Дерево лжи, стр. 23

Фейт стояла в дверях, опираясь о проем. Ее рука дрожала. «Мне следовало торговаться лучше, — сказал глупый, бессмысленный голос в ее голове. — Мне стоило предложить обе руки и ноги с самого начала».

Глава 12

Время останавливает ход

Миртл смотрела на тело мужа, лежавшее на одеяле, ясными, но пустыми глазами. Краски отхлынули от ее лица.

— Мы пошлем за доктором, — тихо сказал дядюшка Майлз, — но… мы поднесли зеркальце ко рту: признаков дыхания нет. Укололи его булавкой, но реакции никакой. — Он посмотрел в сторону и с ужасом заметил Фейт. Но было уже поздно.

Миртл, казалось, не слышит его. Она медленно отошла от брата и Прайта, готовых подхватить ее в любой момент, и остановилась рядом с Фейт, напротив висевшего на стене зеркала. Вдоль ее щеки свисал белокурый локон, подрагивавший на сквозняке. В этом была какая-то детская беззащитность, и сердце Фейт сжалось. Она импульсивно потянулась к матери, но пальцы наткнулись на прохладный шелк желтой шали. Она не смогла обнять мать. Если она это сделает, что-то у нее внутри сломается.

Миртл слегка сжала ладонь Фейт, но продолжала смотреть в зеркало блестящими холодными глазами. Ее рука, еще без перчатки, медленно поднялась и начала поправлять волосы, пряча выбившиеся пряди и придавая нужную форму растрепавшимся локонам. Она сильно потерла нижнюю губу и смотрела, как приливает кровь, придавая рту розоватый оттенок. Взгляд ее упал на восточную шаль, и она нахмурилась.

— Я слишком бледна для желтого цвета, — пробормотала Миртл. Она говорила тихо, но Фейт была рядом и все услышала.

— Миртл, — настойчиво повторил дядюшка Майлз.

— Ты нашел его в лощине, — не оборачиваясь, сказала Миртл.

— Нет, детка, я же сказал тебе, он был на пляже, посередине утеса. Должно быть, упал…

— Сколько человек знают об этом? — резко спросила Миртл.

Дядюшка Майлз растерялся.

— Только мы четверо, — ответил он после секундного размышления.

— Значит, ты нашел его в лощине. — Миртл повернулась и взглянула брату в глаза. — Майлз, ты сам говорил, что там есть крутой спуск, где любой может упасть и свернуть шею.

— Но…

— Майлз, пожалуйста! — воскликнула Миртл. — Нам надо всем говорить так! Подумай, как будет выглядеть, если он упал с утеса. Подумай, что это будет значить для нас.

Фейт словно ударили. Какая теперь разница, как это будет выглядеть? Но Миртл уже повернулась к слуге.

— Прайт… моя семья в неоплатном долгу перед тобой за то, что ты сделал сегодня утром для моего мужа. Разреши нам отблагодарить тебя. Если мы сможем рассчитывать на твою деликатность в этом вопросе, мы будем тебе еще более благодарны.

С этими словами она хладнокровно подошла к лежавшему на полу телу и села на корточки. На глазах Фейт мать розовыми, ухоженными пальчиками отодвинула полы пиджака и скользнула во внутренние карманы, достав чековую книжку и кошелек. Миртл встала и, повернувшись к Прайту, вложила монету в его ладонь.

— Спасибо, Прайт. Можем мы рассчитывать на тебя?

Прайт уставился на соверен в своей ладони и вспыхнул.

— Мэм… — Он выглядел удивленным, если не потрясенным, но глаза его заблестели, когда он увидел монету. — В общем, я могу придержать язык, но… если констебль будет меня спрашивать, я не хочу лгать. И если меня попросят поклясться на Библии, я тоже не смогу. — Он нерешительно протянул ей монету обратно.

— Я бы не стала просить честного человека о таких вещах, — сказала Миртл, не проявляя ни малейшего желания забрать деньги. — Нужды в констеблях и Библиях не будет. Все, о чем я прошу, — твое молчание.

— Да, мэм, — прошептал Прайт.

До слуха Фейт донесся слабый звук — шорох подошв по плиткам.

— Снаружи кто-то есть, — сказала она.

Дядюшка Майлз приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

— Нас кто-то подслушивал? — спросила Миртл.

— Не уверен, — ответил ее брат. — Но кто-то шел по направлению к черной лестнице. По-моему, Жанна.

— Жанна. — Миртл рассеянно перелистывала страницы чековой книжки. — Кто-то должен сказать девочке, что мы решили ее оставить.

Дядюшка Майлз ушел объявить Жанне и остальным слугам о происшедшем, а Прайта послали за доктором Джеклерсом. Миртл осмотрела комнату и, подойдя к столу мужа, начала суетливо перебирать бумаги. Внутри Фейт все перевернулось при виде того, как аккуратные пальчики матери небрежно роются в эскизах и заметки, которые он так тщательно оберегал.

— Что такое? — спросила Фейт, борясь с желанием выхватить бумаги из рук матери. — Что ты пытаешься найти?

— Может быть, письмо, — ответила Миртл, не поднимая глаз. — Личное… письмо, которое мы не хотели бы афишировать.

— Давай я поищу, — выдавила Фейт сквозь зубы. Она сглотнула и сказала более спокойным тоном: — Предоставь это мне.

Миртл поколебалась, пробормотав себе под нос:

— Тогда я смогу переодеться… Ладно. Но поторапливайся. У нас мало времени.

Фейт кивнула.

— Умница, — сказала Миртл, торопливо выходя из комнаты и потрепав Фейт по щеке.

Фейт отдернулась. Эти слова обожгли ее. Как только за Миртл закрылась дверь, Фейт поспешила к столу и собрала в кучу разрозненные бумаги, потом быстро обыскала ящики стола, коробку с принадлежностями для письма и сейф в углу. Между страницами книг были заложены несколько конвертов, их она тоже взяла. Мир рухнул, но она еще может защитить отцовские тайны. Руки Фейт дрожали, когда она смотрела на его почерк, а лицо горело. Но она помогала ему так, как могла. Она спрячет его документы в таком месте, где их никто не найдет. Завернув бумаги в салфетку, снятую со спинки кресла, Фейт выскользнула из библиотеки.

Когда она кралась по коридору и вверх по служебной лестнице, ее острый слух уловил звуки разговора на кухне, где, казалось, собрались все слуги. Голоса были приглушенными, но несколько истеричными, и в них слышалось возбуждение и любопытство. Судя по запаху, слуги «подкрепляли силы» горячим сидром. У двери в спальню отца Фейт задержалась, но повернула ручку и вошла. Вскоре здесь проведут обыск, поэтому лучше сначала осмотреть ей все самой. Здесь было темно и пахло старыми книгами, политурой [9] и табаком. Его пиджак сердито взирал со своего крючка на обратной стороне двери.

Она схватила пару писем и учетный журнал с его прикроватного столика, выудила две записные книжки из карманов пиджака. Потом, повинуясь внезапному импульсу, провела рукой под подушкой. Ее пальцы наткнулись на грубый край, и она извлекала тонкую переплетенную в кожу тетрадь. Присовокупив ее к своим находкам, Фейт проскользнула в свою комнату, куда сквозь окно просачивался слабый дневной свет. Когда Фейт сдернула ткань с клетки, змея свернулась кольцами, потом с любопытством подняла голову и приоткрыла пасть, высунув тонкий бледно-розовый язык. Фейт протянула руку, позволив змее обвиться вокруг нее, потом вытащила все тряпки, выстилавшие клетку, разделила бумаги на две стопки, положила их на дно и снова накрыла тряпками.

— Охраняй, — прошептала она, возвращая змею на место.

Когда Фейт вернулась в библиотеку, Миртл была уже там.

— Где ты ходишь? — резко спросила Миртл, но не стала дожидаться ответа. — Будь рядом, доктор скоро приедет.

Мать была одета в синее платье с чопорным высоким воротником и жемчужными пуговками, некоторые из них были расстегнуты, обнажая белую шею. Волосы расчесаны до золотистого блеска и аккуратно уложены, но у виска выбилась одна нежная прядка. Она все еще была бледна, но пудра сделала цвет лица ровным, добавив облику миловидности. Миртл выглядела взъерошенной, растерянной, нуждающейся в помощи и очень хорошенькой.

В комнате чувствовался запах алкоголя. Фейт взглянула на отцовский стол и заметила стеклянный графин с шерри, [10] обычно стоявший в столовой. Немного шерри оставалось также на дне большого стакана. Все это было здесь вчера? Фейт не заметила, но, может быть, она слишком торопилась. Миртл застыла, подняв руку и делая Фейт знак замереть.