Сага о копье: Омнибус. Том III (ЛП), стр. 922

Он чувствовал, как их прикосновения паутиной ложатся на его кожу. Или касаются его, словно крыло какого-то насекомого, как было в доме Лораны. Как много стало теперь ясно! Потеря магии. Так это не он растерял свою силу. Это мертвые забрали магию у него.

— Ну что? — спросил Тас. — По крайней мере, драконица не получит нашего артефакта.

— Нет, не получит, — спокойно кивнул Палин. — Зато она получит нас.

Он не видел мертвых, но он чувствовал, что они здесь, летают рядом с ним, высасывая из него его силу.

32. Казнь

Свеча, отмечавшая бег времени, стояла у постели Сильвана. Он лежал на животе, не сводя с нее глаз, глядя, как убегают вместе с лившимся воском часы. Одна за другой сгорали полоски, образовавшиеся на воске, и вот осталась только одна, последняя. Свеча была рассчитана на двенадцать часов, зажег ее Сильван в полночь. Одиннадцать часов были пожраны пламенем. Время близилось к полудню — часу, когда должны были казнить Мину.

Сильван дунул на пламя и загасил его. Поднявшись на ноги, он принялся надевать свое лучшее платье, которое захватил для триумфального возвращения домой, в Сильваност. Камзол из мягкого шелка жемчужного цвета был вышит нитями, перекрученными и спряденными из серебра. Серые чулки, серые тонкие ботинки. Белый кружевной воротник, такие же манжеты.

— Ваше Величество? — послышался чей-то голос. — Это я, Кайрин. Я могу войти?

— Если хотите, — коротко бросил король. — Больше никто.

— Я уже приходил раньше, — входя, заговорил Кайрин, — но вы спали, должно быть. Никто не отзывался.

— Я ни на минуту не сомкнул глаз, — холодно сказал Сильван, завязывая бант воротника.

Кайрин на миг застыл в неловком молчании.

— Вы уже завтракали?

Сильван метнул на него взгляд, который должен был сказать многое. И не ответил.

— Кузен, я понимаю, каково вам сейчас. Этот акт, который они готовят, совершенно безобразен. Просто чудовищен. Я спорил с дядей и остальными, пока не охрип, и ничего не добился. Глокоус разжигает их страхи. Они чуть не тронулись от ужаса.

— Вы с ними заодно? — полуобернулся к нему Сильван.

— Ну что вы, кузен! Конечно нет! — Кайрин даже обиделся. — Как вы могли такое подумать? Это же просто убийство. Откровенное и ужасное. Они могут называть это «приведением приговора в исполнение» и облекать это в какие угодно слова, но они не смогут скрыть безобразную правду. Пусть эта женщина как угодно виновна, пусть она опаснее всех живущих, пусть она само исчадие Зла, но все равно кровь ее навеки запятнает землю, на которую падет, и замарает всех нас.

Голос Кайрина упал. Он выглянул из шатра и осторожно осмотрелся.

— Более того, кузен, Глокоус уже говорит о том, что среди эльфов есть предатели и необходимо ввести такую меру наказания и среди нас. Дядя и Главы Семейств ужаснулись этому, конечно, но я боюсь, что страх в конце концов заставит их согласиться.

— Глокоус… — медленно повторил Сильван. Он мог бы сказать кое-что, но помнил обещание, данное Мине. — Подайте мне нагрудник, Кайрин, будьте любезны. И меч. Поможете мне застегнуть их, хорошо?

— Я могу позвать вашего оруженосца, — предложил Кайрин.

— Нет, я не хочу никого видеть. — Сильван сжал руку в кулак. — Если хоть один из моих слуг позволит себе непочтительно о ней отозваться, я могу… Я могу сделать что-нибудь, о чем потом пожалею.

Кайрин принялся возиться с кожаными ремешками.

— Я слышал, что она очень красива. Для человека, — заметил он.

Сильван бросил на него подозрительный взгляд. Но Кайрин не отрывал глаз от своей работы. Бормоча что-то под нос, он притворился, что целиком поглощен непокорным креплением.

Сильван расслабился:

— Она самая прекрасная из всех женщин, которых я когда-либо видел, Кайрин! Такая хрупкая и изящная! А ее глаза! Ни у кого нет таких глаз!

— И тем не менее, кузен, — с мягким упреком сказал Кайрин, — она принадлежит к Ордену Неракских Рыцарей. К тем, которые принесли разрушение нашей стране.

— Это не так! — Юношу бросило из ледяного спокойствия в пламенную ярость. — Я верю в нее! Наверное, ее заколдовали нераканцы… или они держат в заложниках ее близких… — или еще что-нибудь. Ах, причин могут быть сотни! На самом деле она пришла сюда, чтобы спасти нас!

— Приведя с собой нешуточное войско, — сухо продолжил за него Кайрин.

— Вот вы увидите, кузен. Вы еще убедитесь в том, что я прав. — Он круто повернулся к собеседнику. — Сказать вам, что я сделал? Вчера ночью я хотел освободить ее. И я почти освободил ее! Я прорезал огромную дыру в ее палатке и собирался разомкнуть ее цепи. Но она отказалась бежать со мной.

— Ч-что… Что вы сделали? — Кайрин застыл с открытым ртом. — Кузен, вы, наверное, шутите…

— Нисколько не шучу, — пробормотал Сильван и отвернулся от него. Пламя погасло, он опять был холодно-спокоен. — Я не стану обсуждать это. Мне не следовало рассказывать вам об этом. Вы такой же, как и все остальные. Уходите! Оставьте меня одного.

Кайрин почел за благо послушаться. Он повернулся и пошел к выходу, когда вдруг сильная рука Сильвана схватила его за плечо и повернула к себе.

— Вы побежали доносить своему дяде о том, что я вам рассказал? Если так, то…

— Ничего подобного, кузен, — оскорбленно сбросил его руку молодой человек. — Я не доносчик. Можете не затруднять себя угрозами.

Сильвану стало стыдно. Пробормотав что-то, он отпустил плечо Кайрина и отвернулся.

Огорченный, взволнованный, испуганный — как за свой народ, так и за своего брата, — Кайрин стоял у королевского шатра и пытался понять, что ему следует делать. Он не доверял этой женщине из племени людей. Он не так уж много знал о Неракских Рыцарях, но был уверен, что там не станут назначать на пост командира того, кто служит неохотно или небрежно. А хотя ни один эльф не станет без особой нужды хорошо отзываться о людях, вчера все солдаты ворчливо говорили об упрямом мужестве врагов, об их дисциплине. Даже генералу Конналу, который просто ненавидел всех людей, пришлось признать, что сражались эти солдаты великолепно и, несмотря на то что отступили, сохранили полную боеспособность. Они прошли, предводительствуемые этой девушкой, через щит в надежно обороняемое королевство. Они не могли не знать, что идут под ее командой на верную смерть. Нет, эти люди не стали бы служить ненадежному командиру.

Не она была околдована неракскими магами. Эта девушка сама кого хочешь может околдовать. Сильван просто влюбился в нее. Он как раз в том возрасте, когда юноши впервые начинают испытывать волнения страсти, когда любят саму любовь. В таком возрасте, когда мужчины просто пьянеют от одного присутствия любимой женщины. «Как сладка моя любовь моей любви», — гласит первая строчка известной эльфийской песни. Жаль только, что судьба свела этих двоих, что она буквально бросила это редкое и странное человеческое существо в объятия короля эльфов.

Сильван что-то замышлял. Кайрин не мог понять, что именно, но был страшно обеспокоен. Ему нравился его кузен. И он считал, что Сильванеш способен стать хорошим королем. Но эта причуда может погубить его. Того, что он пытался освободить девушку, смертельного врага их народа, было достаточно, чтобы он стал предателем в глазах каждого, узнавшего об этом. Главы Семейств никогда не простили бы Сильвана. Они назвали бы его темным эльфом и отправили в изгнание, как сделали это с его матерью и отцом. Генерал Коннал ждал лишь предлога, чтобы поступить так.

Но Кайрин ни на минуту не допускал мысли о том, чтобы предать своего короля. Он решил никому не рассказывать того, что поведал ему Сильван. Жалко, что тот вообще заговорил об этом. И он принялся размышлять, пытаясь догадаться, что задумал король, размышлять о том, в состоянии ли он предотвратить какой-нибудь опрометчивый поступок Сильвана, свойственный его импульсивной, порывистой натуре, поступок, который может погубить самого короля. Лучшее, пожалуй единственное, что он мог сделать, — это держаться поближе к кузену и быть готовым его остановить.