Сага о копье: Омнибус. Том III (ЛП), стр. 754
— Хажа, — заговорил слуга. — Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут.
Страж прищурился, но остался недвижим.
— Хажа! — настойчиво повторил придворный. — Хажа и’Голгрини ут мера и Даурорин ут!
Нагрок тихо зарычал, но тут Голгрин вышел вперед и пристально посмотрел на великана. Чудовищный страж неожиданно шумно задышал и медленно отошел в сторону. Быстро прошмыгнув перед Великим Лордом, слуга прикоснулся пальцем к центру двери.
С протяжным скрипом створки распахнулись — придворный немедленно отступил, жестом показывая гостям, что те могут войти сами. Нагрок усмехнулся такой трусости и последовал за хозяином.
Не успели они сделать и двух шагов, как голос из темноты пропел одно музыкальное слово, и дверь позади с грохотом захлопнулась. Изящная тень скользнула к ним — Нагрок сплюнул и отшвырнул бараки ударом ноги. Боевая ящерица отлетела во тьму, отчаянно шипя.
Снова послышался музыкальный голос.
— Жуа ифнереф! — рявкнул в ответ Голгрин.
В тоне неведомого хозяина теперь зазвучали угрожающие ноты.
— Ты говоришь на языке древних не лучше, чем я, — фыркнул Голгрин. — Если хочешь продолжать играть, давай перейдем на всеобщий. Выбирай.
Голос произнес слово, и палата осветилась, открыв гостям странное создание, не похожее на Голгрина или Нагрока… да и вообще ни на кого не похожее.
Это существо возвышалось над ними на добрых пятнадцать футов, а удивительная синяя кожа блестела, как драгоценный камень. Если в Голгрине можно было угадать эльфийскую кровь, то в гиганте жила кровь древних — настолько прекрасным казалось его лицо. Даже эльфы не были так совершенны — каждый мускул на лице дышал благородством, а золотые глаза горели огромной внутренней силой.
Он смотрел на вновь прибывших с полуулыбкой, перебирая складки длинной роскошной мантии, окончательно делаясь похожим на древнего Бога. Такие же, как он, были вытканы на наружных гобеленах дворца, его фигура, казалось, могла сокрушить всех вокруг… кроме Великого Лорда и его ближайшего офицера.
— Как пожелаешь, — произнес гигант на изящном всеобщем, указывая рукой с тонкими пальцами в сторону дверей. — Хотя можем продолжить и в зале для аудиенций. Там больше удобств.
Голгрин понимающе усмехнулся:
— У меня нет никакого желания разговаривать с Доннагом. Он давно знает свое место. А вот титанов есть о чем спросить. Выучили ли они урок Доннага, который улыбается мне, хлопает по спине и пьет как с родным братом, а потом в тишине проклинает меня, но повинуется?
Титан оскалился, обнажив вместо прекрасных ровных зубов два острых ряда клыков, которым позавидовала бы любая акула.
— Мы… все очень хорошо понимаем, Великий Лорд. Рука ведьмы и твое положение вынуждают нас… предательства не будет…
— Даже со стороны Даурота?
Титан сморщился:
— Даурота сейчас нет, а я бы предпочел не отвечать за него… — Пока он говорил, за его спиной раздался жалобный стон. Сверкающая фигура взмахнула рукой, на миг ставшей оранжевой, и стон немедленно смолк.
— В Амбеоне множество эльфов, — заметил Голгрин, намеренно используя минотаврское название как дополнительный стимул. — А в Блотене их совсем не осталось, да… Даурот даже сейчас в поисках, но все напрасно… — Людоед следил за выражением лица титана. — Очень жалко… опять Даурот вернется с пустыми руками… И где потом брать здоровых, сильных эльфов…
Титан молча скалился, хотя его руки подрагивали от гнева.
— В Амбеоне есть не только эльфы, но и редкие растения, травы… вещицы… А как трудно собрать все необходимое вовремя!
Едва не теряя контроль над собой, титан медленно опустился на колени.
— Даурот просто искал путь нашего спасения! Мы не будем сражаться против тебя, Гайвир!
Великий Лорд щелкнул пальцами и указал туда, откуда недавно раздался стон. Нагрок выхватил кинжал и бросился в тень — и немедленно тонкий голос испуганно завопил на эльфийском. Титан попытался было встать, но под разъяренным взглядом Голгрина вновь склонился:
— Это придумал Даурот, а не я! Я был послушен!
— Безумный Даурот здесь ни при чем. Ты наказан за плохую память. Я — Голгрин… Голгрин!
В тени раздался резкий хрип, и жалобный эльфийский голос оборвался. Секунду спустя появился довольный Нагрок, вытирая кровь с кинжала.
— Эликсир еще не был закончен! — взвыл синий гигант, так и не решаясь встать.
— Зато память станет лучше.
— А где я найду другого?
Голгрин рассмеялся, обнажив клыки:
— Спроси у Даурота.
— Но…
— Больше я не стану предупреждать — или повинуйтесь, или будете страдать.
Голова титана обреченно поникла, он не смог ничего ответить.
С веселой улыбкой Голгрин вышел из палаты, миновав скучающего громилу. Чуть поодаль ждал слуга.
— Кии ут и'Доннаги?
Великий Лорд игнорировал вопрос — теперь ему было ни к чему видеть Доннага. Главное дело сделано, титаны не предадут и не ударят в спину, когда он отлучится. Что касается Даурота, его подчиненный напомнит предводителю титанов, как нужно себя вести. У людоедов мог быть только один властелин — Голгрин.
— Ниа и ф'хан и Титани, — пробормотал Нагрок, поглаживая кинжал.
Голгрин кивнул — настанет время, когда все враги умрут, но сейчас их выгодней держать в узде. Слишком много планов строил Великий Лорд на будущее. Титаны смогут сыграть нужную роль… О, они будут верно служить, если хотят сохранить свои прекрасные лица и магическую силу, а если нет… То не получат эликсира и увянут так быстро, что сами станут умолять Голгрина убить их…
Призрак Шторма
Чтобы разместить всех мятежников, с кораблей потребовалось выбросить много товаров. Погрузка заняла весь следующий день, и теперь надо было срочно отплывать — риск быть обнаруженными возрастал с каждым часом.
— Мы возьмем курс на северо-восток, — прохрипела капитан Тинза. — Все, кто захочет присоединиться к нам, будут ждать в безопасном месте, у Картая, где смогут подготовиться к броску через океан.
Такой курс означал длинный маршрут в обход Митаса и Котаса, лежащих так дразняще близко. Ботанос буквально читал мысли Фароса: «Если мы сунемся в имперские воды такими перегруженными, то окажемся прекрасной мишенью. Нам нужны еще суда…»
Предводитель мятежников неохотно кивнул:
— Ботанос, проследи, чтобы все исполнили как можно быстрее.
— Уже почти закончили, милорд!
Корабли повстанцев оставили берега Керна под покровом ночи. Имперцы все еще патрулировали окрестные воды, и мятежники не могли позволить себе ввязываться в драку или провоцировать погоню.
Тяжелые тучи затянули небо, погода ухудшалась с каждой милей пути к острову Картай. Только два раза за день проглянуло солнце, молнии, не переставая, змеились в небе, а волны вздымались все выше и выше. Ветер ревел, грозя скинуть за борт неосторожного моряка или порвать паруса, но мятежники спешили, у них не было выбора.
Фарос не мог уснуть, спрашивая себя при каждой вспышке молнии или раскате грома, не сгущается ли над ним темная магия Храма. Он ворочался на койке, безуспешно пытаясь задремать — именно так минотавры-пассажиры коротали время пути, — однако вскоре не выдержал и поднялся на палубу.
Команда упорно трудилась, стараясь удержать «Драконий Гребень» на курсе. Первый помощник выкрикивал оглушительные команды, и Фарос своим появлением мог только помешать. Он отошел к левому борту и, ухватившись за фальшборт, следил за штормом. Брызги обдавали предводителя повстанцев с головы до ног, а он все никак не мог понять, естественна нагоняющая их буря или послана верховной жрицей.
Фарос, вытащив меч, изучал магический камень на рукояти — клинок явно жил собственной жизнью, представляясь артефактом гораздо загадочней кольца. За исключением иллюзии с магори он ни разу не подвел хозяина… Хотя и там лезвие пыталось предупредить Фароса.
Минотавр очень устал — суровая судьба наносила слишком частые удары. Если бы был способ бежать и скрыться, он непременно воспользовался бы им. Фарос знал о шепотах за спиной — мятежники шли за ним, хотя некоторые подвергали сомнению его здравомыслие и осуждали жестокие решения.