Всадники бурь, стр. 57

Вскоре появился Дорион.

– Халагар спросил меня… э-э-э… можешь ли ты провести с ним сегодняшнюю ночь.

– И ты, надеюсь, отказал, – резко отозвалась Бодэ.

– Нет, мне приходится думать о нашей цели. Я не могу позволить моим собственным или чьим бы то ни было чувствам становиться у нас на пути. Свободный, безопасный проезд до самого Кованти и связи, когда мы туда доберемся. Халагар знает, что не сможет оставить тебя себе – никто не захочет связываться с акхарским чародеем. Он не знает и не узнает, какому чародею ты принадлежишь. Если бы ты не воспылала таким очевидным желанием, я мог бы ответить «нет», но, если ты хочешь его и это может помочь нам в достижении нашей цели, я не могу ему отказать.

Чарли не колебалась.

– Это доставило бы мне большое удовольствие. Он такой же красивый, как и его голос?

– Да, – вздохнул Дорион. – Да, черт его побери! Иди к нему, если тебе самой этого хочется. Его комната через две двери отсюда, но не позволяй ему расспрашивать тебя. Только Короткая Речь. Поняла?

– Да, поняла. – Она повернулась и направилась к двери. – Не беспокойтесь, это будет только… для тела.

Она вышла из комнаты, зная, что скорее всего Бодэ немедленно прикажут замолчать, но ее это не волновало. Она шла по коридору. Одна дверь, вторая… Это здесь. Девушка постучалась, и вдруг у нее в голове раздался странный, жуткий, сверхъестественный голос, и этот голос произнес фразу, которую, как свято верила Чарли, во всем Акахларе знали только двое – она и Сэм.

– Чарли, выйди вон, – произнес этот нечеловеческий голос на чистом английском языке. В мгновение ока Чарли перестала существовать; осталась только Шари, девушка для удовольствий, которая знала лишь одно – она должна угождать мужчинам – и не хотела знать ничего другого.

Из дальнего конца коридора два глаза наблюдали, как дверь распахнулась и Халагар пропустил девушку в комнату. На мгновение на глаза упал свет, отразился в них, и они ярко блеснули, но этого никто не заметил. Дверь снова закрылась. Существо не спеша подошло к лестнице, спустилось в обеденный зал, приблизилось к открытому окну, вскочило на подоконник и спрыгнуло наружу, растворившись в темноте маленького портового города.

Мраку предстояло еще многое узнать об этом месте.

Глава 10

Немного самопереоценки

Сэм не сразу привыкла к превращениям Крима и Киры. Крим до заката разбивал лагерь, а потом сбрасывал свою оленью замшу и облачался в халат, но смотреть было особенно не на что: только что здесь возвышался Крим, и вот на его месте уже стоит Кира, которой этот халат порядком велик. То же самое, только в обратном порядке, происходило на рассвете.

Труднее было привыкнуть к мысли, что это не превращение; Крим и Кира были совершенно разными людьми, только жизнь у них была одна на двоих. Они делили друг с другом общие воспоминания: в назначенное время каждый из них «просыпался» с живыми, но тем не менее похожими на сон воспоминаниями о том, что происходило с другим. Однако чувства и переживания одного были скрыты от другого, они обладали общей памятью, но не сливались в единую личность.

Самым трудным оказалось привыкнуть к тому, что ни один из них никогда по-настоящему не спит, хотя Сэм спалось гораздо спокойнее, когда она знала, что рядом Кира. И все же девушка чувствовала себя немного виноватой: она спокойно засыпает, когда другой охраняет ее. Сэм казалось, что эти двое очень одиноки. В городах Крим досадовал на то, что должен работать днем и не может принимать участие в ночной жизни, а Кира, такая бледная, даже в этих южных краях, мечтала почувствовать солнце, обычные дневные заботы и, конечно же, дружеские узы, которые не могли завязаться при ее ночной жизни. Несомненно, каждый из них дорогой ценой расплачивался за эту сделку, но ни один из них не жалел о ней.

В небе, особенно по ночам, постоянно чувствовалось чье-то недоброе присутствие. Они еще раз пересекли Пустоши Кудаана и вновь оказались на дороге в Тубикосу. Из старых рубашек Крима Сэм соорудила себе некое подобие одежды, чтобы можно было миновать пограничные посты, не вызывая косых взглядов охранников, но как только они оказались в срединной земле, Крим остановился в ближайшем трактире и пустил в ход свои связи, чтобы достать для нее все необходимое.

Маленькая черная книжица паспорта утверждала, что она – Маиса, крестьянка и подданная графа Бурге, префекта Аллон-Кудаана, местности, которая лежала где-то на границах владений герцога Паседо, далеко от каньона, к северо-востоку от приюта. Аллон был оазисом, построенным вокруг единственного, но довольно обильного колодца, где подземные ключи выходили на поверхность и давали достаточно воды, чтобы обеспечить не очень роскошное, но вполне приемлемое существование окрестных ферм. Граф был военачальником весьма сомнительного происхождения и, несомненно, был тесно связан с местными бандитами. Союз с герцогом Паседо придавал ему некоторую долю респектабельности, однако графа не любили, его редко видели и мало о нем знали, так что его имя идеально подходило для прикрытия.

Они придумали историю, согласно которой Бурге, владения которого лежали на пути Крима, «одолжил» Маису навигатору, когда тот решил отделиться от каравана, чтобы заняться кое-какими своими делами на северо-востоке. В том, что навигатор путешествовал в одиночку, не было ничего необычного, считалось, что караван должен идти своим путем, согласно расписанию, но увести с собой нанятого компанией – и хорошо оплачиваемого – караванщика не было дозволено даже навигатору. Девушка должна была готовить, стирать, присматривать за лошадьми и наргами и даже править повозкой, если Криму вздумалось бы поспать. Необычная природа Крима и Киры была тайной за пределами круга их постоянных знакомств, так как подобная двойственность лишила бы Крима звания акхарца, закрыла бы ему доступ в срединные земли и привела бы по меньшей мере к немедленной потере гражданства, Крим и Кира уже привыкли держать свою природу в секрете.

Сэм не просто играла свою роль, она ей нравилась. Ей не составило труда наловчиться готовить пищу на костре, она узнала, что и как надо делать, а чего делать не следует, научилась присматривать за животными, запрягать и распрягать их, даже немного плотничать; в случае чего она могла бы починить фургон навигатора. Ее сила удивляла и радовала ее, ей хотелось еще большего. Широкий меч, который Кира едва поднимала, казался Сэм довольно легким, а еще она занималась поднятием тяжестей – железных втулок, которые вставлялись в колеса, и камней, что попадались по дороге. Девушка редко ехала в повозке, в основном она шагала или бежала за ней.

Каждое утро она занималась с Кримом и каждую ночь – с Кирой. Ей даже казалось, что, если бы она постоянно упражнялась во владении каким-нибудь видом оружия, она могла бы достичь значительных успехов. Но сейчас ей нужно было только научиться защищать себя. Крим любил повторять, что большинство тех, кто владеет оружием, тоже делает это не особенно хорошо, но это гораздо лучше, чем вовсе не уметь с ним обращаться.

Самое неприятное, по крайней мере с точки зрения Киры, было то, что Сэм не могла вспомнить английский. Она продолжала использовать архаические английские меры, такие, как фунты, футы и мили, даже говоря на акхарском, но у нее не было живых, четких воспоминаний о ее родном мире, только расплывчатые, очень общие картины. Через некоторое время Кире пришло в голову, что Сэм противится этим воспоминаниям, неосознанно или сознательно не хочет, чтобы они вернулись, не хочет даже думать о том мире.

Криму приходилось часто встречаться со своими тайными друзьями, но они держались подальше от столицы, даже от маленьких городов. Крим и Кира путешествовали по своим делам, но они предпочитали на всякий случай держать Сэм подальше от посторонних глаз. Маштопол был самой опасной точкой на их пути к Масалуру, так как Рогатый подозревал, что девушка выжила, и его сторонники охотились за ней. Именно здесь можно было мобилизовать целую когорту шпионов и наемников, чтобы проверять каждого, кто хоть отдаленно напоминал Принцессу. Маштопол очень напоминал Сэм Тубикосу, однако власти были здесь еще продажнее.