникает мне прямо в сердце. Я чувствую, как к глазам подступают слезы.

Ее голос становится все сильнее и сильнее, пока не достигает крещендо, она едва успевает переводить дух. Я и сама едва дышу, пораженная тем, какой мощный инструмент скрыт в столь маленьком теле. Когда она заканчивает, финальная нота еще звучит в воздухе, и я разражаюсь аплодисментами. И не я одна: позади нас собралась небольшая толпа, и они все неистово аплодируют. Поузи резко оборачивается, лицо ее становится красным, как свекла, но она чуть кланяется и слабо улыбается толпе. Они постепенно расходятся, и мы снова остаемся одни.