Архитектор снов, стр. 16

Со временем количество фотографий поуменылилось, в хозяйстве появился компьютер и цифровая техника, но поскольку и Майя, и Зис предпочитали снимать на пленку, их стол вновь и вновь заваливали отпечатанные братьями Зорькиными снимки.

В тот вечер Валя мыла полы, как всегда, задумавшись о чем-то своем, вроде того, что Костику малы брючки, а Леночку надо бы отвезти на дачу. Она как раз обходила мокрой тряпкой ножки стола, как вдруг ее взгляд привлекли фотографии, по обыкновению в беспорядке разложенные по всей поверхности. Как правило, на этих снимках были изображены какие-то чудные, богато убранные дома, роскошные комнаты, всевозможные дорогие вещи. Валя краем глаза заглядывалась на все эти красоты, но никогда не соблазнялась. Она с молодости верила в честно заработанный кусок и считала, что жить в таких хоромах могут только духи или воры. Портреты воров часто лежали тут же, рядом на столе. Сытые лица.

Холеные женские и напряженные мужские. Валя не любила их. Но в тот день она увидела нечто особенное.

Она склонилась над фотографией красивой дородной женщины, раскинувшейся на невысоком диване в шикарной гостиной. «Хороша…»– вскользь с уважением подумала о ней Валя. Но присматривалась она не к ней – за спиной женщины она увидела странный силуэт. Изображение мерцало – чья-то высокая полупрозрачная фигура то исчезала, то проявлялась. В какой-то момент Валя смогла различить черты лица. Это был мужчина – впалые щеки, жесткая линия рта…

Она протянула руку, чтобы взять и как следует рассмотреть странный снимок, как вдруг электрическая лмпочка с треском взорвалась над столом и брызнула во все стороны дождем мелкого стекла. Валя с криком отпрянула и поспешила прочь. Кое-как домыв полы, она переоделась и, стараясь не смотреть в сторону стола, засыпанного осколками лопнувшей лампы, убежала из студии.

Сейчас, в лучах дневного света, проникавших сквозь неплотно прикрытые шторы, тот снимок был хорошо виден. На фотографии Катерина Меньшикова полулежала на канапе у высокого, в пол окна. Мягкий дневной свет освещал ее сбоку. Никого, кроме нее, на снимке не было. Только стеклянная крошка лежала на фотографии.

Обед с Кариной

В элегантном ресторане заканчивалось время обеда. Зал почти опустел, и только в углу у окна остались сидеть две женщины – Майя и ее сводная сестра Карина. Карина сделала заказ, отложила меню и откинулась на спинку стула.

Ей было слегка за сорок, но благодаря неустанной заботе о себе и своем теле она добилась того, о чем мечтает любая женщина. Она добилась невозможного. Время отступило. Карина блистала молодостью, здоровьем и дорогими украшениями. При взгляде на нее на ум приходили эпические картины из жизни ее, несомненно, большой и шумной семьи – благообразные и состоятельные родители, с улыбкой встречающие красивую старость, дети, поражающие воображение взрослых смелостью своих идей и высказываний, муж – очевидно герой, личность, большой человек. А также всевозможные сестры, братья, племянники, двоюродные дяди, троюродные тети и вечно гостящие в огромном доме совершенно чужие, но исключительно интересные и, может быть, даже гениальные постояльцы. Однако все было совсем не так.

Замужем Карина была, и не раз, одного из мужей даже любила, но все равно развелась, сохранив свою бесценную свободу. Майя – чужая по крови девочка, которую удочерили ее родители, была всей ее семьей. Своих детей Карина не имела и никогда об этом не жалела. Ей и без того хватало забот.

Железной рукой она управляла большим издательством, нанимала и увольняла людей с одним и тем же выражением на лице и не брезговала ничем, когда надо было устроить свои дела и потеснить конкурентов. В коридорах до сих пор ходили слухи о том, как Карина обошлась с неким Клаусом Шульцем, немецким волкодавом, который на свою голову захотел отобрать у нее бизнес в пользу своей компании.

Карина стала любовницей этого невзрачного, но цепкого клеща от издательского бизнеса, за месяц растопила его цельнокроеное сердце и, дождавшись подходящего момента, без малейшего сожаления уничтожила, предоставив его хозяевам пачку компрометирующих документов. Расправа последовала незамедлительно. Незадачливого жениха, который уже купил обручальные кольца, сослали на китайские плантации, где его хватил сначала один удар, потом другой, а Карина тем временем заключила со своими вчерашними конкурентами крайне выгодный контракт на издание нескольких новых журналов. Говорили, что немец едва не тронулся рассудком и, перебираясь из одной лечебницы в другую, все никак не мог пережить того, что он, сам большой подлец и пройдоха, попался, как мальчишка. Карина, до которой доходили разговоры о его плачевном положении и ее сучьем характере, только пожимала плечами. Она знала, выиграй этот Шульц, некому было бы судачить, большинство сотрудников были бы уволены и распущены на все четыре стороны. Однако, раздосадованная этим шушуканьем по углам, Карина однажды рано утром собрала всех в большом зале.

Вызывая сотрудников к себе по одному, она спрашивала, что для них привлекательнее– здоровая атмосфера на хорошо оплачиваемой работе или полная свобода высказываний с видом на улицу. Так или иначе, но все склонялись к первому. Когда после нескольких часов напряженного допроса, Карина убедилась, что все хотят работать, и никто не хочет революций, она встала, сообщила, что за слухи и сплетни будет увольнять без объяснений, нежно улыбнулась и объявила сегодняшний день выходным.

Больше никаких вопросов ни у кого не возникало. Шептаться в коридорах и курилках, конечно, не перестали, но ужас перед этой ведьмой держал всех в тонусе. От немецкого предпринимателя вестей больше не поступало. Инцидент был исчерпан. Один из новых журналов стал авторитетным изданием в области архитектуры и дизайна и прекрасно вписался в стратегические планы компании. Карина получила пару выгодных кредитов, купила большую квартиру с роскошным видом и позвала на должность ведущего фотографа Майю. А потом и Зиса.

Предложение сестры было заманчивым, и Майя, которая никогда не принимала помощи из личного кошелька Карины, вечно сидела без средств и подрабатывала случайными заказами, задумалась. Она была отличным фотографом, но на вольных хлебах и с ее характером много и регулярно зарабатывать не получалось. Деньги как таковые Майю не интересовали, ей самой не много было надо. Но для того, чтобы заниматься тем, чем ей хотелось, нужно было оплачивать и технику, и оптику, и студию, да и все ее съемные квартиры требовали средств…

Крохи практицизма подсказывали Майе, что предложение Карины выгодное и интересное во всех отношениях, но просто сказать «Спасибо, да!» она не могла. Майя делала вид, что свобода дороже счета в банке и вообще, это все не для нее, но когда Карине это надоело, и она удвоила сумму, Майя сдалась. У нее больше не осталось аргументов. Она через силу сказала: «Я согласна», почти месяц чувствовала себя вымогателем и не звонила сестре…

Майя залпом выпила свой бокал и с кислым видом уставилась в меню.

– Ну, не расстраивайся ты так, – попыталась подбодрить ее Карина.

Майя выразительно взглянула на сестру. Это было не расстройство. Это была катастрофа. Накануне, где-то там, в туманах савельевского озера она умудрилась потерять свои часы. Майя не страдала излишней рассеянностью, но порой у нее, как у любого человека, что-то пропадало. Иногда временно, иногда безвозвратно. Она не была привязана к вещам и никогда особенно не горевала о пропажах. Но эти часы, переделанные из старинного медальона, с ее именем, выгравированным на внутренней стороне крышки, были не просто дорогой безделушкой, они были предметом из ее прошлого.

Майя постоянно носила часики на запястье, спала в них, снимала, только когда отправлялась в душ или купаться, но была очень внимательна и успокаивалась, лишь застегнув ремешок на руке. Она не любовалась часами, не испытывала какого-то удовольствия от обладания ими. Они были ее привычкой, ее талисманом и, столкнувшись с этой потерей, Майя растерялась. Поиски в районе проклятого савельевского озера ничего не принесли. Это было так сокрушающее несправедливо, что она даже всплакнула, чего с ней никогда не случалось, и еще больше возненавидела эти места.