Большие города (СИ), стр. 1
Новинки и продолжение на сайте библиотеки
========== Пустые поезда ==========
1
***
Два друга шли домой дорогой ночной,
Вдруг разбойники из леса вышли целою толпой…
Константин толкнулся глубже, чувствуя, как медленно, от самых кончиков пальцев к животу, к груди подступает дрожь, ради которой он трудился уже полчаса.
Один парень зарыдал, на колени упал:
«Ох, не троньте вы меня, всё для вас исполню я»…
Он ещё чуть-чуть подался бедрами вперед, регулируя захлестывающую волну, чтобы ни много, ни мало, чтобы поймать идеальный баланс и окунуться в оргазм сполна. Мужчина под ним застонал, выгнул спину и накончал на простыни, его достойное подражания тело быстро расслабилось, лоб уткнулся в подушку. Железнов придержал партнера за ягодицы, не давая сбить с ритма, и отпустил свое напряжение на волю.
И сказал атаман, руки сунув в карман:
«Вот нож, вот возьми его, коли хочешь жить - убей друга своего»…
Оргазм получился эталонным. Костя открыл глаза, коротко толкнулся, выжимая последние искры наслаждения, и непослушной рукой дотянулся до тумбочки, вдавливая на клавишу отбоя. Мелодия заткнулась.
Железнов аккуратно, чтобы не соскользнул презерватив, вытащил член из любовника.
- О, Константэн, это было великолепно, - залопотал на французском Этьен, изворачиваясь и укладываясь на спину.
- Да, согласен.
Он прошел в смежную комнату, бросил использованную резинку в контейнер для мусора и, вернувшись, кинул французу ключи.
Два друга шли домой дорогой ночной,
Вдруг разбойники из ле…
Костя совершил еще один полукруг возле кровати и снова отклонил звонок.
Клеман уже расправился с наручниками и теперь пошел к мини-бару за вином.
- Почему ты не отвечаешь? – спросил он.
- Хочу еще раз песню послушать, - Железнов не собирался объяснять: отличный секс – не повод изливать душу.
- Да, - Этьен махнул рукой с бокалом, - мне нравится эта русская музыка. О чем эта песня?
- О любви, - холодно соврал Костя. Он оделся и ходил возле кровати, собирая не пригодившиеся сегодня латексные игрушки. Сегодня он тупо хотел вогнать член в чью-нибудь дырку и кончить, не заботясь ни о чем.
- О любви? Мне нравится русская любовь.
- А некоторым нравится французская, - в их число Константин себя не причислял.
- Этот артист дает концерты в Париже?
- Уже нет.
- Константэн, почему ты сегодня такой мрачный?
- Нам лучше поехать по домам, Клеман. Не налегай на спиртное.
- Я думал, мы останемся здесь до утра.
- Нет, мне завтра на работу.
- Всем завтра на работу, - возмутился бизнесмен, но Костя уже покидал номер, на прощанье, даже не оглянувшись. Этьен разочарованно вздохнул. Русский парень ему нравился, и он не прочь был перевести их отношения в еще более близкое русло, но сын его знакомого постоянно избегал этой темы.
Клеман допил вино и тоже отправился собираться на выход.
***
Снова заиграл телефон и снова Константин его отключил. Не хотел ни с кем разговаривать, тем более с отцом. Смотрел на дорогу, мокрым асфальтом отражающую жизнь мегаполиса, и гнал вперед. Вечером над Парижем прошел ливень, первая апрельская гроза умыла древний варварский город.
Его всё устраивало. И преподавательская работа в Сорбонне и необходимость общаться на чужом языке, и арендованные недешёвые апартаменты, и Этьен. Да, француз был ничего, со своими французскими прибабахами, но ничего. Самостоятельный, деловой, не ждущий глубоких чувств, но предпочитающий глубокие проникновения и всегда готовый выделить в своем загруженном графике три часа для хорошего траха. Иногда они ходили вместе в клубы, боулинги, тренажерные залы или рестораны. Иногда находили там достаточно темный и уединенный уголок, чтобы предаться экстремальному сексу. Почему бы нет? Для своих сорока лет и социального положения Клеман обладал весьма авантюрным характером. А Железнову было всё равно, он молод, привлекателен, обеспечен и свободен. Их двоих устраивало такое сотрудничество или, по-другому сказать, сексуальное партнерство. Любовь нафиг не сдалась. Она только всё усложняет и мешает.
Сегодня у Белкина был день рождения. Вернее, уже вчера.
Константин оставил подаренный родителями «Лексус» на подземной парковке, поднялся на бесшумном лифте сразу в пентхаус. Вся эта западная стерильность и роскошь тоже перестала раздражать, стала восприниматься, как наступивший двадцать первый век. Жилье можно было снять попроще, но мать настояла, и он подумал «А фиг с ним, новая жизнь, значит, новая жизнь». С наглухо закрытым сердцем, Константин и сам стал превращаться во француза. И это пугало: слишком быстро происходили изменения. Только музыка напоминала, кто он есть.
Два друга шли домой, дорогой ночной…
- Да что ж такое! – Железнов вынул телефон из кармана, нажал на кнопку, кинул его на комод. – Здесь я! Здесь!
- Приехал?
С верхнего этажа по винтовой лестнице спускался отец.
- Нет, телепортировался, - Константин включил ночное приглушенное освещение, запустил стереосистему с неизменным «КиШом», принялся раздеваться. – Чего названивал?
- Ты ушел раздраженным, - Евгений облокотился о перила, следил за сыном. - Хотел узнать, всё ли с тобой в порядке.
- Или хотел испортить мне отдых.
- Опять с Клеманом трахался?
Константин лукаво поднял бровь и, подчеркнуто сексуально стянув с себя футболку, чуть дернул плечами.
- Я в душ, - более красноречивого ответа и не требовалось. Он кинул футболку отцу. Железнов-старший поймал ее, провожая сына задумчиво-осуждающим взглядом: стервец над ним измывается.
Обернув бедра полотенцем, Костя вышел в гостиную, занимавшую почти весь первый этаж пентхауса. Евгений стоял возле панорамного окна, заменявшего внешнюю стену, медитировал на ночной Париж с высоты девятнадцатого этажа.
Сын подошел и встал рядом, отлично зная, как эффектно в полутьме смотрятся капли воды на его гладкой, загорелой коже, как далеко от него исходят флюиды сексуальности.
- Красиво, - произнес он, глядя на мерцающую реку огней. – Неудивительно, что ты зачастил в гости.
Отец повернул голову, скользнул внимательным взглядом по его насмешливо изогнутым губам, потом вниз, на безволосую грудь, рельефный пресс, чуть бугрящееся полотенце, вернулся к лицу.
- Хочу помочь тебе устроиться здесь, привыкнуть.
- Спасибо, пап, - Железнов мило улыбнулся ему глазами, и видимо это была та грань… Евгений схватил его за плечи, развернув, прижал спиной к стеклу. Губы сами потянулись к эротично изогнутой шее, собирая с нее приятно пахнущую влагу. Ладони пошли блуждать по плечам, торсу, большие пальцы задевали соски. Поцелуи спускались всё ниже и ниже. Губы выдыхали горячий воздух на податливую бархатную кожу, кончик языка пробовал на вкус упругость мышц…
Константин томно выдыхал, подставляясь под оральные ласки, не предпринимая ничего, но его стоны плавно перерастали в тихие смешки, которые трансформировались, переходили в хохот обезумевшего человека.
Язык Евгения очертил впадинку пупка, пальцы пролезли под верхний край полотенца, слегка сдвигая его вниз, открывая редкую вертикальную линию волос, уходящую под ткань. Губы сместились туда, прихватывая кожу по обе стороны от этой дорожки, двигаясь и смещая полотенце еще ниже.
Сына уже трясло от смеха.
- Давай же, давай! – он не мог сдержаться, из глаз катились крупные слёзы. – Сделай это! Я всегда знал, что ты дрочишь на меня!