Волшебная книга Эндимиона, стр. 4

— Бред! Я ведь вижу, ты сейчас занят новой работой. Разве нет? — Он одобрительно похлопал рукой по одному из рычагов печатного станка, словно выражая ему свою благодарность. — Что на этот раз? Альманах? Учебник? Свидетельство об отпущении грехов?

Герр Гутенберг поднял голову.

— Нет, Иоганн. Я хочу напечатать Библию. Большое, полное и потому, надеюсь, выгодное издание.

Фуст вскочил с места, приблизился к моему хозяину, опустил ему на плечо унизанную драгоценностями руку.

— Тогда позволь мне подбросить еще, как говорится, дровишек в костер! Еще восемьсот гульденов на осуществление столь великого дела — для города, для всей Священной империи! [1] Подумай, что это сулит! Богатство, славу! Звание почетного горожанина! Память в веках!

— Ну и какие у тебя условия? — спросил мой хозяин, глядя прямо в лицо гостя.

Я начал уже понимать, что тот одержал победу. Хотя, в чем она выражалась, знать не знал. Просто лицо у герра Гутенберга было как у застигнутого врасплох ребенка.

— Условия? — переспросил Фуст, довольно потирая руки. — Я хочу иметь право интересоваться всеми твоими… нашими… делами, а также использовать твое оборудование, когда и где будет необходимо.

При последних словах его взгляд остановился на мне, словно я тоже относился к этому оборудованию, и холодок пробежал у меня по спине. Я поежился.

— А что у тебя здесь, Фуст?

С тем же почти детским выражением лица мой хозяин ткнул пальцем в сундук, с крышки которого на меня пялились страшные, презрительные и насмешливые рожи, а капельки растаявшего снега кроваво краснели на змеиных в отблесках пламени очага.

— В этом сундучке, — небрежно ответил Фуст, — всего-навсего особого сорта бумага, изготовленная по моему собственному рецепту… В мое отсутствие за ней приглядит Петер, — добавил он, а мы с Петером обменялись взглядами, и этот парень начинал мне нравиться.

— Петер, если ты покажешь этому немтырю, что надо делать, — опять заговорил Фуст, — он будет помогать тебе, если потребуется.

Судя по тому, как он скривил губы, предложение тоже не вызвало восторга у Петера, и я понял, что он рассчитывает на несколько иную роль при своем хозяине, а вовсе не на должность слуги для всех.

— Итак, Гутенберг, что ты мне ответишь? — Тон, каким это было сказано, давал понять, что время размышлений окончено: пора решать.

Мой учитель посмотрел на кучу монет, разбросанных по столу, на меня, снова на деньги и нерешительно, с опаской кивнул.

— Превосходно, — сказал его гость.

Он плюнул на ладонь и протянул ее моему хозяину, который с еще большей неохотой и опаской пожал ее.

— Утром заключим соглашение, — решительно заявил Фуст. — Я приглашу нотариуса. А до тех пор… желаю доброй ночи.

Петер, по-видимому, не совсем понял, что ему делать, и намеревался сопровождать хозяина, но тот оттолкнул его с дороги и направился к дверям, на ходу пробурчав:

— Уверен, у герра Гутенберга найдется для тебя ломоть хлеба и кружка пива. Насколько понимаю, сейчас он уже не такой нищий, каким был раньше. Не правда ли, Иоганн?

Это были последние его слова, после которых он быстро спустился по лестнице и вышел из нашего дома, оставив нас всех, но особенно Петера, в некотором недоумении. Впрочем, мой хозяин, наверное, уже неплохо знал характер и манеру поведения этого человека, потому что, чуть заметно пожав плечами, сказал мне, чтобы я покормил Петера, устроил на ночлег и, в общем, сделал все, чтобы тот чувствовал себя как дома.

После этого герр Гутенберг пожелал нам обоим доброй ночи и отправился к себе в спальню, не забыв захватить лежавшие на столе монеты.

Пока я готовил места для спанья, Петер слонялся по мастерской, смотрел на разбросанные инструменты, притрагивался к ним, поднимал, взвешивал на ладони. Дотошный парень… Даже дернул одну из ручек пресса, в результате чего деревянная рамка с шумом упала на мраморную подставку. Петер отскочил от машины, утихомирился и занялся более важным для себя делом.

Более важным было разглядывание своей персоны в нескольких зеркалах, висевших на стене. Бормоча что-то под нос, он с горделивым видом, словно красавец-петух, расхаживал от одного зеркала к другому, любуясь своим отражением. Посмотреть и правда было на что — он выглядел довольно привлекательным: выразительные карие глаза под густыми бровями, прямой нос, зачатки светлой бороды. Видимо, он был доволен своей внешностью и следил за ней, потому что в том багаже, который мы выгрузили из саней, помимо рукописных книг, пузырьков с чернилами и перьев, я увидел немало пакетов с высушенными целебными травами и флаконы с различными мазями и притираниями.

Перед тем как растянуться на постели, он сунул пальцы в один из своих пакетов — там был растертый в порошок шалфей, я узнал по запаху — и почистил этим порошком зубы. После чего плотно завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

Убедившись, что он крепко спит, я подошел к их сундуку и опустился возле него на колени. Мне не давали покоя изображенные на крышке и по бокам фигуры, и особенно — две змеи, не то жалящие, не то целующие друг друга. Освещенные огнем догорающего очага, они выглядели еще более таинственно и зловеще, нежели раньше.

Я уловил какое-то движение внутри сундука. Еле слышный шорох, словно легкое дуновение ветра. Я приблизил голову к крышке, прислушался. Да, там что-то жило и нашептывало мне об этом прямо в ухо.

Я осторожно провел рукой по выпуклостям на стенках, наткнулся на металлические змеиные головы и в страхе замер, вспомнив грозное предупреждение Фуста.

Но ничего не произошло. Я отнял руку и внимательно осмотрел изображение змей, решив, что это всего-навсего какой-то хитрый замок. Никаких секретных пружин или кнопок я не обнаружил, крышка оставалась плотно закрытой. Однако под ней не утихало шуршание.

В очаге внезапно раздался треск, огонь вспыхнул ярче, и я вскочил на ноги. Петер пошевелился, что-то пробормотал, выпростал руку из-под одеяла. Я подумал, он хочет схватить меня, но с его губ сорвалось имя Кристина. Он повернулся набок и снова погрузился в сон, даже начал легонько похрапывать.

Но все равно я решил не рисковать и не давать волю своему любопытству, чтобы на меня, чего доброго, не обрушился гнев господина Фуста, чье появление в нашем доме стало казаться мне предвестием каких-то неприятных событий. Каких? Я не знал, но предчувствие давило все сильней.

Я лег на свою постель и долго лежал без сна, вспоминая, как этот человек смотрел на меня — так, наверное, охотник смотрит на дичь, которую выбрал или хочет выбрать для охоты на нее…

Но почему я? Ведь ему был нужен мой хозяин, герр Гутенберг, и с ним он вроде бы пришел к соглашению?

И еще я думал… не мог не думать о том, что же все-таки находится в сундуке.

Сон в конце концов сморил меня, окутав, как снежный покров землю за стенами нашего дома.

Колледж Святого Иеремии, Оксфорд

Глава 1

Блейк взглянул на часы, глубоко вздохнул. Почему она так задерживается? Ведь обещала закончить все свои дела еще полчаса назад. Он побарабанил пальцами по корешкам книг на ближайшей полке. Чем еще здесь заняться? Ох, эта мама! Всегда она…

С помощью стремянки на колесиках он уже некоторое время назад облазил несколько книжных полок в этой комнате, выбрал самые крупные и тяжелые тома, отнес на столик у окна и перелистал. Так, для интереса. Бумага в них была толстая, буквы тоже. Они казались выпуклыми, окаменевшими — хотелось их потрогать. Он так и сделал перед тем, как закрыть обложку. Большая часть книг, которые он успел посмотреть, была написана на незнакомых языках и еще поэтому не вызвала никакого интереса. Скорей бы вернулась мама!..