Девятый Будда, стр. 64
Когда все были готовы, он повел их вниз, к выходу из туннеля. Он слышал шуршание паучьих лапок — такой звук издает скребущая по бумаге проволока: армия пауков отправилась проверить, кто осмелился их побеспокоить.
Если бы они увидели впереди какой-то просвет, они могли бы рвануться к нему. Хотя существовала опасность, что они запутаются в покрывавшей всю комнату паутине и в ходе борьбы с отвратительными созданиями потеряют лампы и окажутся в кромешной тьме. А это наверняка закончилось бы их гибелью.
Огромный паук, двигающийся рывками, как плохо смазанный механизм, подбежал к нему по повисшей лохмотьями паутине, оказавшись на уровне его плеча.
Кристофер смахнул его мечом, и он отлетел куда-то в тени. Другой оказался у его ног, подбежав как-то боком. Кристофер с силой опустил ногу и почувствовал, как тот хрустнул под тяжестью ботинка.
— В какую сторону нам идти, Кристофер? — спросила Чиндамани, подталкивая его сзади.
— Я не знаю, — ответил он. — Если ступени есть, они могут быть где угодно.
— Здесь должны быть ступени. В отношении всего остального Сонам была абсолютно права.
— Наверное. — Он замолчал. — Есть только один способ узнать это. Самое вероятное местонахождение лестницы — прямо напротив входа. Я рванусь туда. Пристально следи за мной. Если я прорвусь и увижу ступени, я крикну. Тогда не теряйте времени и бегите ко мне что есть силы.
— Будь осторожнее, Ка-рис То-фе.
Он видел только ее глаза, смотрящие на него по верх шарфа. Он протянул руку и дотронулся до нее. Она накрыла его руку своей. Они на мгновение прикоснулись друг к другу посреди мира пауков, среди серых нитей и шелковистых тканей, сотканных из них, сулящих страшную и бесстрастную смерть. Кожа не могла коснуться кожи, губы не могли дотронуться до губ, а их затрудненное дыхание было мертвенно холодным.
Огромный паук упал на спину Кристофера. Уильям предостерегающе крикнул, и Кристофер резко повернулся, сбросив паука на пол и растоптав его.
— Беги! — крикнула Чиндамани.
Он побежал, прорубая себе дорогу сквозь толстые слои паутины, разрывая и разрезая ее, с трудом продвигаясь вглубь комнаты. Пол был усыпан маленькими ссохшимися трупами, грустными комками тряпок, в которых нельзя было признать людей. На каждом шагу на него обрушивались все новые и новые полчища пауков, прилипая к его спине, рукам и ногам, вонзая и вонзая свои жала в толстые слои ткани и меха.
Он и сам не понял, как добрался до противоположной стороны комнаты. Он смел со своего пути последние занавеси паутины. За ними была скала. Он бешено заметался вдоль стены, разрубая слои паутины, как марлю, разрывая их на части. Но ни двери, ни прохода не было. Что-то ударило по лампе, и она вылетела у него из рук. Мир погрузился в темноту. Он выронил меч, с лязгом упавший на пол.
Огромный паук свалился ему на голову, еще один упал на плечи. Он споткнулся о труп и беспомощно упал на колени. В отчаянии он вытянул руки, но пальцы его ощутили лишь спутанную паутину.
Глава 39
— Ка-рис То-фе!
Ее голос подхватило эхо, заметавшееся в узком туннеле. Ответа не было, и она снова позвала его, и в голосе ее засквозило отчаяние.
— Ка-рис То-фе, где ты? Что случилось? Ответь мне!
Когда эхо смолкло, воцарилась тишина. Она увидела, как погасла его лампа. А теперь он не отвечал. Пауки уже были повсюду — злобные, неумолимые, безжалостные. Она содрогнулась и снова позвала его:
— Ка-рис То-фе!
Она что-то услышала — какой-то сдавленный звук, доносившийся с противоположного конца комнаты.
— Наверное, он упал, — сказал Самдап. — Нам надо пробраться к нему!
Чиндамани стиснула зубы и обратилась к богу Ченрези, прося дать ей силы сделать то, что она должна была сделать.
Она взяла Самдапа за плечи и повернула лицом к себе. Он поднял на нее наполненные ужасом глаза.
— Самдап, — произнесла она. — Я должна помочь Ка-рис То-фе. Жди так долго, как сможешь. Если я не вернусь, уходи обратно тем путем, которым мы сюда пришли. Возвращайся в гон-канг. Мальчика возьми с собой. Вы оба будете в безопасности, они не причинят вам вреда, ты понимаешь?
Она не закончила говорить, когда Уильям внезапно метнулся прочь от них, кинувшись в паучью пещеру, размахивая на бегу лампой, выкрикивая имя отца. Чиндамани попыталась схватить его, но он ускользнул от нее, и ее пальцы коснулись лишь паутины, старой и грязной.
Не раздумывая, она поспешила за ним, прорываясь сквозь паутину, размахивая руками и сбивая прикоснувшиеся к ней мерзкие дрожащие тела.
Она прорвала последнюю серую занавесь и увидела их: Кристофер лежал на спине, пытаясь сбросить с себя десятки ползущих пауков, а его сын смахивал их отцовским мечом. Но темные тени все прибывали и прибывали.
Она схватила Кристофера за руку и он, пошатываясь, поднялся на ноги. Удалось ли хоть одному пауку вонзить в него жало? И если да, то сколько у него осталось времени, прежде чем начнет действовать яд?
— Выхода нет! — прокричал он. — Нам придется возвращаться в туннель.
На левую ногу Чиндамани взобрался паук, за ним второй, третий. Она сбросила их, махнув ногой, но подоспели другие. Один паук упал Уильяму на шею и прилип к ней. Кристофер схватил его голыми руками, отбросив в сторону. Ему показалось, что паук ужалил Уильяма.
Внезапно раздался крик Уильяма:
— Смотрите!
Он показывал на какое-то место на дальней стене. Там была дверь — плотно завешенная паутиной и лишь едва различимая.
Чиндамани отчаянно закричала, обращаясь к Самдапу.
— Быстрее! — кричала она. — Сюда! Сюда!
Они увидели, как болтается в темноте его лампа. Он пошатнулся, и Чиндамани кинулась ему на помощь. Пауки были уже повсюду, злобные и смертоносные. Чиндамани схватила Самдапа и помогла ему преодолеть несколько последних метров.
— Туда! — закричал Кристофер, показывая на дверь. Они рванулись к ней, продираясь сквозь слои мягкой паутины. Повсюду валялись ссохшиеся тела — казалось, что именно в них вызревает очередное потомство пауков.
Дверь была наглухо закрыта. Кристофер потянул за кольцо, служившее ручкой, но дверь не поддавалась. Уильям и Самдап развернулись, чтобы отразить наступление пауков. Чиндамани пришла на помощь Кристоферу, вцепившись в кольцо, отчаянным усилием едва не разрывая мышцы. Сколько времени прошло с тех пор, когда дверь открывали в последний раз? Век? Десять веков? Они удвоили усилия, зная, что вернуться обратно в туннель им уже не удастся. Выбора не было — либо открыть дверь, либо умереть.
Дверь приоткрылась на сантиметр, и снова ее заклинило, еще хуже, чем прежде. Кристоферу показалось, что пальцы его трещат, но он продолжал тянуть, а боль лишь подстегивала его.
Раздался треск, и дверь сдвинулась с места. Немного, но достаточно для того, чтобы они смогли пробраться внутрь. Кристофер схватил Уильяма и протолкнул его в дверь, затем пришел черед Самдапа и, наконец, Чиндамани. Он подхватил лампу, оставленную Чиндамани около двери. Она взяла ее у него, и он плотно закрыл за собой дверь. Им повезло. Пока.
Несколько пауков проникли внутрь вместе с ними. Уильям схватил меч, разрубая их со злобой и яростью, которые уже не помещались внутри него. Это был первый взрослый гнев, который он испытал, ярость, обращенная не столько против пауков, вызывавших у него мгновенный испуг и отвращение, сколько против Царонга Ринпоче и русского, против всех тех, кто разорвал на клочки ткань, укутывавшую его мир. К ярости примешивались грусть и сомнение: ярость была направлена против предательства, грусть была вызвана потерей всего того, что было для него родным, а сомневался он в тех конкретных, определенных вещах, из которых состоял его мир до того, как все это случилось.
Как и говорила Сонам, там были ступени: холодные, крутые, необычайно красивые в свете их единственной лампы. Казалось, что они целую вечность просидели на маленькой площадке наверху лестницы — в абсолютной тишине, пытаясь очистить разум от страха, мечтая, чтобы ступени привели их к свежему воздуху и свободе. Мысль, посетившая всех, но никем не высказанная вслух, заключалась в том, не ждут ли их на лестнице другие сюрпризы.