Сага о Копье: Омнибус. Том I (ЛП), стр. 992
В тот момент, когда Даламар посмотрел на них, он почувствовал на себе другой взгляд. Лорд Коннал, пристально и с подозрением разглядывал его простые ботинки и мокрую рубашку.
"Слуга" — сказал он — "Ты странно одеваешься. Для чародея".
Язык Даламара проворно стал проговаривать давно придуманную ложь:
"Я не практиковал магию с самого начала войны, мой лорд. Я был слугой лорда Теллина Виндглиммера и служил ему в Храме Эли. По его инициативе я изучил основы магии. Теперь он мертв и в моём обучении, кажется, более никто не заинтересован." — он пожал плечами, — "Не важно. Мне достаточно помнить то немногое, что я изучил." Он посмотрел на реку и успокоившуюся поверхность воды, — "Мне жаль, что я не был в состоянии сделать большее для Неистового Бегуна."
"Понятно," — сказал Коннал и его глаза сузились, нимало не потеплев, — "Я никогда не одобрял обучения слуг искусству волшебства. Они начинают подниматься выше, чем им положено и забивают свои головы мыслями, которые сами не в состоянии понять. От этого только одни проблемы."
Он, казалось, ожидал ответа, но у Даламара не нашлось ни одного слова, которое могло бы понравиться лорду. Через мгновение Даламар опустил глаза и самым покорным тоном пробормотал:
"Если у вас нет других вопросов, мой лорд, с вашего позволения я вернусь к своему багажу."
Коннал коротко махнул рукой, отпуская Даламара к его работе. Где-то в верховьях реки послышался долгий стонущий рёв, прорвавшийся через толщу зелёного тумана. Это ревел дракон и тут же другой ответил ему. В воде вокруг ялика со дна поднимались тонкие струйки пузырей. Это продолжалось всю оставшуюся часть их поездки.
Глава 12
Боль земли отражалась во всём теле Даламара. Он почувствовал это особо остро, когда небольшой ялик причалил в доках в северной части города. Даламар осторожно перешел с лодки на скрипящий пирс, надеясь, что гниющие доски выдержат. Ему не стало легче, когда он вошел в город. В Районе Искусств обрушились все башни, куски мрамора и кварца лежали и тут и там, дополняя хаосом картину разорения.
"Кажется, что прошла тысяча лет с тех пор, как мы в последний раз ходили по этим улицам," — прошептала жрица Кайлайн одному из своих спутников. Её лицо было бледно как луна Солинари, а узковатые глаза потемнели от горя.
Розовые мраморные стены музеев, театров и библиотек были изранены трещинами, более маленькие здания обрушились полностью. Улицы были просто неузнаваемы без привычных скульптур. Где генералы на грифонах с широкими крыльями? Где Неистовый Бегун, натянувший лук перед боем? Где боги, Кири Джолит с Мечом правосудия, Эли с неоседланным драконом? Где Квинести-Па с протянутыми руками, Синий Феникс, Астарин со своей арфой? Пропало, всё пропало, всё было разрушено и разломано на куски. Даже вороны не сидели на искорёженных ветвях осин.
Вниз по длинному бульвару от Района Искусств до Сада Астарин, по разрушенным бетонным дорожкам, испещрённым трещинами, из которых выделялась слизь, зелёная как туман, висящий в воздухе, шли первые возвратившиеся на родину эльфы. Шли, как на похоронах, в тишине и горе, пока наконец не дошли до Сада Астарин. Там все разразились отчаянными рыданиями, лорды и жрецы, Неистовые Бегуны и маги. Они плакали, глядя на сад и самшитовую ограду, которые превратились в гниющие палки, коричневые и безжизненные. Они оплакивали тишину этого места и снова рыдали, глядя на Звёздную Башню. Она пострадала едва ли не больше чем все остальные здания в городе. Башенки лежали на земле, разломанные на куски, в стенах пошли трещины, которые доставали до самой сердцевины камней. Драгоценные камни, которые когда-то украшали стены, лежали в беспорядке, впитываясь в вонючую грязь.
И эльфы плакали, они плакали, когда увидели, как их принцесса, Эльхана Звёздный Ветер, выходит из этих руин, чтобы поприветствовать их. В её глазах эльфы увидели всю боль и горе своей земли, отчаяние из-за безумного поступка отца. Все видели, как контрастируют эти глаза с возрастом Эльханы, сделав её похожей на молодую женщину со старушечьими глазами. Все плакали, понимая, что теперь она, как прежде её отец, воплощение этой земли.
Только Даламар стоял молча и не плакал, потому что ему хотелось кричать в гневе на тех богов, статуи которых теперь лежат в руинах, на тех богов, что претендовали на власть в сердцах смертных только для того, чтобы занять лучшее положение в собственной иерархии, на тех богов, которые принимали Кринн за шахматную доску, где Сильванести была всего лишь частью игрового поля.
И тут, среди развалин, состоялась долгожданная встреча. Среди больных деревьев, некоторые из которых ещё сопротивлялись тлению, а другие уже погибли, среди скелетов самшита, гортензии и пионов, Портиос из Квалинести приветствовал Эльхану из Сильванести. Они обменялись сухими поцелуями, в то время как квалинестийские Неистовые Бегуны стояли на страже Звёздной Башни, а Глава Дома Защитников, лорд Коннал, стоял в стороне. Теперь он не скрывал своё неудовольствие, и все видели, что он не переносит Портиоса, которому был вынужден подчиняться на пути к дому. Каждый видел, что лорду не нравилось, что Эльхана настолько тепло встречает этого квалинестийца.
Даламар больше ничего не смог увидеть. "Иди", — сказал лорд Коннал, как раз когда остальные подошли, чтобы приветствовать свою принцессу. — "Ты здесь не нужен. Начинай свою работу в Храме Эли"".
Даламар ушел и обойдя стену храма, вошел в полуразрушенное помещение. В кельях и комнатах для медитаций мрачно свистел ветер. В скрипториуме, где он когда-то чинил перья и чистил пергаменты, осталась только пыль. Из окна был виден мертвый сад, даже сорняки там не росли. Где же он стоял тем утром, когда взял небольшой вышитый футляр из рук Леди Линнты для лорда Теллина Виндглиммера? Там, за той сломанной стеной? Здесь всё так изменилось, что он не мог припомнить.
Даламар прошел вниз по холодному коридору, который закончился у комнаты, все еще запечатанной после пяти лет отсутствия здесь эльфов. Это было секретное место, где собирался Круг Темноты, если была для этого основательная причина. Здесь убийцы и предатели осуждались на худшее наказание, которое только могло быть в Сильванести: изгнание. Здесь были осуждены верующие и жрецы нейтральных и злых богов, а также маги, одевшие любую другую, кроме белой, мантию. На стенах этой запечатанной палаты висели платиновые зеркала. Цепь Правды лежала здесь же, в ожидании богов, которые решат, быть ли осуждаемому ею связанным и выдворенным за пределы государства, или он всё ещё заслуживает доверия.
Даламар не оставался здесь надолго, так как там было жутко холодно. Когда он уходил, то заметил промелькнувшую тень снаружи. Кто-то еще проходил мимо руин.
И вряд ли он найдёт здесь что-то приятное, подумал Даламар.
Размышляя, Даламар прошел остальную часть разрушенного Храма, слушая завывание ветра и шорох носимых по мраморным полам листьев. Он вышел в сад, выглядящий разорённым и диким, как языческий лес. Разве кто-нибудь был бы в состоянии узнать это место теперь?
Даламар стоял среди развалин Храма и смотрел на север, туда, где лежала пещера, скрывающая его драгоценную тайну, его книги заклинаний. Его тянуло туда неимоверно. Ещё сильнее его тянуло совершить наконец то, что он решил сделать ещё в Сильвамори. Даламар Найтсон должен был сказать богу, что у него теперь новое имя.
Кто узнает? Он остановился в нерешительности, глядя на Звёздную Башню. Кто узнает, что я занимаюсь не тем, чем было велено заниматься? Может, я пошел за инструментами!
Он быстро прошел через сад и пошел по пустынным городским улицам, неузнаваемым теперь. В небе осины тянули больные ветви вверх, как гниющие кости с черными когтями. Солнце резко светило, впиваясь взглядом в проходящего тайком Даламара. Паром отсутствовал, черепахи, которые обычно тащили его, сбежали или умерли, но он нашел мелкое местечко, где был поставлен мостик. Возможно это сделали телохранители Квалинести. Даламар перешел на другую сторону реки. Темные лесные тени обступили его. Скоро он прибыл в то место, где две лесные тропы разъединялись. Теперь он увидел на том месте только слабые признаки пребывания здесь некогда разумной жизни. Даламар углубился в лес, легко перепрыгивая через рытвины. Через минуту он уже бежал и, неожиданно сам для себя, вдруг радостно вскрикнул. Звук отозвался угрюмым эхом в мертвом лесу, но Даламар этого не заметил. Его переполнили чувства, которые он всегда испытывал, вырываясь из обыденности своего беспросветного существования. В такие минуты он забывал о недоброжелательных отзывах о его образе жизни, обо всех смешных и глупых правилах, о удушливых цепях, который связывали его жизнь в Сильванести.