Сага о копье: Омнибус. Том III (ЛП), стр. 1061
— Поначалу это было действительно так. Однако со временем у нее могли появиться и другие идеи. Зачем гноить нашу плоть в земле, если ее можно использовать? У Такхизис уже есть армия из мертвых душ. Возможно, теперь она захочет создать армию, состоящую из мертвых тел.
— Что-то вы слишком уверенно говорите о ее планах.
— А почему бы и нет? Может, мне их сорока на хвосте принесла.
— У нас появляется все больше оснований покончить с этим, — твердо сказал Палин. — Я…
Дух Даламара вдруг быстро метнулся в сторону его тела.
— Сюда идут, — предупредил он.
В помещение вошла стража, тащившая за собой нескольких кендеров, связанных общей веревкой за запястья. Стражники провели их перед камерами, чем вызвали оживление среди заключенных. И вдруг улюлюканье и выкрики прекратились. В тюрьме стало очень, очень тихо.
По коридору шла Мина. Некоторые из узников глядели на нее со страхом, другие пытались отойти подальше от решеток, а третьи протягивали к ней руки в безмолвной мольбе. Но ей ни до кого не было дела.
Остановившись перед камерой с телами двух магов, Мина схватила веревку и вытащила вперед одного из кендеров.
— Каждый из них пытается выдать себя за Тассельхофа Непоседу, — обратилась она к чародеям. — Есть ли среди них кендер, которого я ищу? Вы узнаете его?
Даламар покачал головой.
— А ты, Палин Маджере? — спросила она. — Ты узнаешь кого-нибудь из них?
Палин бросил в сторону кендеров беглый взгляд и сразу понял, что Таса среди них не было. Однако ему совсем не хотелось говорить правду — если Мина думает, что схватила Непоседу, то пусть она потеряет как можно больше времени, прежде чем обнаружит ошибку. И маг не удостоил ее ответом.
Повелительница Ночи выглядела явно задетой столь откровенным пренебрежением.
— Отвечай, — приказала она. — Видишь ли ты свет, исходящий из иных миров?
Палин видел его. Этот свет уже стал для него предметом неотвязных мечтаний и столь же постоянных мучений.
— Если ты надеешься хоть когда-нибудь уйти отсюда в лучший мир, то ответишь мне.
Палин промолчал, и Мина сжала руку на медальоне, висевшем у нее на шее.
— Да ответьте вы ей! — зашипел Даламар. — Ваше молчание все равно ничего не изменит — стоит ей обыскать кендеров, и она сразу обнаружит, что у них нет артефакта. Приберегите свое презрение для другого случая.
Наконец Палин покачал головой, и Мина отпустила медальон. Кендеров, жаждавших быть принятыми за Тассельхофа Непоседу, увели прочь.
Наблюдая за ними, Палин не переставал гадать, каким образом настоящему Тассельхофу удается так долго скрываться. Должно быть, Мина и ее Единый Бог волновались все сильнее и сильнее. Тассельхоф стал для Владычицы Тьмы чем-то вроде постельного клопа, из-за которого она не могла спокойно спать, ибо его пребывание на свободе все время заставляло ее помнить о собственной уязвимости. Сколь бы могущественной ни была Такхизис, она не могла помешать кендеру проникнуть туда, где ему ни при каких обстоятельствах появляться не следовало. Случись с ним беда — а кто из кендеров доживал до почтенных седин? — и все планы Ее Темного Величества пошли бы прахом. Правда, вместе с ними мог погибнуть и Кринн с его многочисленными обитателями…
— Все больше причин, чтобы остаться в живых, — убежденно заявил Даламар, словно отвечая на мысли Палина. — Попавшие в воды реки мертвых обычно пребывают там вечно. У нас же еще есть немного свободной воли, и это самое уязвимое место в эксперименте Такхизис, которое она наверняка захочет исправить. Ее ведь всегда коробило от одного лишь слова «свобода» — вы и сами знаете это. Наше стремление думать и действовать самостоятельно для нее словно зубная боль. И если только она не придумает, как лишить нас столь опасной для нее способности, то мы еще сможем воспользоваться своей силой. Ведь когда-нибудь нам выпадет шанс, и тогда останется только не упустить его.
«Наш шанс или твой? — усмехнулся Палин. Слова Даламара отчасти позабавили его, отчасти рассердили. А за себя самого ему стало просто стыдно. — Все как обычно, — подумал он. — Эльф пытается хоть что-то предпринять, пусть даже исключительно ради личной выгоды. А я только сижу тут и ною, оплакивая свою несчастную жизнь. Хватит! Я стану активнее нескольких Даламаров, вместе взятых! Пусть я оказался в чужом мире и не могу повелевать собственным телом. Пусть никто здесь не может общаться со мной, словно я попал в царство слепоглухонемых. Но рано или поздно я все равно найду того, кто увидит, услышит и поймет меня. Твой эксперимент провалится, Такхизис! — поклялся Палин. — Ибо причина его краха заложена в нем самом».
12. В присутствии Бога
День, проведенный в камере, стал самым кошмарным в жизни Герарда. Он надеялся постепенно привыкнуть к ужасному запаху, пропитавшему тюремный блок, однако этого не случилось, и вскоре соламниец начал задаваться вопросом: а стоило ли вообще бороться за возможность дышать таким воздухом?
Стражники принесли еду и ведра с питьевой водой, но вода имела все тот же отвратительный привкус, и Герард чуть было не подавился, пытаясь напиться. С мрачным удовольствием он отметил, что дневной надзиратель (с виду безнадежный тупица) выглядит еще более изнуренным, чем ночной.
Ближе к вечеру Герард уже начал сомневаться в успехе своего предприятия. Его план больше не казался ему беспроигрышным, а главное, теперь перед рыцарем встала вполне реальная угроза провести остаток жизни в тюрьме. Появление Мины и кендеров стало для него абсолютной неожиданностью, ибо Повелительница Ночи была последним человеком, которого он хотел бы видеть. Соламниец поспешил закрыть лицо руками и лечь на пол, где и оставался, пока Мина не ушла.
Прошло несколько часов, и надежды на то, что кто-нибудь еще зайдет в тюремный блок, почти не осталось. Герард уже готов был впасть в отчаяние, когда вдруг услышал долгожданный звук — лязг мечей.
Приближавшиеся не могли быть солдатами тюремной стражи, поскольку они не носили мечей — их единственным оружием были дубинки. Герард вскочил на ноги. В коридор вошли два Неракских Рыцаря. Забрала на их шлемах были опущены (очевидно, чтобы защитить носы рыцарей от дурных запахов). Оба были в кольчугах, надетых поверх шерстяных рубашек, в кожаных штанах и сапогах. Мечи их оставались в ножнах, но руки рыцари держали на рукоятях.
Заключенные подняли страшный галдеж — некоторые из них принялись требовать немедленного освобождения, другие умоляли дать им возможность объяснить, что они попали сюда по недоразумению, но нераканцы ни на кого не обращали внимания. Они направились к камере Палина и Даламара. Чародеи смотрели куда-то в сторону, никак не реагируя на поднявшийся шум.
Рванувшись вперед, Герард просунул руку сквозь прутья решетки и вцепился в рукав ближайшего к нему рыцаря. Тот быстро развернулся, а его товарищ схватился за меч, и соламниец наверняка лишился бы своей руки, не поспеши он ее отдернуть.
— Капитана Самоала! — крикнул Герард. — Я должен видеть капитана Самоала!
Нераканец поднял забрало и с любопытством посмотрел на него.
— Откуда ты знаешь капитана Самоала? — спросил он.
— Я один из вас! — отчаянно закричал Герард. — Меня схватили соламнийцы и бросили в тюрьму. Я пытался объяснить все болванам, отвечающим за порядок в этом месте, но никто не стал меня слушать. Просто приведите сюда капитана Самоала, и он сразу удостоверит мою личность.
В течение некоторого времени рыцарь внимательно разглядывал необычного пленника, а потом опустил забрало и продолжил свой путь. Теперь оставалось надеяться лишь на то, что он не забудет рассказать о случившемся начальству и Герарда не бросят помирать здесь от зловония.
Нераканцы вывели Палина и Даламара и куда-то потащили. Люди шарахались от решеток, стараясь держаться как можно дальше от проходивших по коридору чародеев.
Маги отсутствовали больше часа, и все это время Герард ломал себе голову над тем, сообщили ли рыцари кому-нибудь о нем или нет. Впрочем, он надеялся, что само имя капитана Самоала не позволит им забыть о странном узнике.