Вендетта для Святого, стр. 15

— Я предвкушаю завтрашние впечатления, даже если мне придется воспользоваться услугами наемного гида, — сказал он, обращаясь к донне Марии. — Но теперь, когда мы уже немного познакомились, может быть, вы измените решение и позволите Джине сопровождать меня?

Сторонний наблюдатель, не посвященный в ситуацию, мог бы вообразить, что донна Мария пытается незаметно проглотить лягушку, нечаянно попавшую ей в рот с глотком бренди.

— Возможно, я была не права, — наконец выдавила она. — Поскольку вы такой близкий друг Аля, у меня нет никаких возражений. Что вас больше всего интересует?

Завязалась дискуссия на тему сицилийских достопримечательностей, на этот раз без участия Джины, чьи глаза увлажнились, а губы задрожали то ли от восторга, то ли из-за опасения, как бы ее вмешательство в разговор не привело к очередной перемене решения тетушки.

Бокал Саймона наполнили снова, на этот раз бесцеремонно отказав старичку, который, разомлев от первой порции, жалобно тянул руку за следующей. Потом уже не было причин оставаться, разве что спросить хозяйку дома, нет ли у нее свободной комнаты для ночлега.

— Значит, до завтра, Джина, — сказал Саймон, вставая из-за стола. — Я непременно расскажу Алессандро, как вы были добры ко мне.

Последнее замечание, помянувшее тирана, правившего этим домом, вызвало неожиданную реакцию дядюшки, который явно не привык к таким сантиментам.

— Ах, Алессандро, — проскрипел он, как будто невидимый рубильник привел в действие дряхлые механизмы его мозга. — Я ему говорил, я его предупреждал. Говорил ему, чтобы не ездил в Рим.

— Уже поздно, дядюшка, тебе давно пора в постель, — торопливо прервала его донна Мари крутанула каталку так резко, что голова старика дернулась, как шарик на веревочке. На лающий окрик прибежала служанка и быстро укатила кресло с его бормочущим содержимым.

— Буона нотте, [13] синьор, — сказала донна Мария с еще одной судорогой усталых лицевых мышц, походившей на гримасу кота сицилийско-чеширской породы, и впечатление от этой улыбки сохранялось и после того, как за ней закрылись входные двери.

Небольшое пространство до ворот Саймон пересек с нервами, натянутыми как струны, его взгляд и слух напряженно анализировали все вокруг. Но ни звука шагов, ни движения, выдающего присутствие наемных убийц, ни выстрела, ни свиста пули. Распахнув настежь калитку, он ринулся вперед кошачьими прыжками, которые должны были обмануть потенциальных нападавших, но нападения не последовало. Над холмами вставала полная луна, освещая пустынную дорогу, на которой стоял только его автомобиль, стоял на том же месте, где он его оставил, а единственным долетавшим звуком был настойчивый писк комаров. Охваченный каким-то странным чувством, он обернулся, закрыл калитку и направился к автомобилю, на всякий случай обходя его по широкой дуге со стороны дороги, но и там никого не было.

Значит, его задержали не для того, чтобы выиграть время и организовать нападение?

Но тут заговорил инстинкт человека, привыкшего защищать свою жизнь собственными силами, и рефлексы, натренированные в подобных ситуациях, не дали усыпить бдительность кажущейся безопасностью обстановки. Они подсказывали, что опасность была даже сильнее, чем обычно, и надо было отыскать противоречие, вызванное несходством впечатлений и интуиции.

Садясь за руль, он уже вставил было ключ зажигания, но когда снова поднял голову и бросил взгляд вперед, собираясь запустить мотор, на сверкающей поверхности капота вдруг заметил пятно, совершенно не гармонировавшее с заботливо отполированным лаком. В лунном свете отчетливо выделялся отпечаток замасленной ладони.

4

Саймон как можно осторожнее вынул ключ, вылез из машины и остановился у капота, чтобы осмотреть его вблизи. Ему показалось, что жирный след исчез. Наклонился, почти коснувшись лицом металла, взглянул в сторону радиатора, и в свете луны снова показалась грязная полоса.

Волосы зашевелились на его голове, когда он представил себе, как близок был к тому, чтобы пропустить этот след. Выйди он на несколько минут раньше или позднее, лунный свет падал бы под другим углом и не сделал бы видимым отпечаток руки. Не настройся он на предельное внимание, и не заметил бы ничего. Тут он вспомнил, с какой заботой хозяин мастерской вытирал капот после демонстрации ему двигателя, и теперь знал точно, что никакого следа на капоте не оставалось.

По дороге сюда он нигде не останавливался, так что никто не мог приблизиться к машине, пока он не поставил ее здесь. Значит, след появился после его приезда, пока он наслаждался гостеприимством донны Марии.

Как можно осторожнее он коснулся замков капота и поднял его. С помощью фонарика, который всегда был у него при себе, выяснилось, что колоссальных размеров мотор был на месте, но с новой дополнительной деталью, при виде которой синьор Бугатти просто бы онемел. Приличного размера брусок чего-то, напоминавшего замазку, был плотно приклеен к задней части двигатель. Из этой массы торчал тонкий цилиндр, похожий на авторучку, от которого отходили два провода, исчезающие в общем жгуте электропроводки.

Точными движением хирурга Святой извлек металлический цилиндр, потом аккуратно отцепил по очереди оба проводка. Лишенная детонатора пластиковая бомба стала безвредной, как глина, на которую она была так похожа.

— На это раз у тебя почти получилось, Аль, — тихо шепнул он. — И если бы вышло по-твоему, винить мне нужно было бы только себя. Я тебя недооценил. Но больше такое не повторится.

На пластичном материале были отлично видны отпечатки пальцев пиротехника. Стараясь их не повредить, Саймон отлепил мягкий брусок от двигателя и уложил его в безопасном месте, чтобы не сдвинулся при езде.

Завел двигатель и не спеша поехал обратно в Палермо, погруженный в мысли, которым двигатель вторил нетерпеливым рыком.

Мало того, что его все время подстерегают из-за угла, превратив в мишень непонятной вендетты, так теперь эти варвары выдали всю глубину своей подлости, готовые уничтожить заодно такую музейную редкость, как этот уникальный автомобиль.

Из этой ситуации следовало, что стоило не пожалеть никаких усилий, чтобы Аль Дестамио провел самую беспокойную ночь в своей жизни, даже ценой нечеловеческих усилий получить междугородную телефонную связь, невзирая на время и допотопную технику…

Только безграничная уверенность в неотразимости собственного обаяния и такая же безграничная решимость наказать врага за его вероломный замысел позволили Святому справиться с трудностями.

Телефонистки бормотали что-то, что Саймон предпочитал не слышать, в трубке звучала широчайшая гамма звуков от вульгарного треска до нечеловеческой музыки сфер, но после бесконечно долгого ожидания его упорство было вознаграждено, когда он услышал ответ:

— Синьор занят. Ему нельзя мешать. Позвоните утром.

— Меня не интересует, чем он занят, — холодно сказал он. — Прошу сказать ему, что звонят с Сицилии, есть новости, которые он захочет услышать.

Раздался резкий треск, как будто аппарат разбился вдребезги. Некоторое время было похоже, что собеседник собирался повесить трубку, но не решился, и наконец хрипло отозвался другой голос, который невозможно было не узнать, даже несмотря на искажение.

— Парла, аскольто! [14]

— Алессандро, дружище, я знал, что будешь рад моему звонку даже в это время.

— Кто говорит?

— Саймон Темплер, Аль. Я звоню, чтобы сказать, что твои опереточные убийцы снова провалились и что я не хочу продолжения этой комедии. Отзови их по-хорошему.

— Не понимаю, о чем ты, Святой! — В грубом голосе звучало возмущение. — Ты не перепил сегодня вечером? Откуда ты звонишь?

— Из моего отеля в Палермо, который ты с легкостью, я уверен, можешь отыскать. Но не напускай на меня больше твоих головорезов. Мне это уже надоело. Фейерверк, который они приготовили в моей машине, пока донна Мария гостеприимно меня принимала, не сработал. Зато во время визита я узнал много интересного, особенно в сочетании с тем, что знал раньше. И хочу тебе сказать, что все сведения записаны и помещены в такое место, откуда они попадут в руки более честные, чем у купленного тобой сержанта, разумеется, если со мной что-нибудь случится. Так что, Аль, скажи своим бандитам, пусть оставят меня в покое.