Год садовода, стр. 16

Еще немножко и окажем своему саду последнюю услугу: переждав один-другой осенний заморозок, устелем его зеленой хвоей; нагнем розы, подгребем к их шейкам земли, наложим сверху душистых еловых ветвей и — покойной ночи! Обычно этой хвоей накрываешь и что-нибудь другое, — скажем, перочинный ножик или курительную трубку; а весной, сняв хвою, опять все это находишь.

Но до этого еще далеко; мы еще продолжаем цвести. Еще погребальные астры мерцают своими сиреневыми глазами; еще распускаются первоцвет и фиалка в знак того, что ноябрь — весна; еще хризантеме индийской (которую называют так потому, что она не из Индии, а из Китая) ни метеорологическое, ни политическое ненастье не мешает расточать хрупкое и неисчерпаемое богатство своих цветов — рыжих и белоснежных, золотых и темных; еще доцветают последние розы. Ты цвела шесть месяцев, королева: видно, положение обязывает.

А потом еще расцветают листья — осенние листья, желтые и багряные, рыжие, оранжевые, красные, как перец, кроваво-бурые. А красные, оранжевые, черные, покрытые голубым налетом ягоды? А желтое, красноватое, светлое дерево голых ветвей? Нет, мы еще и с кончили. Даже когда все завалит снегом, будут еще темно-зеленые падубы с огненно-алыми плодами, и черные сосны, и туи, и тиссы. Этому никогда не бывает конца.

Говорю вам, смерти не существует. И сна тоже. Просто мы перерастаем из одного периода в другой. К жизни необходимо относиться с терпением: ведь она вечная.

Но и вы, не имеющие ни единой собственной грядки во всей вселенной, можете тоже в осенний период поклониться природе, посадив в горшки луковички гиацинтов и тюльпанов, чтоб они у вас за зиму либо замерзли, либо расцвели. Это делается так; вы покупаете подходящие луковицы и в ближайшем цветоводстве — мешок хорошо компостированной земли; затем отыскиваете у себя в подвале или на чердаке все старые цветочные горшки и в каждый сажаете по луковице. К концу операции вы обнаруживаете, что для нескольких луковиц не хватает горшков. Вы подкупаете горшков, после чего оказывается, что не хватает луковиц, а остались лишние горшки и земля. Вы подкупаете луковиц и, так как опять не хватает земли, приобретаете еще мешочек компоста. У вас опять остается лишняя земля, которую жалко выбрасывать: уж лучше еще прикупить горшков и луковиц. Это продолжается до тех пор, пока ваши домашние не взбунтуются. После чего вы, заставив горшками окна, столы, шкафы, буфет, подвал и чердак, принимаетесь с доверием ждать наступления зимы.

Приготовления

Как ни толкуй, а все признаки говорят о том, что природа, так сказать, ложится в зимнюю спячку. Лист за листом опадает с моих березок — движением прекрасным и в то же время печальным; все, что цвело, клонится к земле; от всего, что буйно зеленело, остались — голая метелка да осклизлая кочерыжка, сморщенный лопух и сухой стебель. Сама земля издает сладкий запах тления. Как ни толкуй, а на нынешний год — кончено. Хризантема, не фантазируй больше о богатстве жизни. Лапчатка, не принимай этого последнего солнца за яркое солнце марта. Ничего не поделаешь, дети: занавес опущен; смирно ложитесь на всю зиму — спать.

Да нет же, нет! С чего вы взяли? Молчите лучше! Причем тут сон? Каждый год говорим мы, что природа на всю зиму ложится спать, а ни разу не видели этого сна вблизи; точнее сказать, не видели снизу. Перевернем же все вверх ногами, чтобы лучше разобраться; перевернем природу вверх ногами, чтобы заглянуть в глубь ее: перевернем ее вверх корнями. Господи, какой же это сон? И это вы называете отдыхом? Можно подумать, что растительность перестала тянуться вверх — по недостатку времени — а, засучив рукава, ринулась вниз: поплевала себе на ладони и пошла закапываться в землю. Посмотрите: эти светлые щупальцы в земле — это корни. Видите, куда лезут? Хруп, хруп! Слышите, как земля трещит под их неистовым могучим натиском? “Честь имею доложить, генерал, что передовые части корней проникли глубоко в район расположения противника. Патрули флоксов вошли в соприкосновение с патрулями колокольчиков. Отлично. Пускай теперь окапываются, закрепляя завоеванное пространство: боевое задание выполнено”,

А вот эти толстые, белые, хрупкие — это новые ростки и побеги. Смотрите, сколько их появилось! Как ты незримо раскинулся, увядший высохший многолетник, как весь кипишь жизнью! А вы говорите — сон. Черт ли в цветах и листьях — нам не до красовання. Внизу, под землей, идет теперь настоящая работа. Вот здесь, здесь и здесь расти новым стеблям. Отсюда досюда, в этих ноябрьских границах, забьет ключом мартовская жизнь. Под землей уже начертана великая программа весны. Еще не было ни минуты отдыха; вот план строительства, здесь выкопаны рвы для фундамента и проложены трубы. Мы прокопаем еще дальше, прежде чем землю скует мороз. Пусть весна раскинет зеленые свои своды над трудом зачинательницы-осени. Мы, силы осенние, свое дело сделали.

Твердый, плотный торчок под землей, желвак на темени клубня, странный отросток, скрытый сухой листвой: это бомба, из которой вырвется весенний цветок. Весну называют порой прорастания; на самом деле пора прорастания — осень. Если судить по внешнему виду природы, получается, что осень — конец года. Но едва ли не больше правды в том, что она — начало года. На обычный взгляд, осенью листья осыпаются, и против этого трудно спорить; и все же я утверждаю, что в подлинном, глубоком смысле слова осень — как раз такая пора, когда пробиваются листки. Листья сохнут потому, что близится зима; но еще и потому, что уже близится весна, что уже образуются новые почки, маленькие, как капсюль, который, взорвавшись, выпустит на волю весну. Это обман зрения, будто деревья и кустарники осенью голы: они усеяны всем, что на них появится и развернется весной. Это обман зрения, что осенью цветы погибают: они тогда как раз нарождаются. Мы твердим, будто природа отдыхает, в то время как она рвется очертя голову вперед. Она только заперла магазин и закрыла ставни; но за ними уже идет распаковка нового товара, и полки гнутся от тяжести. Друзья мои, да ведь это настоящая весна! Что не заготовлено сейчас, того не будет и в апреле. Будущее — не впереди; оно уже сейчас налицо, в виде ростка, уже среди нас. А чего среди нас нет, того не будет и в будущем. Мы не видим ростков, потому что они под землей; и не знаем будущего, потому что оно в нас. Иногда нам кажется, что мы пахнем тлением, заваленные сухими остатками прошлого. Но если б мы могли видеть, сколько толстых белых побегов пробивается в этом старом культурном слое, что носит название “сегодня”, сколько семян незримо пустило ростки; сколько старых саженцев собирает и сосредоточивает всю свою силу в живой почке, которая однажды прорвется цветущей жизнью! Если бы мы могли наблюдать тайное клокотанье будущего среди нас, мы, наверно, сказали бы: какая чепуха — все наши скорби и сомнения! Поняли бы, что лучше всего на свете — быть живым человеком: то есть человеком, который растет.

ДЕКАБРЬ САДОВОДА

Ну вот, теперь все кончено. До сих пор он рыл, копал и рыхлил, переворачивал, известковал и унаваживал, пересыпал землю торфом, золой и сажей, подстригал, сеял, сажал, пересаживал, делал отводки, опускал в землю луковицы и вынимал на зиму клубни, поливал и опрыскивал, косил траву, полол, укрывал посадки хвоей или окучивал их. Все это он делал с февраля по декабрь, — и только теперь, когда весь сад завален снегом, вдруг вспомнил, что забыл одно: полюбоваться им. Некогда было. Летом бежишь взглянуть на цветущий энциан — по дороге остановишься, из травы сорняк вырвешь. Только думал насладиться красотой расцветающих дельфиниумов — видишь: надо устраивать им подпорки. Расцвели астры, побежал за лейкой — поливать. Расцвел флокс, выдергивай пырей; зацвели розы, смотри, где им надо обрезать дикие побеги либо уничтожить колонии мучнистой росы. Расцвели хризантемы, кидайся на них с мотыгой — взрыхлять слежавшуюся землю. Да что вы хотите: дела было все время по горло. Когда же тут, засунувши руки в карманы, смотреть, как все это выглядит?