Сага о копье: Омнибус. Том III (ЛП), стр. 1108

Кровь хлынула у Рейзора из бока. Он отчаянно пытался отбиться от рассвирепевшей драконицы, царапая ее когтями и ударяя хвостом. А Галдару ничего не оставалось, кроме как висеть у него на шее, в потоках теплой красной крови.

Малис принялась трепать противника, как собака треплет крысу, чтобы сломать ей хребет, и Галдар услышал ужасающий хруст костей, который потонул в зверином вопле Рейзора.

Взглянув наверх, Мина обнаружила синего дракона зажатым в мощных челюстях Малис. Она не заметила Галдара и решила, что он погиб. Сердце девушки сжалось: минотавр был ей дороже всех других ее воинов.

А между тем кровь, хлеставшая из раны Рейзора, быстро окрашивала ультрамариновые чешуйки…

Огонь с крыльев дракона Мины быстро распространялся по всему его телу, но наездница этого не замечала: сейчас она думала лишь о своем противнике и о том, как его победить. Наконец Мина прибегла к единственному, по ее мнению, средству.

— Такхизис, помоги мне! — взмолилась она и, подняв Копье, ринулась на Малистрикс.

В ответ Мина услышала тот самый голос, что обратился к ней, когда ей было четырнадцать лет. Тогда она убежала из дома, задавшись твердой целью разыскать обладателя этого голоса.

— Я с тобой! — воскликнула Такхизис.

Богиня расправила свои руки, и они превратились в крылья. Она замахала ими, и полыхавшие крылья мертвого дракона заработали им в такт. Раздуваемое встречным ветром, пламя стремительно разрасталось вокруг Мины, чьи доспехи могли защитить от огня, но никак не от жара. Однако воительница, вдохновленная присутствием своей Богини, даже не почувствовала прикосновения раскаленного металла к ее коже. Она видела лишь красное брюхо, становившееся все ближе и ближе, и вскоре ощутила, как на лицо ей брызнула кровь из раны, которую она нанесла Малис во время своего первого нападения.

И вдруг Такхизис покинула поле боя.

Для Мины это было всего лишь потоком холодного воздуха, пронесшегося прямо перед ней с такой бешеной скоростью, что у девушки перехватило дыхание. Она осталась одна, верхом на пылавшем драконе. Богиня бросила свою последовательницу, и та не знала почему.

Возможно, с надеждой сказала себе Мина, это была очередная проверка.

Такхизис часто устраивала их в прошлом, когда будущая Повелительница Ночи явилась к ней, дабы служить верой и правдой. Задания Владычицы Тьмы всегда отличались непомерной суровостью и требовали, чтобы Мина снова и снова доказывала ей свою верность словом, делом и кровью. Девушка с честью выдержала все испытания. Но они не были такими трудными, как это. Мина уже не сомневалась в своей скорой гибели и могла утешать себя лишь тем, что после смерти она снова встретится с Единым Богом.

Теперь ею овладело лишь одно желание — добраться до Малис, и то ли оно оказалось таким сильным, что сотворило чудо, то ли охваченный пламенем дракон пролетел по инерции еще несколько футов, но их хватило, чтобы достичь красной хищницы.

Пылающий монстр врезался в Малис с невероятной силой. Кровь, вытекавшая из ее раны, закипела от страшного жара.

Мина размахнулась и со всей силы вогнала Копье в отвратительную жирную тушу. Оно мгновенно распороло чешуйчатый покров и глубоко проникло в тело Малистрикс.

Заливаемая кровью, объятая пламенем, девушка твердо сжимала в руке спасительное оружие и молила ушедшую Богиню о возвращении.

Малис почувствовала боль, какой не испытывала еще никогда. Вздрогнув, она невольно разжала когти и выпустила синего дракона. Рев ее был настолько ужасен, что Галдар отдал бы все на свете за возможность закрыть уши руками. Однако этого он сделать не мог, ибо изо всех сил цеплялся за шею Рейзора. А тот, брошенный драконицей, уже падал вниз, унося с собой и своего пассажира. Властители Судеб стали быстро увеличиваться под ними, а острые пики, окружавшие вулканы, не оставляли ни дракону, ни минотавру ни малейшей надежды выжить.

Умиравший Рейзор отчаянно пытался сохранить контроль над собственным телом. Не ради себя — он уже знал, что обречен. Сейчас он надеялся спасти Галдара. Минотавр затаил дыхание: каждый взмах крыльев дракона мог быть началом агонии. Но Рейзору, хрипевшему и содрогавшемуся от неистовой боли, все-таки удалось замедлить падение, и теперь, в последний раз напрягая свои навсегда закрывавшиеся глаза, он старательно выискивал взглядом подходивший для приземления клочок земли.

Галдар взглянул вверх и увидел Мину, которая восседала на охваченном пламенем драконе. Сделав над собой усилие, догоравший монстр бросился на Малис и ударил ее в живот, а его всадница воткнула Копье в старую рану, распоров брюхо драконицы надвое. Черная кровь рекой хлынула с небес.

— Мина! — закричал Галдар, но ужасающий рев перекрыл его крик.

Малис издавала свой предсмертный вопль. Она это знала. Она слишком часто слышала подобные звуки прежде. Она слышала их и от Рейзора, когда сломала ему спину, и вот теперь такой же страшный, надрывный рык рвался из ее глотки, смешиваясь с яростью и наступавшей агонией.

Залитая чужой кровью, покинутая своим Богом, Мина все еще сжимала Копье. Она снова прицелилась и всадила его в ту же рваную рану на теле Малистрикс, только на сей раз уже целясь в самое сердце.

Красная драконица умерла в момент удара. Ее тело рухнуло с небес и размазалось об острые пики Властителей Судеб. Но упала Малис не одна: она увлекла вниз и своего убийцу.

20. Ослепительный свет

Завидев огромное красное туловище Малис, появившееся из разорванных облаков, защитники Оплота хором закричали. И так же дружно умолкли, когда насылаемый ею страх приливной волной обрушился на город, сокрушив еще теплившуюся в сердцах его жителей надежду и заставив всех взглянуть в глаза собственной смерти. Лучники, обязанные пускать стрелы в сверкающие красные чешуйки, побросали свои луки и разбежались по домам, где теперь и лежали, дрожа и поскуливая. Люди, приставленные к катапультам, не замедлили последовать их примеру.

Лестницы, ведшие к бойницам, были забиты перепуганными воинами, так что никто не мог пробраться ни наверх, ни вниз. И везде вспыхивали драки, поскольку некоторые солдаты периодически предпринимали решительные попытки перелезть через головы своих товарищей. Наиболее отчаявшиеся доходили до того, что прыгали с башен. Те же, чье мужество пребывало на должной высоте, терпеливо успокаивали остальных, но их было так мало, что они все равно ничего не могли изменить. Один офицер, который попытался прекратить стычку, завязавшуюся между его подчиненными, был убит своим же мечом и растоптан в давке.

Каменные стены и металлические решетки также перестали быть надежным укрытием, и томившийся в штабе рядом с Западными Воротами Сильванеш почувствовал, как непонятный ужас поднимается внутри него, когда он, лежа на жесткой тюремной кровати, грезит о Мине. Он знал, что забыт ею, но не мог принудить себя сделать то же самое, а посему проводил свои бессонные ночи в бесплодных мечтах о том, что однажды она все-таки ступит на порог этой камеры и пойдет вместе с ним по темной и запутанной тропе его жизни.

Сильванешу принесли полагавшуюся ему дневную порцию еды как раз в тот момент, когда страх, насылаемый Малис, накрыл город. Утомленный своими скучными обязанностями, тюремщик охотно оживлял их тем, что мучил узников. Эльф был поистине легкой мишенью, и, хотя всем в штабе категорически запретили причинять эльфийскому королю физическую боль, этот тюремщик старался всячески изводить его морально. А тот факт, что пленник упорно хранил молчание, он приписывал своему грозному и воинственному виду, от которого эльф якобы робел и немел. На самом деле Сильванеш едва ли слышал чьи-то слова, и голос надзирателя был для него лишь одним из многих: матери, Самара, потерянного отца… Существовал еще и особый голос — тот, что дал Сильванешу множество обещаний, так их и не сдержав. Настоящие же голоса — например принадлежавший вредному тюремщику — были не такими громкими и отчетливыми, как те, что звучали у эльфа в душе, а посему досаждали ему не больше, чем шуршание грызунов, наводнявших его камеру.