Преисподняя, стр. 30

– Демоны – это настоящие звезды. Их нужно снимать в естественных условиях, верно? Кроме того, там никто не сует нос в чужие дела, когда становится немножко… шумно. Руттеркайнд!

Маленький демон вытащил из-под стола две психопомпы и протянул их нам.

– Будьте добры, наденьте их на голову. Они позволят вам…

– Мы знаем, – отрезал я. – Но сначала скажите, не говорила ли Дейрдре…

– Эй! – Асмодеус сдвинул на лоб темные очки, так что мы могли видеть его поросячьи глазки. – Сперва Преисподняя, потом разговоры о Диди, понятно?

Нам с Рэчел меньше всего этого хотелось, но мы уже бывали в Преисподней и остались в живых. Ничто не мешало нам повторить эксперимент. Кроме того, мы нуждались в информации о Дейрдре О'Коннор. Если мы правильно разыграем свою партию, то, возможно, даже сумеем узнать о судьбе пропавших коммандос из ФГС.

– Хорошо, – обратился я к Асмодеусу. – Но только посмотреть, ладно?

– Само собой, пупсик. Если вам не понравится то, что вы увидите, я доставлю вас сюда быстрее, чем ты успеешь сказать “красный дождик”.

Я хотел было спросить его, что такое “красный дождик”, но потом решил, что лучше будет не знать этого. Мы надели шлемы. Я взял Рэчел за руку и приготовился к переносу в Преисподнюю.

ГЛАВА 20

Говорят, третий раз – самый приятный, но только не в том случае, когда дело касается Преисподней. У меня снова возникло ощущение, будто из моего мозга вынули синапсы и заменили их мотками колючей проволоки. И это была еще наиболее приятная часть переноса. Неудивительно, что все в Аду выглядят слегка спятившими. Попасть туда уже означает наполовину умереть.

Открыв глаза, мы обнаружили, что стоим рядом с Руттеркайндом и Асмодеусом на съемочной площадке. Во всяком случае, здесь были осветительные лампы и две кинокамеры, но сама сцена не наводила на похотливые мысли. Это была детская площадка с песочницей, качелями и горкой для катания.

Затем меня словно обухом по голове ударили. Я понял, что извращенное демоническое сознание может испытывать сексуальное возбуждение от такого антуража. И почувствовал себя еще хуже, чем во время спуска в Преисподнюю.

Я услышал за своей спиной приглушенное хрюканье и чавкающие звуки. Мы с Рэчел обернулись и увидели нескольких демонов, совершавших отвратительные действия друг с другом, а также с двумя женщинами и мужчиной. Остатки одежды, сохранившиеся на людях, создавали впечатление, что они были детьми в лапах и когтях огромных демонов. Женщина носила парик с двумя косичками, а волосы на теле у всех троих были обриты наголо. Я испытал облегчение, не увидев здесь настоящих детей, но оно длилось лишь до тех пор, пока я не услышал, как мужчина застонал от боли.

Когда я снова посмотрел на Асмодеуса, он заметил ненависть и отвращение в моем взгляде и довольно усмехнулся, показав желтые клыки.

– Полегче, парень, это всего лишь спецэффекты. Поверь мне, они ничего не чувствуют. Это и называется актерским мастерством, верно?

– Почему тогда тот мужчина стонет? – спросила Рэчел. Ее голос дрожал от напряжения.

– Э-э, он жалуется. Не хочет исполнять роль так, как написано в сценарии. Некоторых исполнителей приходится постоянно гладить по головке, чтобы они работали как следует. Я сейчас вернусь.

– Гидеон, давай уйдем отсюда, – тихо сказала Рэчел. – Я не могу этого вынести.

– Сначала нам нужно узнать насчет Дейрдре О'Коннор. А потом сразу уйдем: достаточно просто подумать о возвращении.

Асмодеус подошел к стонущему мужчине. Демон наклонился, так что его огромное рыло вплотную приблизилось к бледному искаженному лицу человека, и прорычал несколько слов, которых мы не расслышали. Мужчина перестал стонать. Его глаза, как и глаза женщины, были бездонными ямами. Казалось, остатки его души превратились в сплошной комок боли.

Асмодеус с улыбкой вернулся к нам.

– Ну вот, недоразумение улажено. Мы договорились насчет премиальных. Не знаю, почему я так добр к этим людям. Ну как, вы готовы позировать?

– Сначала я хочу выяснить насчет Дейрдре, – заявил я.

– Ах да, Диди. Так что ты хотел узнать?

– Она когда-нибудь говорила по-латыни?

– По-латыни? А, ты имеешь в виду тот мертвый язык, которым пользовался Враг? Что-нибудь типа corpus delicti 7… Эй, у меня появилась идея! Как насчет некрофильского романа под названием “Corpus delectable” 8? Что думаешь?

– Звучит неплохо, – солгал я. – Но как насчет латыни?

– Кажется, Диди и впрямь бормотала что-то подобное. Я подшучивал над ней, говорил: “Ты, детка, никак экзорцизмом занимаешься? Хочешь изгнать меня из Преисподней?” В общем, что-то вроде “Vocabulum est janua”, а дальше я не разобрал. Ну как, теперь ты счастлив?

– Да, – ответил я. – Спасибо.

– Готовы приступить к работе? Тогда пошли в гримерную.

– Вообще-то я полагал, что сперва нам нужно вернуться на Землю и обсудить условия контракта.

– Нам здесь не нужны паршивые контракты! Леди и джентльмены должны доверять друг другу, верно?

– Да, но… наш агент считает, что важно оформить сделку в письменном виде, чтобы избавить нас от юридических недоразумений.

Асмодеус хитро подмигнул:

– Контракт? Ну хорошо, теленок. Если хочешь, то получишь – но здесь, в Преисподней, наши контракты пишутся кровью. – Он повернулся к демонам: – Укобах! Ребисал! Буэр! Оставьте этих уродов! У нас появились новые исполнители, свежее мясцо. Развлекитесь с ними, но смотрите, чтобы было побольше крови: им нужен полный контракт, со всеми подробностями. Свет!

Сцена внезапно осветилась ярко-красным светом, едва не ослепившим меня и Рэчел.

– Камера!

Мы услышали клацанье когтей Руттеркайнда и копыт других демонов, подбежавших к камерам.

– Мотор… начали!

Демоны отшвырнули от себя людей и направились к нам. Мы попятились. Их намерения были совершенно ясными. Трудно было сказать, где у них рога, а где другие, лишь слегка менее твердые выпуклости.

Мы с Рэчел отступали к задней части сцены, но нас окружили с трех сторон. Оружия поблизости не было. Асмодеус лично возглавлял наступление; он сорвал свои темные очки с отражающими стеклами, и его поросячьи глазки похотливо уставились на Рэчел. Но и я не чувствовал себя обделенным – на меня надвигался огромный бочкообразный монстр. Они наступали медленно, предвкушая изощренные удовольствия и крики боли, которые скоро исторгнут из нас вместе с нашим рассудком.

– Действие первое, – прорычал Асмодеус. – Начнем с чего-нибудь попроще. Покажите мне, как вы переносите боль. С безумием и агонией поработаем позже.

Он сорвал свой кушак и расстегнул пояс. Набрюшник отвалился, и мы оба задержали дыхание при виде того, что открылось нашему взору.

– Нравится? Сейчас я воткну это в-в-в…

Казалось, слова застряли у Асмодеуса в глотке. Внезапно он и все остальные демоны остановились, но не по своей воле. Со стороны это выглядело так, словно их удерживало некое силовое поле. Их рычание, фырканье и хрюканье стало фрагментированным, прерываясь потрескиванием и шипеньем, словно в неисправных микрофонах.

Затем демоны, камеры, детская площадка – все, кроме нас с Рэчел, начало мерцать и подрагивать, словно на грани распада или исчезновения.

Именно это и произошло в следующую секунду.

Я зачарованно смотрел, как Асмодеус, стоявший передо мной, терял плотность и становился все менее реальным. Текстура его щетинистой шкуры разглаживалась, цвет лишался оттенков, разрежался до бледно-розового. Затем его голова, руки, ноги и копыта отсоединились друг от друга. Они остались на своих местах, но начали упрощаться до рудиментарных форм, превращаясь в полигональные объемные фигуры. Вскоре от Асмодеуса осталась лишь серия контуров, заполненных розовым цветом.

Но на этом дело не закончилось. Цвет потускнел, остались лишь тонкие линии, оконтуривавшие тело демона. Я мог видеть сквозь него, как будто он был полой куклой, скрученной из проволоки.