Арканы Мерран. Сбитый ритм (СИ), стр. 56

Пока я пыталась справиться с потоком эмоций, брат Явон прошёл вперёд.

- Да не затмится Великий Апри, брат Халнер. Вот, извольте получить клиента. Только умоляю, в следующий раз регистрируйте своих людей вовремя и как положено.

- Да не затмится Великий Апри, брат Явон. Я же написал, обстоятельства экстренные, бумаги не успели поступить. Ну, вы же знаете нашу бюрократию...

Халнер сказал что-то ещё, но я прослушала. Боги! Что мне делать со всем этим дальше?! Траурная ленточка, как же. Ещё в Озёрном всё было понятно, да и сам сказал потом, почти прямым текстом. И вообще, зацепок хватало. Со стороны, может, и не заметно, а при близком общении всяко больше всплывает. Но сложить одно с другим я и не подумала. Идиотка.

…Только не смотреть на него сейчас. Только не смотреть…

Брат Явон кивнул бойцу за стойкой:

- Выпускай.

Что-то щёлкнуло, над косяком засветился камень, дверь распахнулась.

Я шла, подшаркивая, по пустому гулкому коридору, и до крови кусала губы. Рядом, по одному шагу на два моих, двигался такой знакомый и совершенно чужой, брат-инквизитор, Халнер Хайдек.

***

Крепкий солёный ветер бил в лицо, раздувал куртку, трепал волосы. Казалось, он дует одновременно со всех сторон: как ни повернись, куда ни приткнись, всё холодно. Далеко впереди и слева огромный диск Апри величественно опускался к кроваво-красным облакам. Сейчас, на закате, особенно заметна большая выщерблина – наползающий на светило Атум. Что ж, зима близко. Днём-то ещё более-менее, а вот ночи окончательно похолодали. По словам местных, в Туманном море начались «шторма», то-есть водные бури, настолько страшные, что всякое судовое сообщение прекратилось. Даже здесь, в глубине Пенного залива, в берег вгрызались валы почти в человеческий рост. И это только отголоски! Что же творится там, за дрожащим от волн горизонтом? Даже подумать страшно.

Я сидела, обняв колени, на вершине одной из облагороженных дюн главного городского пляжа, и смотрела на колыхающуюся линию. Даль. Великая бушующая даль без возраста и времени… Порой взгляд соскальзывал чуть вправо, туда, где на повороте залива виднелся конец другого, скального, пляжа. Того самого пляжа, где недавно ретивые сопротивленцы справляли любовную требу Духам, а после – чистили ряды от «предателя». Да уж. Интересно, что хуже – медленно тонуть в жиже водорослей, или сгорать под солнечным стеклом?

За спиной зашуршало, скрипнул песок. Я распрямилась. Не оборачиваясь, спросила:

- Ну чего?

- Ничего. Ждём, - Халнер встал так близко, что я почувствовала тепло, - всё собрано, но Дарн опять ускакал каяться. Всё пытается выцарапать у торгашей обратно хоть корку хлеба. Это после вчерашнего-то! Наивный.

Я фыркнула. Да. Художественный руководитель еретиков – не та персона, которой можно возвращать предоплату аренды земли или возмещать ставшие ненужными заказы.

- Интересно, когда до него дойдёт… А Лили что?

- Уснула наконец-то. Элви усыпила её чем-то. Не ходи туда, ни к чему это.

- Я к ней? Сама? Мне оно надо? – я вскинула голову и посмотрела на перевернутого Хала, - или «добровольный помощник» должен и в такое лезть?

- Ой-йй, не начинай опять, - поморщился Халнер и сел рядом, - лучше скажи, с тобой из свободолюбцев театра разговаривал кто?

- Нет. Пока сторонятся. А вот ты расскажи-ка лучше, что твои братцы-инквизиторы говорят? Ради чего спектакль?

- Какой спектакль?

- С казнью, - фыркнула я и просеяла по ветру горсть песка.

Нет, всё-таки жаль, что Дарн не пошёл на последнее представление своих артистов. Лопнул бы от злости: такая толпа народу, и ни одной монеты в кассу! А уж речи… Как там? «За ересь! И пропаганду ереси! Оттарион Ойдек и Пертер Лирн! Приговариваются! К казни! Через линзу! Да очистят их! Лучи! Великого Апри!» И ликующий рёв толпы в ответ: люди отвыкли от подобных зрелищ. Вместо скучного молебна еретиков жарят! Как в церкви на витражах! Ух!

- Нет, ну правда, Хал, ну это же не суд, а пародия! Приговор на второй день после задержания!

- Увы. В делах о ереси у церкви… м… небольшой приоритет. Главный епископ Жемчужного - фанатик, каких поискать, а лорд Жемчужного ему в рот смотрит. Ну, братья и решили не препятствовать. Себе дороже.

- Ясно.

Я зло сплюнула попавшие в рот песчинки, и снова посмотрела на море. Идиоты. Теперь вся Империя услышала про Сопротивление, про его идеалы и цели. История покатится, обрастая подробностями. И если газеты ещё можно будет приструнить и проконтролировать, то шушуканье черни – нет.

- Ладно. Ты мне скажи лучше, с телами-то что?

- Ничего. Это же Ступени были… На казни очистили страданиями, теперь отпевают «головешки» в монастыре, пока не пройдёт срок искупления… Что? Летом? Понимаешь... как бы объяснить… приговор очищения под линзой в каждом округе трактуют по-своему. Селестина акккуратистка, да и я не любитель рассусоливать. Ересь с поличным, приговор, казнь. Великий Апри в любом случае примет всех, страдали они или нет.

Примет, примет, куда денется. Ступени у них, угу. Лестница. Восемь дырок в теле. Восемь! Планомерных дырок, из которых смертельная только одна, в сердце. Последняя. А до неё…

Сначала – выкрики про свободу, равенство, кровавый режим; потом, когда первые солнечные зайчики скакнули по коже и начали припекать, призывы к Апри. Не к Духам, к Апри! Потом стоны. Потом крики. И, наконец, монотонный вой. Вой, которому вторила Лилиан, невесть как сбежавшая из лагеря, и повисшая на руках прибежавшего следом Трена. А вот он, хоть и главарь ячейки Сопротивления, старательно отворачивался от действа, и вообще делал вид, что ничего не происходит. Шашлычки не понравились, видите ли. Как и остальным сопротивленцам: ни один из вопивших ранее про братство и свободу, на казнь товарищей не пришёл. Провожала ребят только я, по решению суда (как свидетель по делу, в назидание), да Халнер, который вел бумажные дела театра, и всегда представлял его на тех официальных мероприятиях, куда не желал идти Дарн.

- Знаешь, Белочка… это ведь я когда-то научил Отто Высокому языку, - вдруг тихо проговорил Халнер, отворачиваясь к морю, - старик Ог очень просил. Всё хотел, чтобы сын выучился и приличным человеком вырос. И, знаешь… у мальчика были все шансы. Способности. Память просто фантастическая – Книгу Апри за четыре дня наизусть выучил. Но потом…

-…потом этот самый Апри его и изжарил, потому что пацан заигрался в бумажки!

- Нет, Кети. Не Апри. Люди, - Халнер повернулся обратно, и буквально высверлил меня взглядом, - всё, что люди делают с собой и с другими, они делают сами. Великий Апри просто светит в небесах. Одинаково для всех. А выбор, любой выбор, делаем только мы. И каждый такой выбор всегда стоит чьей-нибудь жизни. Тебе ли не знать.

Теперь уже я отвернулась и сощурилась на заходящее солнце. Несколько облаков висело поперёк кроваво-красного диска, будто кривая усмешка. Что, Великий Апри, смешно? Конечно, смешно. Как не посмеяться над людьми! Над ребятами, которые хотели что-то менять в огромном государстве, забыв, что начинать надо себя. Над слабовольным лордом, не имеющим своего мнения. Над епископом, ослеплённым тщеславием, ведь он осенён благодатью Апри, ему лучше знать, кто виновен! Прицепился к двум дурачкам, и не в курсе, что под носом уже настоящие жрецы Духов поливают уже настоящих еретиков морской водой, подбадривая ритуальное совокупление, а затем и жертвоприношение.

Хотя, как выяснилось, Великий Апри тоже любит жертвы.

- Что я знаю, всё моё. Но теперь-то что? Что мне теперь-то делать, а, брат-куратор?

В берег врезалась волна, настолько огромная и сильная, что солёные брызги долетели даже до нас. Халнер вздохнул, пожал плечами и тоже уставился на горизонт.

Глава 19. Многоточие

Дорога до следующего города оказалась нелёгкой, хотя и близкой. Высоченный Императорский хребет взмывал к небу почти вертикально, горные тропы петляли узкими лентами, редкие поселения ютились в крохотных долинах. После Нижнего Перевала, дорога стала круче. В итоге, Дарн расщедрился, и посадил театр на ближайший канатный поезд. Гондолы бегали на тонких ногах с четырьмя вывернутыми суставами по крепкому канату, что паутиной раскинулся по хребту, а на крышах «транспорта» росли рожки-скамейки, всегда тёплые, и, главное, сухие. На одной из них я расположилась, дыша воздухом и наслаждаясь видами.