Расскажи мне три истории (ЛП), стр. 5
Я прохожу мимо, желая найти скамейку во дворе. Не только уединенное место для перекуса, но и место, свободное от тревог. Где я не смогу облажаться.
– На что уставилась? – спрашивает меня первая блондинка.
И вот они – первые слова, произнесенные другим учеником в мой адрес, с того момента, как я стала учиться в Вуд-Вэлли две недели назад: «На что уставилась?».
«Добро пожаловать в джунгли, – думаю я. – Добро. Пожаловать. В. Джунгли».
ГЛАВА 3
«Здесь не так уж и плохо», – убеждаю я себя, сидя на скамейке спиной к Бэтмену и тем стервозным девицам, к кафетерию и всей остальной части класса, скрытой за ним. Просто здесь недоброжелательные люди. Велика беда. Недоброжелатели везде.
Я напоминаю себе о чудесной погоде. Солнечно, потому что, вероятно, в ЛА всегда солнечно. Я заметила, что все носят дизайнерские солнечные очки, и съехидничала бы на счет учеников, которые пытаются выглядеть круто, но, как выяснилось, они действительно необходимы. Я провожу свои дни, прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью на манер приветствия бойскаутов.
Самая большая моя проблема в том, что я скучаю по своей лучшей подруге Скарлетт. В ней метр с кепкой, она наполовину еврейка, наполовину кореянка, и у нее бы нашелся достойный ответ той девице: что-то язвительное и колкое. Вместо этого есть только я: я и мое замедленное время ответа, и покрасневшие глаза. Я пытаюсь убедить себя в том, что смогу справляться в одиночку последующие несколько лет. И в том, что если мне нужна будет поддержка, то я всегда могу запросто написать Скарлетт, и будет казаться, что она рядом, а не на другом конце страны. Она всегда отвечает быстро. Я просто хотела бы поменьше париться от того, как все происходит в этом месте. Вообще-то НН прав: у меня полно бытовых вопросов. Я могла бы использовать приложение Вуд-Вэлли, которое бы рассказало, как использовать кредитки на обеде, что за чертовщина такая День Благодарения Вуд-Вэлли, и почему в этот день мне нужно надеть обувь с закрытым носом. И более важный вопрос: у кого есть табу на случайные взгляды. На что уставилась?
Флиртующие блонди, хихикая, проходят мимо моей скамейки: наверное, их попытка заставить Бэтмена прогуляться потерпела фиаско.
Они смеются надо мной?
– Она серьезно? – насмешливо шепчет блондинка своей чуть менее блондинистой подружке и оглядывается на меня. Они обе одарены классической красотой. Блестящие, недавно завитые золотистые локоны, небесно-голубые глаза, чистая кожа, стройная фигура. На удивление большая грудь. Короткие юбки, которые, я уверена, нарушают школьный дресс-код, и четыре слоя макияжа, скорее всего, нанесенного не без помощи туториала на ютубе. Положа руку на сердце, я бы не возражала быть одаренной таким вот образом, быть тем подростком, чей взгляд никогда не падал на головку прыща. На моем лице даже в самые лучшие дни всегда имелось то, что моя бабушка совсем не милосердно называла природой. Всегда требовался второй, а может, и третий взгляд, чтобы кто-то заметил мой потенциал. Ну, если бы таковой у меня имелся. – Ты видела эту вязаную резинку?
Вот черт. Я была права. Они говорят обо мне. Я не только проведу последующие два года без единого друга, но все эти репортажи а-ля «Ты не поверишь» про издевательства в школах наконец-то приобретут смысл. Некто Никто может и разыгрывает меня, но он/она прав – это место зона боевых действий. Мне может понадобиться свое собственное мотивирующее видео «Будет лучше»5.
Лицо горит. Я прикасаюсь пальцами к голове – признак слабости, знаю, но также просто рефлекс. С моей вязаной резинкой все в порядке. Я прочла в модном блоге, что они снова в тренде. Скарлетт тоже одно время носила такую, а она выиграла конкурс «Самая стильная» в прошлом году. Я борюсь со слезами, застилающими глаза. Нет, они не увидят, как я плачу. Забудьте об этом. Они не заставят меня заплакать.
Да пошли они.
– Шшш, она может услышать тебя, – отвечает другая и оглядывается на меня, смотря одновременно с сожалением и ликованием. Ей отлично удается роль заместителя главной сучки. Затем они проходят дальше – дефилируя, как будто думают, что за ними наблюдают, присвистывая. Я осматриваюсь, но нет, здесь только я. Они виляют своими идеальными задницами в мою честь.
Я достаю телефон. Пишу сообщение Скарлетт. У меня обед, а у нее только что закончились занятия. Ненавижу тот факт, что мы разделены одновременно и временем, и пространством.
Я: Я не вписываюсь сюда. У всех размер S или XS.
Скарлетт: Ну уж нет, только не говори, что мы должны поднимать эту «ТЫ НЕ ЖИРНАЯ» тему. Весь смысл нашей дружбы состоит в том, что мы не из тех девчонок, которые обязаны обсуждать это друг с другом.
Мы никогда не были девушками по типу: «Я ненавижу свой левый мизинчик! Он такой… гибкий». Скарлетт права. У меня есть занятия получше, чем сравнивать себя с непостижимым идеалом, навязанным нам журналами и домами мод, которые отрезают жир на ляжках по мановению волшебной палочки. Но я бы солгала, если бы не призналась в том, что заметила, что я здесь в более толстой команде. Как это возможно? Они что, кладут слабительное в воду?
Я: И блондинки. Все. Настолько. По-калифорнийски. Блондинисты.
Скарлетт: НЕ ПОЗВОЛЯЙ ИМ ПРЕВРАТИТЬ СЕБЯ В ОДНУ ИЗ ЭТИХ ДЕВЧОНОК. Ты мне обещала, что не променяешь меня на ЛА.
Я: Не волнуйся. На самом деле я должна была бы поговорить с кем-то из ЛА для этого.
Скарлетт: Дерьмо. Правда? Настолько плохо?
Я: Хуже.
Я быстро делаю селфи себя, одиноко сидящей на скамейке с наполовину съеденным сандвичем с арахисовым маслом и джемом. Вместо того, чтобы надувать губы, я улыбаюсь и ставлю хештег #День14. Те блонди наверняка бы надули губы, сделав «я такая сексуальная» снимок, а затем выложили бы его в инстаграм.
Посмотрите, как я горяча, не доев свой сандвич!
Скарлетт: Сними эту резинку. Немного отдает деревенщиной с этой футболкой.
Я распускаю волосы. Вот почему мне нужна Скарлетт здесь. Может, она послужила причиной того, что меня никогда не дразнили прежде. Если бы мы не познакомились в четырехлетнем возрасте, я могла бы стать грандиозной ботанкой.
Я: Спасибо. Резинка официально потеряна. Посчитаем, что она сгорела.
Скарлетт: Кто тот парень, что влез в твою фотку?
Я: Чего?
Я смотрю в телефон. Бэтмен выглядывал из окна, пока я делала фотку. Конечно, он не специально влез в кадр, просто засветился в истории. Выходит, что все-таки у Блонди и Блонди были зрители. Конечно, были. У таких девчонок всегда есть зрители.
Мое лицо снова покраснело. Я не только самая жирная неудачница, обедающая в одиночестве с совсем не крутой резинкой в волосах, но еще и довольно глупа, раз меня поймали за селфи в этот чудесный момент моей жизни. И сделал это милый парень.
Я нажимаю на корзинку возле картинки. Удалить. Хотела бы я, чтоб можно было так запросто стереть все остальное.
ГЛАВА 4
– Кто-нибудь читал «Бесплодную землю» Т. С. Элиота? – спрашивает миссис Поллак, моя новая учительница класса по углубленному изучению английского. Никто не поднимает руку, включая меня, хотя я прочитала ее пару лет назад, что сейчас, кажется, было в другой жизни. Мама имела привычку разбрасывать книжки с поэзией по всему дому, будто бы они были негласной добычей охоты старьевщика, оставляющего за собой запутанные следы, ведущие в никуда. Когда мне было скучно, я брала книги с ее прикроватного столика или из стопки, сваленной рядом с ванной, и наугад открывала их. Я читала все строчки, выделенные маркером, и все начерканные на полях заметки. И частенько задавалась вопросом, что означает конкретная строчка, подчеркнутая желтым.