Высокое окно, стр. 15
— Брось! — напряженным голосом скомандовал рыжий, входя в комнату.
Девица сзади вдруг прыгнула ему на спину и, дико визжа, обхватила за шею длинными руками. Рыжий покачнулся, выругался и взмахнул пистолетом, пытаясь сохранить равновесие.
— Давай, Дел! — верещала девица. — Сделай его!
Хенч, по-прежнему тупо глядя на лежащий на раскрытой ладони пистолет, грузно оперся левой рукой о кровать, медленно поднялся на ноги и сдавленно прохрипел:
— Это не мой пистолет.
Я отобрал от греха подальше у рыжего пистолет и предоставил ему возможность самому стряхивать со спины визжащую девицу.
— Брось пушку, Хенч, — сказал я.
Он поднял на меня озадаченные и неожиданно трезвые глаза.
— Это не мой пистолет, — подтвердил он и протянул его мне на раскрытой ладони. — У меня был кольт тридцать второго…
Я взял у него пистолет. Хенч не сделал попытки воспрепятствовать мне. Он опустился на кровать, медленно потер затылок, и на лице его изобразился мучительный мыслительный процесс.
— А где же, черт побери… — Голос его осекся, он потряс головой и скривился.
Я понюхал ствол. Из пистолета недавно стреляли. Я вынул обойму и пересчитал патроны. Их было шесть. Плюс один в стволе — итого семь. Это был кольт тридцать второго калибра, восьмизарядный. Если его не подзаряжали, значит, из него был сделан один выстрел.
Рыжему, наконец, удалось стряхнуть девицу со спины. Он швырнул ее в кресло и вытер исцарапанную в кровь щеку. Зеленый взгляд его был злобен.
— Лучше вызвать полицию, — сказал я. — Из этого пистолета недавно стреляли, а в квартире напротив ты вскоре обнаружишь труп.
Хенч тупо посмотрел на меня и произнес тихим, проникновенным голосом:
— Дружище, но это просто не мой пистолет.
Девица довольно театрально зарыдала и продемонстрировала мне широко разинутый рот, искривленный в приступе горя и бездарного лицедейства. Рыжий вышел из комнаты.
10
— Убит выстрелом в горло из пистолета среднего калибра пулей с мягким наконечником, — сказал следователь лейтенант Джесси Бриз. — Вот таким пистолетом с такими пулями. — Он несколько раз подбросил на ладони пистолет — тот, который, по словам Хенча, был вовсе не его, Хенча. — Пуля прошла снизу вверх — до основания черепа. Осталась в голове. Убит часа два назад. Руки и лицо остыли, но тело еще теплое. Не окоченело. Перед тем как застрелить, его чем-то сильно ударили в висок. Вероятно, ручкой пистолета. Это говорит вам что-нибудь, мальчики и девочки?
Газета, на которой он сидел, зашуршала. Он снял шляпу и промокнул платком лицо и макушку почти лысой головы. Венчик светлых волос над ушами был влажен и темен от пота. Он снова надел шляпу. Это была плоская, выгоревшая на солнце панама с обвисшими полями. Купленная явно не в этом году. И, вероятно, не в прошлом.
Следователь был крупный мужчина с довольно заметным брюшком. На нем были бело-коричневые ботинки, грязные носки и белые брюки в тонкую черную полоску. В расстегнутом воротнике рубашки виднелась заросшая рыжими волосами грудь. Его спортивная куртка в плечах была не шире двухместного гаража. На вид ему было около пятидесяти, и единственное, что, безусловно, выдавало в нем полицейского, — это холодный, немигающий взгляд выпуклых бледно-голубых глаз; взгляд этот не был намеренно оскорбительным, но любому, кроме полицейского, он бы таковым показался. Широкая полоса веснушек на щеках и носу походила на условное обозначение минного поля на военной карте.
Мы сидели в квартире Хенча при закрытых дверях. Хенч уже надел рубашку и механически завязывал галстук непослушными, трясущимися пальцами. Девица лежала на кровати. Голова ее была обвязана какой-то зеленой тряпкой, а ноги прикрыты короткой курткой. Рядом с ней на простыне валялась сумка. Рот девицы был слегка приоткрыт, ее взгляд был совершенно бессмыслен, а лицо выражало сильнейшее потрясение.
Хенч хрипло заговорил:
— Если вы о том, что малого пристрелили из пистолета, который лежал под подушкой, то о'кей. Похоже, так оно и было. Но это не мой пистолет. И ничто на свете не заставит меня признать его своим.
— Предположим, — сказал Бриз. — Что мы имеем? Кто-то стянул твой пистолет и оставил свой. Так, ладно… Какой у тебя был пистолет?
— Мы выходили около половины четвертого перекусить в забегаловку за углом, — сказал Хенч. — Можете проверить. Должно быть, мы оставили дверь открытой. Мы были вроде как слегка под мухой. И, я так думаю, вели себя довольно шумно. У нас тут орало радио. Передавали бейсбол. Кажется, мы выключили его, уходя. Хотя не уверен. Ты не помнишь? — он взглянул на девушку, неподвижно лежащую на кровати с белым, отрешенным лицом. — Ты не помнишь, дорогая?
Девушка на него не посмотрела и ничего не ответила.
— Она не в себе, — сказал Хенч. — У меня был пистолет. Кольт такого же калибра, как и этот. Но не автоматический, а револьвер. У него еще щербина на ручке. Года три-четыре назад мне его дал один еврей по имени Моррис. Мы с ним вместе работали в баре. Разрешения на ношение оружия у меня не было, но я, собственно, никогда и не таскал с собой пушку.
— Глушить виски, как вы, ребятки, и держать пистолет под подушкой — рано или поздно это должно было кончиться чьим-нибудь трупом. Сами должны понимать.
— Черт, да мы даже не были знакомы с этим парнем, — сказал Хенч. Галстук его был, наконец, завязан — и завязан прескверно. Верзила был трезв как стеклышко, и его трясло. Поднявшись с кресла, он стянул за рукав куртку с постели, надел ее и снова сел на место. Я смотрел, как он пытается прикурить трясущимися руками. — Мы даже не знали его имени. Мы про него вообще ничего не знали. Я пару раз сталкивался с ним на площадке, но он со мной не заговаривал. Этот самый парень. Хотя я даже не уверен, что этот самый.
— Этот, этот. Из квартиры напротив, — сказал Бриз. — Так… Когда у нас бейсбол передают?
— Обычно передача начинается в три и кончается где-то в половине пятого или чуть позже. Мы выходили во второй половине третьего гейма. И отсутствовали минут двадцать-тридцать. Не больше.
— Полагаю, его застрелили до того, как вы вышли, — сказал Бриз. — Радио заглушило выстрел. Должно быть, вы оставили дверь незапертой. Или даже распахнутой.
— Может быть, — слабым голосом согласился Хенч. — Ты не помнишь, дорогая?
Девушка на кровати снова не удостоила его ответом или хотя бы взглядом.
— Вы оставили дверь незапертой или даже раскрытой настежь. Убийца слышал, как вы выходили. Он зашел в вашу квартиру, чтобы избавиться от пистолета, увидел кровать и сунул под подушку — и, представьте себе его удивление, там его поджидал другой пистолет. Так что он прихватил его. Но если он хотел избавиться от пистолета, то почему не бросил его на месте преступления? Зачем рисковать, заходя в чужую квартиру? Зачем, черт возьми?
Я сидел в углу дивана у окна. И осмелился вставить свое жалкое слово:
— Предположим, убийца вышел из квартиры Филипса, еще не подумав о том, что от пистолета надо избавиться. Предположим, придя в себя от потрясения, вызванного убийством, он обнаруживает себя стоящим на площадке с орудием преступления в руке. Он решает избавиться от него. Если дверь в квартиру Хенча была открыта и убийца слышал, как они спускались по лестнице…
Бриз мельком глянул на меня и буркнул:
— Я не говорю, что так не могло быть. Я просто размышляю вслух. — Он снова переключил внимание на Хенча. — Итак, если это пистолет, из которого стреляли в Ансона, значит, нам надо попросить найти твой пистолет. А пока мы будем заниматься поисками, ты с леди должен находиться у нас под рукой. Ты это сам, конечно, понимаешь.
— Ни один из ваших громил не сможет выбить у меня других показаний.
— Но попытаться никогда не поздно, — мягко сказал Бриз. — Да и начать можно прямо сейчас.
Он встал и смахнул с кресла на пол скомканные газеты. Направился к двери, потом повернулся и взглянул на девушку:
— Ты в порядке, крошка, или тебе вызвать сиделку?