Женщина в озере, стр. 41

– Не могу вспомнить, – сказал я. – Удар по голове отбил у меня всю память.

– Мы вам поможем вспомнить, – сказал Дегамо. – Мы отвезем вас в горы, недалеко отсюда, там вы сможете без помехи полюбоваться звездами и спокойно восстановить все в памяти. Вы очень скоро все вспомните.

– Вы не должны так говорить, лейтенант! – вмешался Шорти. – Почему бы нам не вернуться в ратушу и не сыграть эту игру по всем правилам?

– К черту правила! – заявил Дегамо. – Мне нравится этот парень. Я хочу иметь с ним спокойный, долгий разговор. Надо только быть с ним поласковей. А то он очень застенчив!

– В таких делах я не участвую, – заявил Шорти.

– Нет? А чего же ты хочешь, Шорти?

– Я хочу вернуться в ратушу.

– Любителей прогулок нельзя удерживать, малыш. Пройдешься пешком?

Шорти помолчал, потом сказал:

– Согласен. Охотно пройдусь. – Он открыл дверцу машины и вышел. – Я думаю, вы понимаете, что я подам обо всем этом рапорт, лейтенант.

– Хорошо, сын мой, – сказал Дегамо. – Скажи Уэбберу, что я о нем справлялся. В следующий раз, когда он будет устраивать званый вечер, пусть не забудет поставить прибор и для меня.

– Я не понимаю ваших намеков, – сказал маленький полицейский. Он захлопнул дверцу машины. Дегамо дал газ и уже в конце квартала достиг скорости в сорок миль. Еще через квартал – в пятьдесят. На бульваре он поехал помедленней и повернул на восток. Он больше не превышал разрешенной скорости. Нам встретилась пара машин, но в остальном царило холодное молчание раннего утра. Вскоре мы выехали за черту города.

– Ну, что ж, приступайте к вашей исповеди, – заговорил Дегамо. – Возможно, она на что-нибудь сгодится.

Машина преодолела долгий подъем, потом снова покатилась вниз. Здесь бульвар превращался в подобие парка. Мы проезжали мимо госпиталя ветеранов.

Большие тройные канделябры перед входом из-за утреннего тумана были окружены светящимися венчиками. Я заговорил:

– Сегодня вечером ко мне в квартиру пришел Кингсли и сказал, что его жена звонила по телефону. Она просила срочно прислать ей денег. Кингсли поручил мне отвезти конверт, а также помочь ей, если она находится в затруднительном положении. Правда, мой собственный план действий был немного иным. Кингсли сообщил ей, как она сможет меня узнать. Я должен был появиться в «Павлинъем погребке» на Восьмой авеню, угол Аргуэлло-стрит, через пятнадцать минут после полного часа.

Дегамо медленно сказал:

– И вы решили воспользоваться случаем и допросить ее, а? – Он немного поднял руки, но потом снова опустил их на баранку.

– Я поехал туда. Это было через несколько часов после ее звонка. Меня предупредили, что она выкрасила волосы в темный цвет. Она прошла мимо меня в баре, но я ее не узнал. Ведь я никогда раньше ее не видел. Правда, мне показывали фотографию, но даже хорошая фотография может искажать сходство.

Она послала в погребок мексиканского мальчишку, чтобы он меня вызвал на улицу. Она желала получить деньги и отказывалась от всяких разговоров. Мне же было необходимо узнать подробности ее истории. Наконец, она увидела, что без разговора не обойтись, сказала, что живет в «Гренаде» и попросила прийти через десять минут.

Дегамо сказал:

– Достаточно времени, чтобы подготовить какой-нибудь трюк.

– Трюк действительно был подготовлен, но я не уверен, что с ее участием. Ведь она не хотела со мной говорить и не собиралась приглашать меня к себе. Она согласилась только тогда, когда поняла, что иначе не получит от меня денег. Впрочем, возможно, что всю эту сцену она нарочно разыграла, чтобы я ничего не заподозрил. Актриса она была первоклассная. С этим мне уже пришлось столкнуться раньше. Так или иначе, я пошел к ней, и мы поговорили. Вначале она плела разные небылицы, но когда мы заговорили о Лэвери, о его смерти, тут уже разговор пошел всерьез. Я сказал ей, что собираюсь выдать ее полиции.

Мы миновали деревню, лежавшую почти в полной темноте. Лишь на дальнем краю светилось несколько окон.

– Тогда она вытащила револьвер. Я думаю, она на самом деле собиралась им воспользоваться, но подошла слишком близко ко мне. Мне удалось ее схватить. Револьвер упал на пол. Пока мы с ней боролись, появился кто-то из-за зеленой портьеры и оглушил меня. Когда я очнулся, убийство уже произошло.

– Вам удалось увидеть этого человека? – спросил Дегамо.

– Нет. Я видел краем глаза, что был мужчина, причем крупный мужчина. А потом я нашел на диване, под ее и своей одеждой, вот это. – Я вытащил из кармана желто-зеленую косынку Кингсли и разгладил ее на коленях. – Вчера вечером, за пару часов до случившегося, я видел этот платок на шее у Кингсли.

Дегамо посмотрел на платок. Он взял его и поднес к освещенному приборному щитку.

– Эту штуку не спутаешь, – сказал он. – Прямо-таки бросается в глаза. Кингсли, говорите? Так-так! Черт бы меня побрал! Что же случилось потом?

– Потом постучали в дверь. Голова у меня была тяжелая, я плохо соображал, да и все тело было скованным. Вся одежда была залита джином.

Ботинки и пиджак с меня сняли. В общем, я выглядел и вонял так, что был весьма похож на человека, способного раздеть женщину и задушить ее. Поэтому я вылез через окно ванной, перебрался в чужой номер и немного привел себя в порядок. Остальное вам известно.

– Почему же вы попросту не легли в кровать в этой чужой комнате и не притворились спящим? – спросил Дегамо.

– А что толку? Думаю, что даже полицейский из Бэй-Сити способен был бы быстро обнаружить мой след. Мой единственный шанс заключался в том, чтобы успеть уйти, прежде чем обнаружат этот след. Если бы там не оказалось человека, который меня знает, возможно, мне и удалось бы выбраться из «Гренады».

– Не думаю, – сказал Дегамо. – Но я могу понять, что такая попытка по крайней мере не ухудшила ваше положение. И какой же мотив убийства вы предполагаете?

– Я думаю, что ее убил Кингсли. Мотив определить нетрудно. Она его много лет обманывала, доставляла неприятность за неприятностью, поставила под удар его положение в фирме и, наконец, совершила убийство. Кроме того, у нее был капитал, а Кингсли мечтает жениться на другой женщине. Может быть, он боялся, что покойница вконец растранжирит свои деньги и окончательно его осрамит. А если она попадется и будет осуждена, то до ее денег ему и вовсе не добраться. Чтобы от нее избавиться, ему бы пришлось требовать развода. Он боялся скандала. Любое из этих соображений – достаточный мотив для убийства.

А тут еще представился благоприятный случай сделать меня козлом отпущения.

Может из этого ничего бы и не вышло, но это спутало бы карты и дало бы ему выигрыш во времени. Если бы убийцы не надеялись, что им удастся остаться непойманными, господи, тогда было бы мало убийств!

– Тем не менее, – сказал Дегамо, – убийство мог совершить и кто-то другой, не имевший никакого отношения к этому делу. Даже если, предположим, Кингсли и приезжал, чтобы ее увидеть, это все равно мог совершить кто-нибудь другой. Да и Лэвери мог убить кто-нибудь другой.

– Ну, если вам так больше нравится думать...

– Мне это совсем не нравится. Ни так, ни иначе. Но если мне удастся раскрыть это дело, то я буду опять чист. А не раскрою – вылечу из полиции, и мне придется уезжать из города. Вы ведь говорили, что я дурак? Ну что ж, пусть я дурак! Где живет Кингсли? Кое-что я все-таки умею, а именно развязывать людям языки.

– Карлсон Драйв, 965, в Беверли Хиллс. Примерно через пять миль надо повернуть на север. Это – где-то на левой стороне. Я там не был.

Он протянул мне желто-зеленый платок:

– Спрячьте. Пусть остается у вас, пока мы его не сунем под нос вашему Кингсли!

Глава 35

Мы остановились перед белым двухэтажным домом. Яркий свет луны лежал на стенах, как слой свежей краски. Окна первого этажа были до половины забраны коваными чугунными решетками. Коротко подстриженный газон подступал к самой входной двери. Света в окнах не было.