Панихида по усопшим (ЛП), стр. 11
Через десять минут он уже спал.
Глава девятая
Избегая взгляда мужчины, Рут Роулинсон допила второй мартини и уставилась на ломтик лимона на дне своего стакана.
– Взять тебе еще?
– Нет, не нужно. В самом деле. Я уже выпила два.
– Продолжай! Наслаждайся! Мы живем только один раз, знаешь ли.
Рут печально улыбнулась. Это было то же самое, что продолжала твердить мать: «Жизнь проходит мимо, Рути, дорогая. Почему бы тебе не попытаться встречаться с большим количеством людей? Хорошо проводить время?» Ее мать! Ее требовательный ропот, ее мать-инвалид. Но все-таки мать; и она, Рут, ее единственный ребенок: сорока одного года (почти сорока двух), девственница до недавнего времени, помнившая, как она потеряла девственность.
– То же самое повторить, а затем?
Он был на ногах, держа бокал в высоко поднятой руке.
Почему бы нет? Она чувствовала приятное тепло где-то глубоко внутри тела, и она, конечно, может вернуться домой на несколько часов позже. В понедельник днем был еженедельный сеанс матушкиного бриджа, и ничто, кроме ядерного нападения на Северный Оксфорд, не смогло бы отвлечь от него этих четырех старух, пока они азартно подсчитывали штрафные очки и взятки за небольшим столом, покрытым зеленым сукном в задней комнате.
– Ты меня напоишь, если не будешь осторожен, – сказала она.
– Как ты думаешь, что я пытаюсь сделать?
Она знала его достаточно хорошо, и она наблюдала за ним, когда он подошел к ней в баре в своем дорогом костюме: на несколько лет старше, чем она сама, с тремя детьми-подростками и очаровательной, умной, доверчивой женой. И он хотел ее.
Тем не менее, по какой-то причине она не хотела его. Она не могла вынести даже мысли о близости с ним – нет (напомнила она себе), она действительно знала, что близость была бы…
Ее глаза, блуждая по комнате, еще раз, в частности, вернулись к точке в самом дальнем углу комнаты. Но Морс уже ушел, и по какой-то непостижимой причине ей захотелось, чтобы он остался, – чтобы просто сидел там. Она узнала его, конечно, как только вошла, и чувствовала его присутствие все время. Могла ли она лечь в постель с ним? Именно его глаза очаровали ее; серо-синие, холодные – и все же каким-то странным образом уязвимые и потерянные. Она приказала себе не быть дурой; не надо было напиваться, сказала она себе.
Пока она медленно потягивала третий мартини, ее спутник что-то деловито писал на обратной стороне салфетки из-под пивного бокала.
– Слушай сюда, Рут. Будь честна со мной, – пожалуйста!
Она посмотрела на то, что он написал:
«Поставь галочку, у пункта, который наиболее отвечает твоим желаниям. Ты позволишь мне переспать с тобой:
– на этой неделе?
– на следующей неделе?
– в этом году?
– в следующем году?
– когда-нибудь?
– никогда?»
Это заставило ее улыбнуться, но она медленно и беспомощно покачала головой.
– Я не могу ответить на этот вопрос. Ты знаешь, я не могу.
– Ты имеешь в виду, что это не «никогда»?
– Я не говорила этого. Но… но ты знаешь, что я имею в виду. Ты женат, и я знаю твою жену. Я ее уважаю. Не сомневайся.
– Просто отметь один из пунктов. Это все.
– Но…
– Но ты меня разочаруешь, если отметишь последний, знаешь ли? Продолжай дальше. Разочаровывай меня. Но только честно скажи об этом, Рут. По крайней мере, я буду знать, где нахожусь.
– Ты мне нравишься, – ты это знаешь. Но…
– У тебя большой выбор.
– Что, если ни один из ответов не является правильным?
– Один из них должен быть в порядке.
– Нет.
Она достала свою собственную ручку и написала одно слово, перед «когда-нибудь»: слово «возможно».
В отличие от Морса, она не спала в тот день. Она чувствовала себя свежей и бодрой, и охотно немного поработала бы в саду, но, не переставая, лил дождь. Вместо этого она просмотрела сюжет сценки, в которой играла. Пятница приближалась с пугающей быстротой, и очередная репетиция была в 7.30 сегодня вечером. Не то, чтобы благотворительный церковный концерт с билетами по два пенса был чем-то значимым; но ее сердце не успокоилось бы, если бы она, пусть даже самые мелкие роли исполняла вполсилы, – ее аудитория всегда была довольна.
Сам Морс проснулся, дрожа и ворча, в 3 часа дня, и медленно сосредоточился на своем отпуске еще раз. Газетные вырезки по-прежнему лежали на подлокотнике кресла, и он собрал их вместе и положил обратно в конверт. Днем ранее он позволил некоторым вещам выйти из-под контроля. Но, довольно. Он был в отпуске, и он собирался хорошо провести отпуск. На книжной полке он зацепил пальцем толстый том; и воспользовался им так же, как использовали книги римляне, когда хотели получить предсказание Сивиллы, как фундаменталисты до сих пор обращаются к своему Священному Писанию, – так же и Морс сделал это со «Справочником отелей Британии». Он закрыл глаза, открыл книгу наугад, и просунул указательный палец и провел вниз по левой странице. Он нашел его. Отель «Свисс Лодор». В Кесуике, в трех милях к югу от… Он сразу позвонил в отель. Да, у них был одноместный номер с ванной. Надолго? Четыре или пять ночей. Возможно. Отлично. Он выезжает, не откладывая, и будет у них о… о… около девяти или десяти. Хорошо.
До Ившема – около часа, если ему повезет. Вдоль старой Вустер-роуд. M5 и M6 – 80 миль по скоростной трассе. Легко! Он успеет вовремя – к закуске перед ужином с бутылкой красного вина. Прекрасно. Вот что для человека означают праздники.
Глава десятая
Преподобный Кейт Мекледжон излучал своего рода благостный энтузиазм, стоя у дверей церковного зала. Очевидно, соберется большая аудитория, и в промежутках между елейным: «Приятного вечера, как хорошо, что вы пришли», он обсуждал, мудро ли будет вынести несколько старых стульев из кладовой. Было только 7.20 вечера, но зал был заполнен уже на две трети. Он знал, конечно, почему: из-за выступления степ-труппы младшего класса «Воскресной школы», которое обеспечивало обоюдовыгодное гарантированное привлечение всех мам, и тетей, и бабушек.
– Здравствуйте, миссис Уолш-Аткинс. Как мило, что вы пришли. Всего несколько мест осталось у сцены…
Он отправил двоих ворчащих подростков за дополнительными стульями, и обратился со своим букетом церковного дружелюбия к следующему прихожанину:
– Добрый вечер, сэр. Как хорошо, что вы пришли. Вы приезжий или…?
– Нет, я здесь живу.
Новичок вошел в зал и сел сзади с кислым выражением на лице. Он дал пять пенсов девушке с красивыми косичками, которая подошла к нему, и засунул программку в карман. Что за день! Почти шесть часов от Кесуика через Ившем: однополосное движение севернее Стоука; множество заторов за Бирмингемом, с перекрытием любого проезда почти на час по бесплатной трассе; потоки разлившихся вод на последних тридцати милях и дурацкие грузовики, вообразившие себя быстроходными моторными лодками… И это, так называемый праздник!
В хорошую погоду (в этом он не сомневался) вид из его спальни в отеле был бы воистину прекрасен; но туман, опустившийся с окружающих холмов, был настолько плотным, что невозможно было рассмотреть под окном даже газон с белыми стульями и столами – одна белая пустыня. Некоторые из его коллег-отдыхающих сели в машины и уехали на поиски (предположительно) какого-нибудь менее перепачканного пейзажа; но большинство только сидели и читали триллеры в мягких обложках, играли в карты, ходили купаться в крытый бассейн с подогревом, ели, напивались, говорили непрерывно, – а вообще им удавалось выглядеть гораздо менее несчастными, чем Морсу. Он не мог найти сносно привлекательных женщин, над которыми не нависали бы их мужья, а те немногие, кто сидел без присмотра в коктейль-баре были либо слишком заурядны, либо слишком стары. В своей спальне Морс обнаружил листок, на котором было напечатано стихотворение Роберта Саути «Как воды стекают в Лодор»; но он чувствовал, что даже поэту-лауреату редко приходилось опускаться до такой банальности. И вообще, спустя всего три дня, Морс слишком хорошо понял, как воды стекают в Лодор: они выливаются как из ведра, косыми беспрерывными четкими линиями из свинцового неба.