Кощей. Перезагрузка, стр. 6
Итак, я нахожусь посреди тайги на каменном острове, окруженном глубоким ущельем, по дну которого циркулирует бурный поток воды. Не важно, что вода не может течь по кругу, тем более так стремительно. Во сне может быть все.
Однако сон сном, а усталость чувствуется реальная. Еще и поднимающееся к зениту солнце распалилось не на шутку. Желание ополоснуться в прохладном озере гонит меня к ведущей вниз лестнице.
Пока спускаюсь, тщательно осматриваю запертый в скалах зеленый уголок, но чьего бы то ни было присутствия не замечаю.
Вода в озере обжигающе холодная. В такую разве что из парилки прыгать.
Еще раз оглядев окрестности и никого не заметив, скидываю плащ и обливаюсь водой, черпая ее пригоршнями. Когда кое-как обмылся и даже слегка продрог, приходит запоздалая мысль, что в бане наверняка есть какие-нибудь ковшики, тазики и ведерки, с помощью которых можно было бы помыться более комфортно.
Краем глаза замечаю мелькнувшую по траве тень. Поднимаю взгляд и вижу кружащуюся над долиной большую черную птицу. Первая мысль – орел. Но большая голова и еще более несоразмерно большой прямой клюв выдают ворона, просто невероятно огромного ворона.
– Кар-р-р, – глухо подтверждает тот мою догадку.
Становится жутко, и я подумываю спрятаться в бане. Однако черный мутант, каркнув еще раз, взмывает ввысь и скрывается за вершинами скал. Возможно, этот монстр прилетал поохотиться на кроликов, но, увидев человека, решил не рисковать. Откуда ж ему знать, что я сам чуть не обделался от страха.
Накидывать на мокрое тело пыльный плащ не хочется. Выхожу из тени скалы на солнце, чтобы обсохнуть, и вдруг прямо перед глазами воздух начинает мутнеть и подергиваться рябью. В мареве начинают проступать черты человеческого лица. И вот уже на меня удивленно-радостным взглядом смотрит симпатичная девушка с огненными волосами. Оторопев от такого наваждения, зажмуриваюсь. Когда открываю глаза, с некоторым сожалением убеждаюсь в исчезновении наваждения. Не знаю, как у нее с фигурой, но на мордашку самое то, что мне нравится. Приятный все-таки сон. Конечно, если бы эта рыжая не исчезла, а материализовалась полностью, было бы еще приятней…
Ощутив голод, иду к ближайшей яблоне и утоляю его парой сочных плодов. Огрызки скармливаю прискакавшему пушистому кролику. А не фиг баловать, на всех грызунов яблок не напасешься.
Спасаясь от полуденного зноя, направляюсь в дом. Здесь по-прежнему приятная прохлада. Сажусь на топчан и широко зеваю. Вот же прикол – во сне еще и спать хочется. Тут еще и кот запрыгивает ко мне и, улегшись рядом, начинает урчать, убаюкивая. Не в силах больше бороться со сном, сталкиваю его на пол и ложусь сам. Перед тем как окончательно закрыть глаза, снова вижу лицо рыжей милашки. Растягиваю губы в довольной улыбке и засыпаю.
2
«Сны во сне не снятся», – приходит в голову первая мысль, после того как, проснувшись, понимаю, что все еще сплю.
Перед лицом проплывает антенна кошачьего хвоста и раздается хриплое требовательное мяуканье.
– Ме-э-э! – Звонкое блеяние из окна заставляет меня вскочить с топчана и наспех поправить сбитые шкуры.
Похоже, домой явился хозяин. Судя по блеянию, он целый день пас то ли овец, то ли коз. Интересно, где здесь можно пасти овец, оставаясь незамеченным? Вероятно, из долины есть еще какой-то выход, кроме того, по которому явился я.
– Ме-э-э. – Повторное одинокое блеяние прерывает сумбурный мысленный поток.
Плотнее запахнув плащ, ожидаю появления хозяина. Тот почему-то не спешит заходить в дом. Подождав немного, решаю выйти сам.
– Ме-э-э, – радостно приветствует меня белая козочка и подбегает к крыльцу, болтая полным выменем.
– Мя-ау, – трется о мои ноги кот.
– Ш-ш-ш, – вьется между кошачьих ног выползший из-под крыльца уж.
– Дурдом, – резюмирую происходящее, понимая, что, кроме чего-то требующего от меня зоопарка, больше никого нет. Но на всякий случай все же кричу: – Эй! Хозяева! Есть кто дома? Нет никого?
В ответ лишь собравшееся зверье удивленно смотрит на меня.
На крыльцо выбегает мышь и, деловито пискнув, снова убегает в дом.
– Дурдом, – повторяю я.
– Ш-ш-ш, – соглашается уж.
– Мя-ау, – трется о ноги кот.
– Ме-э-э, – трясет выменем коза.
Мимо, не обращая на нас внимания, куда-то скачет кролик.
В небе летит ступа с ведьмой…
Сажусь на ступеньку и машинально начинаю почесывать меж рогов ткнувшуюся мордой мне в ладони козу.
В какой-то затяжной сон я вляпался. Если честно, мысль о том, что это не сон, а пока не объяснимая реальность, уже несколько раз мелькала в голове. Но какой реальностью можно объяснить вот эту приземляющуюся Бабу-ягу?
Ступа при ближайшем рассмотрении оказывается плетеной глубокой корзиной, прицепленной тонкими стропами к полупрозрачному крылу-параплану. Удивительный аппарат приземляется в полусотне шагов от дома. Плетеная ступа вместе с находящейся в ней воздухоплавательницей опрокидывается.
Поднимаюсь, чтобы помочь, но никак не могу сообразить, как высвободить хотя бы одну руку из-под не имеющего прорезей для рук плаща, не демонстрируя свою наготу. В итоге гостья, немного просеменив на четвереньках, поднимается самостоятельно, а я ошарашенно застываю, открыв рот. Передо мной, радостно улыбаясь, стоит та самая рыжая милашка из недавнего видения. Теперь, при более близком рассмотрении, вижу, что она не так уж и юна, как показалось при мимолетном взгляде. Тетеньке явно не меньше тридцати. И она красива той зрелой красотой, которая способна покорить мужчин абсолютно всех возрастов. Во всяком случае, меня она покорила точно. Боюсь только, что она примет меня в таком виде за маньяка-насильника и, чего доброго, отдубасит шестом, который держит в руках.
Блея и мяукая, кот с козой бегут приветствовать красотку. Неужели она и есть хозяйка сего райского уголка? Да нет, не может быть. Обнаруженная мною обувь не менее сорок второго размера, а то и сорок третьего. У нее же вон какая миниатюрная ножка.
И чего это она на меня так радостно смотрит? Мне, конечно, приятно. Но неловко как-то.
– Здрасьте, – приветствую гостью легким поклоном.
– Кошенька, ты и правда живой? – прижав руки с зажатым в них шестом к груди и продолжая излучать радость, спрашивает женщина.
На всякий случай оглядываюсь, чтобы убедиться, что за моей спиной никого нет и женщина обращается именно ко мне.
– А мне как Карлуша сообщил, будто видел тебя живым и невредимым, – продолжает она, оглядывая меня с ног до головы, словно могла видеть сквозь плащ, – я и не поверила, но все же вызвала тебя. А ты сразу связь и оборвал почему-то. Я чуть погодя снова вызвала, и снова ты не захотел мне ответить. Потом и вовсе вызов перестал проходить. Вот я и решила сама наведаться. Ты уж, Кошенька, извини меня, старую. Я и сама уже как только себя не корила, что через мою глупость извел тебя Иван, трухлявый пень с муравьями ему в зад. Так значит, не извел он тебя, Кошенька? Радость-то какая! Ой, а бледненький ты какой! Досталось тебе все же, вижу. Да ты отдыхай, Кошенька, сил набирайся. А я пока поухаживаю за тобой. Сейчас вот Машку подою…
– Кхм, э-э-э… Извините, – прерываю словоохотливую женщину. – Я вообще-то сюда случайно зашел. Шел по лесу… и зашел. А тут, кроме этих зверюшек, никого нет. Ну, вот как бы и все. Меня, кстати, Георгием зовут.
– Куда? – вперивает в меня большие зеленые глаза гостья.
– Что – куда? – не понимаю я.
– Зовут тебя, Коша, куда?
– Э-э-э… Я – Георгий. Для вас просто Жора, – старательно изображаю должную казаться милой улыбку.
В широко открытых глазах красавицы появляется жалость. Выронив шест, она тянет ко мне руки. Шест падает, ударив по хвосту ужа, который, воспользовавшись моментом, обвил козью ногу, припал к соску и хлещет молоко большими глотками. А коза, зараза, не только не возмущается, а даже глаза прикрыла от удовольствия.
– Что же я, старая, наделала-то? – вдруг начинает заунывным голосом причитать совсем даже не старая женщина, продолжая тянуться ко мне руками, будто желая обнять, но не решаясь. – Нешто ты, родименький, умишком повредился?