Панихида по усопшим (ЛП), стр. 28
– Возможно, Джозефс вылакал остаток, – предположил Льюис с надеждой; а затем его глаза вспыхнули от внезапного волнения. – Или, может быть, сэр, – или, возможно, они оба, двое братьев Лоусонов, были заодно. Это помогло бы ответить на довольно многие вопросы, верно?
Морс довольно улыбнулся коллеге.
– А знаете, Льюис, вы все время совершенствуетесь. Я думал, что это должна быть моя догадка, но вы сделали ее вместо меня.
Он двинул бокал через стол.
– Ваша очередь, не так ли?
Он огляделся, пока Льюис терпеливо ждал, когда его обслужат. Была половина первого, воскресенье, обеденное время достигло своего пика. Человек с торчащей неопрятной бородой, одетый в длинную потрепанную шинель, только что перешагнул через порог и остановился с опаской в баре – мужчина среднего возраста, носивший нелепую пару солнцезащитных очков, и державший пустую бутыль из-под сидра в руке. Морс оставил свое место и подошел к нему.
– Мы встречались раньше, помнишь?
Человек медленно посмотрел на Морса и покачал головой.
– Извини, приятель.
– Жизнь не очень добра к тебе?
– Неа.
– Черная полоса все еще продолжается?
– Всегда наступает конец.
– Ты никогда не знал собрата по прозвищу Swanpole?
– Неа. Извини, приятель.
– Не имеет значения. Я с ним знаком, вот и все.
– Я знал, кое-кого, – сказал бродяга спокойно, – кое-кого, кто знал парня, о котором вы говорите.
– Да? – Морс пошарил в карманах и вложил монету в пятьдесят пенсов в руку человека.
– Старик, мы бродяжничали вместе, и он упоминал это имя в последнее время. «Свонни» – так они его называли.
– Что можешь сказать о старике? Продолжает ли он по-прежнему бродяжничать?
– Неа. Мертвый он. Умер от пневмонии – вчера.
– Ох!
Морс вернулся задумчиво к столу, и несколько минут спустя наблюдал с легкой печалью, как хозяин выставил бродягу за дверь. Ясно, что здесь бедняга не услышит «Добро пожаловать», – не тот клиент, и не потягивать ему сидр на одной из городских скамеек в воскресенье после обеда, не из этого паба, во всяком случае.
– Один из ваших приятелей? – усмехнулся Льюис, поставив еще две пинты на стол.
– Я не думаю, что у него вообще есть приятели.
– Возможно, если б Лоусон остался жив…
– Он просто человек, и с ним у нас есть о чем поговорить, Льюис, – например, о подозреваемом номер два. Согласны?
– Вы имеете в виду, что он внезапно исчез из алтаря, убил Джозефса, а потом пришел и продолжил службу?
– Что-то вроде того.
Пиво было хорошее, и Льюис откинулся, удобно устраиваясь, чтобы послушать.
– Давайте, сэр. Я знаю, что вы умираете от желания, рассказать мне.
– Во-первых, давайте просто рассмотрим вашу идею об отравленной чаше. Есть слишком много невероятного в том, как вы смотрите на это. Но что, если сам преподобный Лайонел положил морфий в вино? Что тогда? После того как его брат сделал глоток, он может сделать вид, что чаша пуста, повернуться к алтарю, подбросить порошок, подлить еще вина, и взболтать его быстрым движением – не проблема! Или же он мог иметь две чаши (одна из них уже отравлена) и просто отодвинуть одну в сторону и забрать другую, еще проще! Запомните мои слова, Льюис. Если бы это был один из двух братьев, отравивших Джозефса, я считаю, шансы довольно сильны у преподобного Лайонела.
– Позвольте мне возразить прямо сейчас, сэр. По-вашему, Лайонел пытался убить Джозефса, только чтобы обнаружить, что кто-то проделал работу гораздо аккуратнее спустя несколько минут – ножом. Правильно? – Льюис покачал головой. – Не получается, сэр, вам не кажется?
– Почему нет? Преподобный Лайонел знает, что Джозефс пойдет прямо в ризницу, и что через несколько минут он будет оч-чень мертвым. Одна большая доза морфия в вине и большая вероятность, что Джозефс умрет хорошо и спокойно, потому что отравление морфием не мучительная смерть – как раз наоборот. В этом случае, смерть Джозефса вполне может вызвать определенные проблемы; но никто не будет в состоянии прикрепить убийство к преподобному Лайонелу. Чаша будет тщательно промыта и просушена, в строгом соответствии с церковным этикетом – удивительный пример того, как преступник фактически поощряется, чтобы уничтожить доказательства своего преступления. Красивая затея! Но неожиданно все пошло наперекосяк. Джозефс должно быть догадался, что с ним случилось нечто отчаянное, и, прежде чем рухнуть в ризнице ему удается подтащить себя к шторе и позвать на помощь – его крик слышало все общество. Но кто-то, кто-то, Льюис, наблюдал за ризницей как ястреб: сам преподобный Лайонел. И как только он увидел там Джозефса, он мчится по проходу, как мстительная фурия; и он появляется в ризнице, прежде чем кто-либо осмеливается двинуться с места; и уже внутри он злобно бьет Джозефса в спину, поворачивается лицом к прихожанам, и говорит им всем, что Джозефс лежит убитый. (Морс мысленно поздравил себя с историей, которая была гораздо более красочной и драматичной, чем прозаические реконструкции Беллом тех же самых событий.)
– Он бы заляпался кровью с головы до ног, – запротестовал Льюис.
– Это не имело бы большого значения, если б он был одет в тот же наряд, который был на них этим утром.
Льюис вспомнил утреннюю службу и те темно-малиновые одеяния – цвета темно-красной крови…
– Но зачем убивать Джозефса ножом? Он и так должен быть почти мертв к тому времени, не так ли, сэр?
– Лайонел испугался, что Джозефс обвинит его в попытке отравления. Почти наверняка Джозефс понял, что произошло.
– Возможно, все остальные поняли бы тоже.
– Ах! Но если Джозефса закололи ножом, то люди будут спрашивать, кто это сделал, разве нет?
– Да. И они тоже будут думать, что это был Лоусон. В конце концов, это был нож Лоусона.
– Никто не знал этого в то время, – защищаясь, сказал Морс.
– Возможно, Белл думает, что так это и произошло?
Морс кивнул.
– Да, он так думает.
– А вы, сэр?
Морс, казалось, взвешивал шансы на душевное равновесие.
– Нет, – сказал он, наконец.
Льюис откинулся на спинку кресла.
– Вы знаете, если хорошенько поразмыслить над этим, то кажется маловероятным, что пастор собирался убить одного из членов своей собственной общины, ну согласитесь. Такого рода вещи не происходят в реальной жизни.
– Я скорее надеюсь, что он это сделал, – тихо сказал Морс.
– Простите, сэр?
– Я сказал, что надеюсь, что он это сделал. Вы спросили меня, убил ли Лоусон Джозефса определенным образом, и я сказал, что это не так. Но я считаю, что это был Лайонел Лоусон, – тот кто убил Джозефса, хотя и гораздо более простым способом. Он просто зашел в ризницу и зарезал бедного старого Гарри Джозефса…
– А потом он вернулся!
– У вас получилось!
Глаза Льюиса закатились к окрашенному табачным дымом потолку, и он подивился тому, насколько пиво притупило ум главного инспектора.
– И все общество наблюдало за ним, я полагаю.
– О, нет. Они не видели его.
– Они не?..
– Нет. Служба, на которой Джозефс был убит, проходила в часовне Девы Марии. Там, если вы помните, есть арка с перегородкой, отделяющей эту часовню от главного алтаря, и я считаю, что после того, как верующие вкусили хлеб и вино, Лоусон перенес некоторые сосуды из алтаря в часовне Девы Марии на жертвенник у главного алтаря – они всегда делают такие вещи, эти священники. – (Льюис едва слушал дальше, а хозяин тем временем вытирал столы и опорожнял пепельницы.) – Вы хотите знать, как он совершил свой замечательный подвиг, Льюис? Ну, как я это вижу, преподобный Лайонел и его брат все продумали, и в ту ночь оба были одеты в одинаковые церковные ризы. Поэтому, когда преподобный Лайонел вышел из часовни Девы Марии на несколько секунд с чашами, он не был преподобным Лайонелом, который вернулся! На вечерней службе было всего несколько верующих душ, и в этот жизненно важный период, когда они молились, преклонив колени, человеком, стоящим перед алтарем, был тот, с кем фактически никогда не сталкивалась община – брат Филипп! Как вы думаете, Льюис? Как вы думаете, если бы кто-то поднял голову, смог бы он заподозрить подмену?