Гаврош. Псион (СИ), стр. 1

Владимир Поселягин

Гаврош

Пролог

Закашлявшись, я содрогнулся всем телом. Дернув рукой, стянул с себя какую-то хламиду вроде одеяла. Тело было липким от пота, мокрым, и от него явно отдавало жаром. Я не мог ошибиться, ведь это теперь было мое тело, вся чувствительность мне была доступна.

В кого я попал, осознал сразу. Не в том смысле, где и куда, а именно в кого. Без шуток. Выжить, когда на тебя рухнула старая бетонная плита в немецком бункере, было нереально, а выбраться я не смог. Даже успел почувствовать легкую боль при соприкосновении с плитой, пока меня не размазало. Говорят, потом бывает туннель яркий да в небеса поднимает. Ничего подобного со мной не было. Помню, что я завис в темноте, недолго, даже не успел нормально выматериться, отметил, что эха не было, как почти сразу меня куда-то быстро понесло, и осознал себя в этом теле, и мои легкие раздирал этот сухой кашель. Разница между телами была существенной, не ошибешься. Я получил новое тело. Я сразу это проверил, вытянув руку из-под грязного и рваного одеяла. Тело не мое. Маленькая грязная и исцарапанная в разных неожиданных местах детская ладошка. Тело мальчишки. Маленький совсем. Думаю, и пяти лет нет. Это радует, лет тридцать с плеч сбросил по примерным прикидкам. Личность у меня сформировавшаяся, постараюсь глупости не делать. Второй шанс дали, чем заслужил? А вот то, что меня сунули в больное тело, уже не радует.

Тыльной стороной ладони протер глаза – смотреть мешали слезы и какая-то клеящаяся грязь, которая не давала моргать, веки слипались. Я осмотрелся, чтобы определиться, где нахожусь. При этом отстраненно отметил, что частокол зубов во рту непривычен мне, а судя по щербинкам, у меня еще был их недостаток. Правда, судя по припухлостям в деснах, скоро вырастут новые, один уже проклюнулся. Осмотр дал мне примерно определить, где я нахожусь. Через пролом в потолке виднелся дневной свет, но солнечные лучи до него снаружи не доставали, главное, понятно, что день. Подвал какого-то полуразрушенного здания, всюду обломки. Вроде бетонные, а вроде и нет, нечто схожее. Все как-то привычно, из каземата бункера снова в бетонном подвале. В углу стоял массивный истукан с несколькими манипуляторами по бокам и на гусеничной платформе. Только посмотрев на этого уродца, хотя вид его мне, наоборот, понравился, было в нем что-то такое красивое и завораживающее, я понял: где угодно, но я не на Земле. У нас такой техники не было, а это явно не ручная сборка, а конвейер. Было такое осознание при первом же брошенном взгляде.

В это время послышался шум снаружи – скрип обломков под чьими-то подошвами и голоса. Первым в пролом спрыгнул невысокий смуглый чернявый мальчишка лет двенадцати. Он сразу же бросился ко мне и что-то успокаивающе заговорил – этого языка я не знал, – после чего прижал к шее небольшую черную коробочку, и та застрекотала, а мою шею пронзила легкой болью серия уколов. Чувствуя, что жар начал спадать да и состояние быстро нормализуется, я всмотрелся в лицо парнишки, стараясь запомнить его, когда меня вдруг вырубило. При этом прежде чем потерять сознание, краем отметил, что в подвал спрыгнуло еще шестеро, эти уже взрослые были – пара парней лет двадцати, остальные старше. Что-то в них было не так, а что, я не понял, раньше сознание потерял.

Присев на крупный обломок пенобетона, я вытянул гудящие от усталости ноги и слегка поработал плечами, разгоняя кровь. Да уж, пришлось сегодня поработать, однако и выхлоп был очень интересный. Более того, я понял, что вытянул сегодня золотой билет, то, что позволит вырваться из грязи в князи, как говорят на нашей далекой Земле. Да, даже странно осознавать, что я в Содружестве, на планете одного из государств. Книги на Земле читал, тему знаю. Любителем был этого жанра. Сейчас я уже твердо осознаю, что моя душа переместилась, а в первое время реально думал, что все вокруг – это плод моего воображения по теме любимого жанра в литературе. Содружество, нейросети, базы знаний и космические корабли – все это было, но есть и отличия. Их хватало. А так забавно, в прошлой жизни я был копателем, нас еще черными археологами называют, ну и тут пошел по той же стезе. Да и выхода другого не было, все тут этим занимаются, все, кто выжил после вируса, выпущенного в атмосферу этой планеты одним безумным ученым, и вот уже двести лет планета напрочь закрыта для посещения. Этому способствуют восемнадцать орбитальных оборонительных крепостей в системе, ну и флот государства, что контролировал систему на границах. Слишком страшная штука тот вирус, вот и приняли такие меры, чтобы не распространился по другим планетам королевства. Успели отреагировать и закрыть систему. Крепости уже потом притащили частично буксирами, частично те сами вышли из гипера. Некоторые самоходными были. А до этого операторы артиллерийских систем боевых и патрульных кораблей сходили с ума, сбивая тысячи забитых людьми судов, пытавшихся взлететь с планеты. Набитых гражданскими, женщинами и детьми. На планете было восемьсот миллионов человек. На данный момент никто не скажет, сколько осталось. Не думаю, что больше пары-тройки миллионов. Везде, куда я бы ни забирался, видел одно: кости, кости и кости, сбежавших от него не было. Вирус убивал всех, да не совсем. Примерно у пяти процентов жителей, запертых на планете, оказался к нему иммунитет. Они выживали как могли. Почти сразу началась анархия, каждый сам за себя, и никакого порядка. За двести лет закрытия системы уже сложились свои уклады и порядки. Мне не сложно рассказать. Все очень просто. Есть жестянщики – это жители бывших мегаполисов, что жили за счет того, что откапывали в подвалах, а также сельчане. Эти отвергли все, что было в прошлом. Жили своим хозяйством, шили и ткали себе одежду, и всех, кто соприкасался с механизмами прошлого, называли нечестивцами. Думаю, понятно, что между этими двумя слоями общества была до недавних пор непрерывная вражда, которая длилась уже несколько десятилетий. Жестянщикам же есть хотелось, баб, вот и совершали налеты на поселения крестьян. Те, конечно, укреплены были, но бывало, и не сдерживали супостата. Не так давно было заключено перемирие, и баталии начал стихать, но отморозки встречались как с той, так и с другой стороны.

Естественно, я принадлежал к жестянщикам, любой мог бы догадаться об этом. Очнулся бы в теле ребенка какого-нибудь крестьянина, жил бы там, но я был из сквада мелкой банды жестянщиков. Правда, на момент моего перемещения от банды осталось двое – это я, а вернее четырехлетний малыш Зак Он, и помощник главаря банды, а также родной брат Зака, Шон Он. Вырезали малолеток, только Шон с братом и спаслись, отсиживались на нижних этажах уже вычищенного бункера. Холодно там было, вот Зак и заболел. Пришлось Шону за полцены продавать случайно найденный им в закрытом помещении на верхних уровнях средний погрузчик одной из старших банд. Таким способом и выкупил аптечку, именно ее и прижимал тогда к моей шее. Вытянул, одним словом. Спас, и я не мог этого не понимать, так что дальше старался во всем помогать Шону, в этом мире он был для меня самым близким человеком.

– Эх, Шон, – вздохнул я, осматриваясь. – Жаль, что ты не дожил до этого момента.

Убили Шона полгода назад, во время очередного налета на одно из небольших поселений крестьян. Как я его отговаривал, не передать, но он поступил по-своему. Там была засада, никто не вернулся. Крестьяне отмороженных жестянщиков в плен не брали, добивали всегда, такие у них были законы, однако злости и ненависти к ним я не испытывал, понимал их чувства. Даже когда рассмотрел голову Шона, насаженную на пику. Крестьяне их всегда срубали и насаживали, с давних времен повелось. Так что, вздохнув, развернулся и направился обратно в мегаполис. При нападении выжило едва треть жестянщиков, что успели отступить, унося раненых, но к ним я не присоединился, свалил незаметно.