Сага о Копье: Омнибус. Том I (ЛП), стр. 1563
Берем испуганно смотрел на него.
— А ты… разве ты не собираешься отдать меня ей?
— Я хочу разобраться, в чем суть, — уклонился Танис от прямого ответа. — И потом, мне нужен проводник. Кто-нибудь, кто хорошо знает тамошние места…
Кое-как высвободившись из хватки Карамона, Берем затравленно огляделся.
— Я пойду с тобой, — всхлипнул он. — Только не отдавай меня эльфу…
— Значит, договорились, — холодно сказал Танис. — Да прекрати хныкать! Я хочу выехать до темноты, а надо еще столько дел переделать…
Он круто повернулся… и не особенно удивился, когда сильная рука стиснула его локоть.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, Карамон, — Танис даже не обернулся. — И мой ответ тебе — нет. Берем и я. Все!
Он забыл, что у Карамона не вырвешься.
— Неужели ты воображаешь, — сказал великан, — будто я прямо так вот и отпущу вас двоих погибать?
— И погибну, если потребуется! — Танис тщетно трепыхался в его могучих руках. — Все равно я никого из вас с собой не возьму!
— Ну и ни хрена у тебя не выйдет, — сказал Карамон. — Или погоди, ты что, этого и добиваешься? Хочешь, чтобы тебя пришили где-нибудь в уголке и избавили от вины, которая тебя мучит?.. Коли так, вот тебе мой меч прямо сейчас. Валяй, погибай. А если все-таки хочешь выручить Лорану, так не отказывайся от подмоги.
— Боги не зря снова свели нас всех вместе, — прозвучал голос Золотой Луны. — Они не зря дали нам соединиться в час величайшей нужды. Это знамение Богов, Танис. Не пренебрегай им!
И полуэльф склонил голову. Он не мог плакать — не было слез. Он ощутил в своей руке ладошку Тассельхофа.
— Ты только вообрази, — жизнерадостно заявил кендер, — в какие передряги ты влипнешь, если рядом не будет меня!
9. Пламя одинокой свечи
…Мертвая тишина царила в Каламане вечером того дня когда Темная Госпожа предъявила городу свой ультиматум. Государь Калоф объявил военное положение; соответственно, немедленно перестали работать кабачки и таверны, городские ворота были закрыты и заперты, а въезд и выезд из города — запрещены. Впускали только земледельцев и рыбаков из небольших деревушек, окружавших Каламан. Этим людям пришлось спешно бросить обжитые места: еще до захода солнца беженцы начали толпами стекаться в Каламан, рассказывая жуткие истории о драконидах, — гнусные твари снова заполонили страну, растаскивая имущество и сжигая дома…
Кое-кто из городской знати начал было противиться столь решительной мере, как объявление в городе военного положения, но тут уж Танис с Гилтанасом, на время позабыв о своей ссоре, вместе насели на каламанского Государя и буквально заставили его вынести именно такое решение. Особенно повлиял на правителя красочный — и невероятно страшный — рассказ о сожжении Тарсиса. Объявив военное положение, государь Калоф, однако, беспомощно уставился на эльфа с полуэльфом. Было очевидно, что он понятия не имеет, как же в случае чего оборонить город. Зрелище летучей цитадели, висевшей в небе над Каламаном, совершенно выбило его из колеи, да и большинство его полководцев выглядело не лучше. Выслушав несколько вполне бредовых предложений, Танис поднялся на ноги.
— Позволь кое-что предложить тебе. Государь, — сказал он почтительно. — Здесь, среди нас, есть некто, вполне способный принять на себя руководство обороной твоего города…
— Уж не себя ли ты имеешь в виду, Полуэльф? — с горькой улыбкой перебил Гилтанас.
— Нет, — ровным голосом ответил Танис. — Я говорил о тебе, Гилтанас.
— Эльф?.. — изумился Государь Калоф.
— Он был в Тарсисе. Ему не раз приходилось биться и с драконидами, и с драконами. Благородные драконы доверяют ему и прислушиваются к его суждениям.
— А ведь верно! — воскликнул Калоф. И с видом величайшего облегчения обернулся к. Гилтанасу: — Мы знаем, сударь мой, как эльфы относятся к нам, людям, и, следует сознаться, большинство людей платит им тем же. Но за столь великодушную помощь в беде мы, естественно, в долгу не останемся…
Гилтанас почти не слышал его. Он смотрел на Таниса — и не мог абсолютно ничего прочесть на бородатом лице полуэльфа. Ему даже подумалось, что у Таниса был вид мертвеца… Государь Калоф вновь обратился к нему, на сей раз добавив слово «награда», — видимо, решив, что минутное замешательство Гилтанаса было вызвано нежеланием принимать на себя столь большую ответственность.
— Нет, господин мой, — точно очнувшись, ответил ему Гилтанас. — Дело не в том. Никакая плата мне не нужна. Если я сумею спасти жителей вашего города, это само по себе станет мне достойной наградой. Что же касается моей принадлежности к иной расе… — тут он снова глянул на Таниса, — жизнь уже научила меня, что никакой роли это не играет. И никогда не играло…
— Скажи же нам, что делать, — Калоф так и сгорал от нетерпения.
— Для начала я бы хотел переговорить с Танисом наедине, — сказал Гилтанас. Он видел, что Танис собирался уйти.
— Пожалуйста, пожалуйста. — И Государь вытянул руку, указывая: — Вон там, справа, за дверью, небольшая комнатка. Там никто не помешает вашей беседе…
Оказавшись вдвоем в маленькой, роскошно обставленной комнате, двое мужчин некоторое время хмуро молчали. Обоим было неловко, оба избегали смотреть друг другу в глаза… Гилтанас заговорил первым.
— Я всегда презирал людей, — медленно проговорил молодой вельможа. — А теперь вот собираюсь их защищать. Кто бы мог подумать… — И он улыбнулся. — До чего приятное чувство, — добавил он и впервые посмотрел Танису прямо в лицо.
Танис встретил его взгляд, и его угрюмое лицо ненадолго смягчилось, хотя на улыбку Гилтанаса он так и он ответил. Потом он опустил глаза и вновь посуровел. Последовало долгое молчание.
— Ты ведь в Нераку собираешься, верно? — спросил наконец Гилтанас.
Танис молча кивнул.
— А твои друзья? Они идут с тобой?
— Не все, — ответил Танис. — То есть просятся-то все, но…
Он не договорил: от воспоминания об их самоотверженной преданности перехватило горло.
Гилтанас рассеянно гладил рукой деревянный столик, покрытый замысловатой резьбой.
— Ну, мне пора, — тяжело проговорил Танис и двинулся к двери. — Дел еще невпроворот. Мы хотим выйти в полночь, когда закатится Солинари…
— Погоди. — Гилтанас удержал его за плечо. — Я… я хочу сказать тебе… я сожалею о том, что наговорил тебе утром. Нет, Танис, погоди, дай досказать. Мне, знаешь, нелегко это говорить… — Гилтанас помолчал. — Я многое понял, Танис… многое понял о себе самом. Это была тяжкая наука… Я вмиг позабыл ее, услышав о Лоране. Я был в ярости… я был испуган… хотелось на ком-то сорвать, вот я и… Но ведь то, что совершила Лорана, она совершила из любви к тебе. А я уже понял, что любовь — это тоже наука… По крайней мере, я стараюсь учиться… — В голосе его была горечь. — Покамест я большей частью постигаю лишь боль. Но это уже никого не касается.
Теперь Танис прямо смотрел ему в глаза. Рука Гилтанаса лежала у него на плече.
— Я поразмыслил и понял, — тихо продолжал Гилтанас, — что Лорана поступила правильно. Ей необходимо было пойти туда. Иначе ее любовь потеряла бы смысл. Она так верила в тебя, что не побоялась отправиться в это страшное место, думая, что ты лежишь там при смерти…
Танис опустил голову. Гилтанас положил обе ладони ему на плечи и крепко стиснул.
— Терос Железодел сказал как-то: он, мол, ни разу в жизни не видел, чтобы что-то, сделанное во имя любви, обернулось во зло. Давай же верить в это, Танис. То, что сделала Лорана, она сделала во имя любви. И то, что делаешь теперь ты, ты делаешь во имя любви. А значит, благословение Богов пребудет с тобою…
— А Стурма они благословили? — хрипло спросил полуэльф. — Он тоже любил!..
— Почем тебе знать, что они не благословили его? — сказал Гилтанас.
Танис накрыл его руки своими… и покачал головой. Ему так хотелось уверовать. Слова Гилтанаса звучали прекрасной волшебной сказкой… вроде сказок о драконах. Ребенком он так хотел верить в то, что драконы на самом деле существуют…