Пангея (СИ), стр. 1
Борис Сапожников
Пангея.
Пролог.
Свободное государство Бавария всегда была самой беспокойной провинцией Империи Двойной звезды. Она располагалась слишком близко к Фронтиру с одной стороны, с другой же - на расстоянии одного звездного прыжка от нее располагался форпост Соединенных планет. Однако по соглашению, заключенному прадедом нынешнего кайзера после очередного восстания, с которым удалось справиться дипломатическими методами, большая часть гарнизона состояла из местного ландвера. И на поверхности планеты располагалось только два полка центрального подчинения. В те времена шла кровавая война с Альбионом, и у предка нашего правителя просто не было другого выхода. Пересмотр же вольностей грозил новым восстанием, которое закончилось бы большой кровью, что никому не было нужно.
Однако вольности эти сейчас вышли всем боком.
Послужила ли началом войны провокация со стороны Соединенных планет, как потом твердили имперские газеты, или же Баварию атаковали, на самом деле, несколько скоординированных и хорошо вооруженных банд Конфедерации, было не так уж важно. Главное, что как только начались военные действия, на орбите Баварии тут же возникли два крейсера Соединенных планет и несколько транспортов, трюмы которых ломились от военной техники и солдат. Среди них было два полка знаменитых своей жестокостью Техасских рейнджеров. Они быстро выбили с Баварии конфедератов, однако после этого покидать планету не спешили.
Спустя две недели правительство Свободного государства прислало кайзеру резкую ноту. Содержание ее было недвусмысленным: если Империя не может защитить своих подданных от нападок каких-то бандитов из Конфедерации, то Бавария выходит из ее состава и присоединяется к Соединенным планетам.
Конечно же, ничего подобного потерпеть наш кайзер не мог. Была собрана сводная бригада из полков ближайших к Баварии миров и отправлена на освобождение планеты. В нее входил и Пятый Вюртембергский драгунский полк, куда я незадолго до того получил назначение командиром второй роты.
Сначала я даже обрадовался тому, что меня отправили именно в этот полк. Ничего необычного в нем не было, вот только большая часть лейтенантов были не только одного со мной года выпуска, так еще и одного училища. Были среди них и мои друзья, с которыми развела судьба после окончания обучения. Но радость моя быстро сошла на нет - стоило мне войти в офицерское собрание.
Ребята, которых я отлично помнил по веселым безумствам, каким предаются все кадеты и юнкера, глядели не на меня. Все взгляды были устремлены на капитанские погоны, красующиеся на моих плечах. Когда же я козырнул, представился и начал знакомиться с офицерами полка, мои былые товарищи отводили глаза. Поднявшись на два чина над ними, я стал словно изгоем. Мне не было больше места среди них - молодых лейтенантов.
- Так и должно быть, - объяснял мне потом майор Антон Фернер, командир первой роты полка. - Ты - больше не из их числа. Хуже бывает только бывшим унтерам, возвращающимся в свои полки офицерами. Забудь о дружбе с лейтенантами, до тех пор, пока они не поднимутся до твоего звания или тебя вдруг не разжалуют, - усмехнулся он.
Некстати вспомнилось, что Фернер начинал в полку рядовым. Каково ему было возвращаться, я даже представить себе не мог.
Несмотря на знаменитое "кавалерийское братство", я чувствовал себя лишним в полку, лишь Фернер общался со мной по-человечески. Остальные, как былые приятели, так новые знакомцы, ограничивались сугубо служебными разговорами. И снова майор пришел мне на выручку с добрым советом.
- Погоди немного, Максим, - сказал он. - Сейчас ты чужой всем, к тебе присматриваются, гадают, что ты за человек. Ведь друзья, все же, отказались от тебя. Думаю, это из-за разницы в звании, а может, есть еще какая причина, о которой не принято говорить. В мирное бы время на это ушло, быть может, несколько месяцев, но скоро полк отправляется на войну, и как ты сейчас покажешь в бою, так к тебе и будут относиться.
И вот шанс зарекомендовать себя мне представился. Только вот был этот шанс какой-то самоубийственный.
Мы вышли на естественный рубеж - берег реки с незатейливым названием Синяя лента. Местные звали ее обычно просто Ленточкой. Правда, родом ландвереры были, как выяснилось, родом из верховий - в том же месте, где нам придется форсировать ее, она была слишком широка. Назвать Ленточкой реку, другого берега которой не видно невооруженным глазом, язык как-то не поворачивался.
Противоположный берег реки защищал основательный укрепрайон, занятый Техасскими рейнджерами. Как довели до нас на оперативном совещании, за его бетонными стенами укрылись оба полка этих жестоких вояк, возможно, самых профессиональных в армии Соединенных планет.
- И на чем мы будет переправляться? - поинтересовался у меня вахмистр Быковский, исполняющий обязанности моего заместителя, вместо почти полностью устранившегося от командования лейтенанта Золотницкого. Тот не проронил и десятка слов после того, как мы представились друг другу.
- Может, по-монгольски, - усмехнулся я. - Похватаем коней за гривы и хвосты - и вперед на врага!
- Тогда нас на берегу перестреляют, как котят, - пожал плечами напрочь лишенный воображения и чувства юмора Быковский.
- Значит, - в тон ему, совершенно серьезно, произнес я, - будем дожидаться плавсредства.
- Есть дожидаться плавсредства, - отдал честь вахмистр и отправился к палаткам нашей роты.
- И как ты только смог с ним ужиться нормально, - усмехнулся стоявший тут же Фернер. - Быковский ведь не человек, животное.
Тут я был, скорее, склонен согласиться с майором. Назвать Быковского человеком было сложно. Лишенный каких-либо чувств, Быковский, словно машина, убивал, со слов того же Фернера, абсолютно равнодушно Он никогда не испытывал угрызений совести, да и вообще каких-либо эмоций по этому поводу. Быковский, в некотором смысле, был идеальным солдатом, да и унтером, собственно, тоже. Потому и смог относительно быстро продвинуться до вахмистра, а выше ему путь был закрыт. Но и это не вызывало у него никаких чувств. Быковский комфортно чувствовал себя и в этой должности. Солдаты его боялись до дрожи в коленках, офицеры же предпочитали делать вид, что его просто нет. Слишком уж полезен он был на своем месте.
- Может и так, - не стал спорить я. - Быть может, нас сблизил тот факт, что мы оба - изгои в родной роте.
- Ваши высокоблагородия, - подбежал к нам вестовой из штаба полка, - господин полковник ждет вас в штабной палатке.
Я усмехнулся угодливости шустрого унтера. Мне, с моим девятым классом в Табели о рангах, полагалось еще обращение "благородие", "высокоблагородием" из нас был только Фернер.
- Раз вызывают, - кивнул майор, - значит, скоро атака.
- Вы думаете? - больше для поддержания разговора поинтересовался я.
Вместе мы направились к штабной палатке, вслед за торопливым унтером.
- Конечно же, - усмехнулся Фернер. - Мы проторчали на берегу этой чертовой Ленты уже больше двух недель, и все без толку. Мне лично уже надоели эти штуки на горизонте.
Он махнул рукой в сторону торчащих, как будто бы прямо из воды, миниатюрных башенок с антеннками. Именно так мы видели форт, запирающий противоположный берег реки. Отсюда они казались такими крохотными и совершенно безобидными, однако я отлично понимал, что чем ближе мы к ним окажемся, тем страшней они будут казаться каждому из нас.
За этим коротким разговором мы миновали невеликое расстояние до большой штабной палатки, точнее даже шатра. Внутри собрались уже все офицеры полка - ждали только нас с Фернером. Мы оба отдали честь и заняли свободные места, которых было достаточно много.
- Отлично, - кивнул наш командир, полковник Эмиль фон Зелле. - Раз все в сборе, можно вскрывать пакет из штаба армии.
Он вынул большой конверт с пятью сургучовыми печатями. В нашей империи до сих пор все важные приказы передавались именно таким образом. Точнее, в такой форме они доводились до офицеров. Уверен, что еще пару дней назад полковник получил тот же самый приказ по радио. И в той же радиограмме ему сообщили, когда именно прибудет вестовой с письменным приказом.