Сага о Копье: Омнибус. Том I (ЛП), стр. 960

Выражение лица Ралана холодело с каждым словом.

"Вы думали, что подарите это ей."

Он протянул руку снова. Теллин отдал ему свиток.

"Это ведь ваша работа, не так ли?" — Ралан раскрыл защелку и свет от камина побежал по серебру. Он расстегнул свиток и раскрутил несколько дюймов, чтобы посмотреть в свете от камина на текст молитвы, написанной зелеными чернилами. Лист пергамента был тщательно осыпан алмазной пылю прежде, чем чернила смогли высохнуть и крошечные осколки алмаза порезали пальцы Теллина когда он работал. Ралан спокойным взглядом просматривал свиток. В его выражении лица не было и намека на неудовольствие, но и на расположение тоже.

"Это — то, чем вы занимаетесь в Храме, когда не заняты выпрашиванием милостыни, э?"

"Ну, этим я занимаюсь изредка. В основном я всего лишь хранитель архивов".

Ралан аккуратно отложил свиток на стол возле своего стула.

"Я скажу Линнте, что это — подарок от старого друга." Он подчеркнул эти два слова с большим нажимом. Старый друг, сказал его тон, а не потенциальный жених. Эльфы Дома Создатели крон не женились и не выходили замуж ни за кого вне их клана. Они не будут растворять ни в чьей крови особенности своего рода, даже если чье-то сердце будет под угрозой.

"Она будет счастлива получить это и знать, что вы ее помните".

"Я ценю это," сказал Теллин. "Спасибо."

Ралан хотел что-то сказать, затем передумал и нахмурился.

"Теллин, я хотел бы попросить вас о помощи".

Теллин кивнул.

"Несомненно. Я буду счастлив помочь. Скажите мне как."

"Есть один слуга, о котором мой дворецкий недавно… гм, разговаривал со мной. Мальчишка плохо работает и я думал послать его назад к Тревалору, но это означает, что мне нужно будет написать письмо, объясняя проблему, или, что еще хуже, придется посетить Тревалора лично, объясняться и приносить извинения."

Он криво усмехнулся и Теллин усмехнулся ему в ответ. Немногие из тех, кто имел дела с главой Дома Слуг, нашли впоследствии их деловые отношения приятными. Тревалор покрывал себя раболепием как стареющая женщина драгоценностями. В некоторых случаях блеск скрывает исчезающую славу. В случае Тревалора чрезмерное показушное смирение скрывало кое-что большее, а именно чувство обделенного правами. Как Домовладелец, он был членом совета, Синтал-Элиш, под председательством короля Лорака. Нельзя сказать, что ему там оказывали особое уважение, так как он являлся представителем самой низшей касты эльфийского общества. "Это очень неприятный человек," — как-то сказал отец Теллина. Теллин никогда не сталкивался с Тревалором и его посетили неприятные предчувствия.

"В любом случае," Ралан вздохнул, "я не слишком уверен, что суть проблемы с этим слугой вас слишком заинтересует. Я думаю, что вы могли бы сэкономить мое и ваше время, обойдясь без испытания, каким является слушание целой истории от Эфлида, а потом слушая песни Тревалора. Мальчишка волшебник, и мы думали, что будет удобно иметь одного из них поблизости. Я теперь догадываюсь что это не так, но возможно он будет полезен вам? Заберите его себе, Теллин, а?"

Теллин снова посмотрел в окно, на падающий дождь и серо-зеленое пятно сада. Он вспомнил слугу, который недавно проходил мимо, темноволосый, бледнолицый, с глазами, пылающими непонятным огнем. Это он, подумал Теллин, это он. Тот, от которого они хотят избавиться.

"Как его зовут, Ралан?"

Ралан пожал плечами.

"Я не знаю. Даламар… вроде бы так… Вы возьмете его?"

"Хорошо, почему нет?" Теллин кивнул — "Я обычно не имею отношения к приобретению слуг для Храма, но… да, пришлите его вместе с одеждой и постельными принадлежностями, Ралан, и я улажу этот вопрос с Главой Храма… и с Тревалором."

"Ах, отлично." — Ралан осмотрелся в свете теплого огня камина. Глядя на гобелены, развешенные на мраморных стенах, чувствовал истинность того, чему он всегда верил. Эльфы были возлюбленным народом богов, и он был среди них, возлюбленных, еще и особо удачлив. Теперь, казалось, его дом в полном порядке. Теперь Эфлид будет еще меньше жаловаться на слуг.

"Посмотри, как хорошо все устроилось! Мы все счастливы теперь."

Или некоторые из нас, думал Теллин, глядя на свиток, который Ралан отложил на стол и, казалось, совсем забыл о нем. Он задался вопросом, получит ли Линнта его подарок, но тут же откинул вопрос как недостойный. Конечно, получит. Он был почти уверен относительно этого.

Глава 3

В первую ночь месяца Осеннего Урожая, когда красная и серебряная луны только появились над лесами, маленький ребенок глядел в небо в саду своего дома в Районе Академии. Это была девочка, только что соскользнувшая с плеч своего отца после их короткой прогулки по саду. В воздухе витали острые запахи осени, пряный аромат завершения года.

Девочка вздыхала, поскольку эти ароматы всегда навевали ей грусть. Она смотрела вверх, наблюдая как изменился звездный рисунок, задаваясь вопросом, появится ли пораньше Арфа Астарина в связи с наступившей осенью. Серебряный Дракон Эли обычно висел в небе напротив Пятиглавого Дракона Такхизис, но эти созвездия бесследно исчезли, несмотря на то, что никто не видел падающих звезд.

"Вот почему люди думают, что боги возвращаются в мир," — сказал ее отец — "Темная Королева — правительница злых драконов, мы видим их снова в нашем мире. Эли — покровитель добрых драконов, тех, кто блистает как латунь, бронза, медь и даже золото и серебро.

"Но где же добрые драконы?" спросил маленькая девочка. В своей короткой жизни она слышала рассказы только о злых драконах, тех кто служил Такхизис, красных и черных, белых и синих.

Ее отец не мог ответить, поскольку не знал. Люди часто спрашивали себя, где же добрые драконы. Никто никак не мог найти ответа. Вместе с Эли, некоторые говорили. Но тогда возникал другой вопрос: в то время, как драконы Такхизис ввергли мир в войну, где же пребывает Эли? Почему не противостоит злу?

Маленькая девочка долго не задумывалась о таких сложных вопросах. В любом случае, Арфы еще не было видно, но было кое-что еще интересное в небе. Призрачная тень мелькнула на фоне серебряной луны, крылатая и извилистая.

"Смотри!" — закричала девочка — "Папа, смотри! Что это? О! О! Это Эли прибыл?"

Непонятное создание повернулось, делая вираж над городом. Девочка открыла рот от удивления. Ее отец выкрикнул в страхе, узнавая в существе красного как кровь дракона, который казался черным на фоне Солинари, его широкие крылья и потоки огня, льющегося из клыкастой пасти.

"Во имя Эли!" закричал отец. Крик застыл у него на губах, так как дракон спустился ниже. Лунный свет блестел на ремнях безопасности всадника и на чешуе дракона. Свет красной Лунитари отражался от навершия копья. Кровь похолодела в жилах эльфа. Рука его дочери сжимала его руку, но он не чувствовал этого.

Всюду по городу зазвонили колокола, от доков до храмов, от района Рынка, до Домов Гильдий.

На картах в каждом зале и башне, в умах тех, кто помнил карты наизусть людям казалось, что расстояние между Сильваностом и Халькистовыми горами внезапно уменьшилось и богоизбранный народ молился в отчаянии.

"Какие заклинания вы знаете, Даламар Арджент?"

Когда Даламар ответил не сразу, жрец Теллин Виндглиммер поднял глаза, оторвавшись от своего письма и ободряюще улыбнулся. Такая дружественная улыбка, как было видно Даламару, из тех улыбок, которые хозяин дарит слуге, когда пребывает в щедром настроении.

"Я знаю все заклинания, которые мне было позволено изучить, господин" ответил Даламар, гладко солгав и выбросив любые мысли о своих запретных исследованиях и колдовских книгах из головы. Сегодня утром, знакомясь с внутренней планировкой Храма, в одном из холодных коридоров он видел запертую комнату, вокруг которой витали шепотки. Там, за запечатанными дверями, было именно то место, где жрецы в процессе вызывающей ужас церемонии Круга Темноты могли осудить провинившегося эльфа на изгнание из его родных мест. Убийцы, предатели и пойманные на поклонении любым богам, кроме богов Добра или волшебники, уличенные в темном или нейтральном колдовстве. Холод, которым веяло от этой двери, походил на настоящий зимний мороз. Даже в разгар лета человек, проходящий там, дрожал от озноба. Даламар не боялся, что жрец наслушается пересудов и сплетен и найдет повод осудить его. Нет. Он всегда держал свои мысли при себе, привычка, которой он не собирался изменять.