Арканы Мерран. Сбитый ритм (СИ), стр. 52

Сглотнув дурноту, я сосредоточилась, и перевела кристаллы Кади из ступени «ловец» в ступень «певун». Теперь вместо того, чтобы запоминать происходящее вокруг, камни начали повторять то, что только что видели. Я подправляла и усиливала картинку через камень иллюзий, а держалась она за счёт миллионов кристалликов Мирт, спрессованных когда-то в породу прибрежных скал.

Стоило опуститься мороку, как на высокий камень-волнорез взгромоздился полуголый мужчина. Его торс, давно потерявший упругость молодости, масляно лоснился в свете фонарей, а обмотанная вокруг бёдер расшитая юбка то и дело порывалась взлететь и открыть гениталии.

- Имущие в сердце наследие Духов! Внемлите! Внемлите! Вот первый закон: из тьмы мы приходим, во тьму и уходим, и только любовью пробудится Он! – проорал жрец и начал поливать народ мощносй струёй… морской воды, выходящей будто бы из пустоты над его головой.

Любопытно. Пытаясь понять механизм маскировки, я даже подошла поближе. Зря: некий юноша вцепился в меня и попытался повалить на камни - видимо, хотел причинить любовь. Но любовь у нас не получилась, по причине с размаху отбитого мужского органа и моего поспешного бегства на прежнее место наблюдения. Вовремя: весь пляж рядом со скалой превратился в празднество плотского удовольствия. Удовлетворялись все со всеми, включая служанок-кадарг и даже одного секретаря-осмора, неведомо зачем притащенного на праздник. Теперь понятно, откуда в Жемчужном столько помесей перерожденцев!

К тому моменту, как вся эта радость дошла до готовности совокупляться не только телом, но и разумом, у меня уже конкретно слипались глаза: корректировка иллюзии тянет силы, голова дурная, желудок бесится, пить нельзя. Недосып, опять же. Так что, когда из темноты над морем выплыла белая ладья, освещённая переливающимися радужными огоньками, я захлопнула рот на половине зевка и сплюнула. Если они и сами умеют маскироваться так, что хрен заметишь, зачем им я?!

- Прошу вас, прикрытие на полную мощь, пожалуйста, - сказал Марш.

Он как раз доел своё тошнотворное пирожное, и теперь стряхивал крошки с широких полей шляпы. Мысленно пожелав молодому человеку долго и безрадостно совокупляться с каменными статуями, я залезла на «пирс» - плоский отросток скалы, к которому причалила лодка - и дёрнула за нити пространства, передвигая купол иллюзии.

Тем временем, из ладьи вышли трое мужчин и две женщины, все – в лёгких полупрозрачных балахонах, перехваченных на поясе серебряными цепочками. Бррр! Тут и так из-за ветра зуб на зуб не попадает, а эти щеголяют тут!

- Внуки и правнуки Духов! Предки с нами! – вскричал, вскидывая руки к звёздному небу, один из мужчин.

На его груди висел сборный медальон дмик, усиливающий звук.

- Император, томящийся в клетке лучей солнца, скоро вырвется из оков! Вырвется, и вернётся в Великий океан Мерран!

Толпа взревала, послышались хлопки. Во горланят-то! На всякий случай я подкрутила купол, искажая звук.

- Но слуги солнца, врага нашего, не дремлют! Вспомните, вспомните аресты наших братьев! Вспомните недавнюю облаву, когда погибло трое сестёр, что не захотели предавать себя в черные лапы Инквизиции! Вспомните их! Поплачем же с морем…

Над толпой поплыли всхлипы, стоны и рыдания. Театрально заливаясь слезами, из гущи народа появился давешний жрец плотских утех. Взгромоздившись на пирс, он принялся снова брызгаться из своего «фонтана», на сей раз, крутясь во все стороны. Да монторп их! Пришлось подвернуть пространство, чтобы капли не попали на меня. Когда запас воды иссяк, к краю пирса-сцены подошли две жрицы.

- Пройдём, пройдём же дорогой плача! – хором сказали они, и указали на узкую лестницу, вырубленную в скале.

Незаметные до сего момента, ступени тут же осветились, будто светляков вмонтировали в камни. Ничего себе! Жрицы гуськом пошли наверх, распевая что-то неразборчиво-пафосное. Толпа двинулась следом. Дождавшись, когда оставшиеся жрецы замкнут процессию, я повесила перед пирсом автономный занавес-иллюзию «далёкие светящиеся столики», поцапалась с Маршем, кому идти вторым, и потопала наверх.

Лестница привела к глубокой чаше с покатыми стенками и плоским дном. По её краям - два желоба-террасы, на которых и разместилась толпа. Люди стояли очень плотно, стараясь держаться подальше от глубоких трещин, что раскалывали борта древнего сооружения. Жрецы же с комфортом разместились на большом уступе, нависавшем над чашей.

- Усильте, пожалуйста, иллюзию крыши, чтобы сверху не было видно свет, – пропыхтел за спиной Марш.

- Сам ты крыша! Тут что, патруль летает?

- Ну, вообще-то…

Его объяснения потонули в голосе, многократно усиленном дмиком и эхом.

- Внимайте! Смотрите! Знайте! Среди нас Меченый Солнцем! Он долго прикидывался верным соратником, но Духи открыли нам глаза! Смотрите и вы!

Из-за спин жрецов появилось два кадарга, которые вели нагого мужчину с мешком на голове. Та-ак. В моём мире подобное начало однозначно сулило бы жертвоприношение. Впрочем, в культе Духов они тоже, кажется, практикуются. Монторп их раздери! Знала бы, взяла б другие деньги!

Пленника толкнули вперёд. Подсечка под колени, ещё толчок. Он бухнулся у самого края жреческого уступа. Один из кадаргов сорвал мешок с головы – грубо, вместе с клоком волос. Пленник часто-часто заморгал, затравлено озираясь. В свете множества фонарей и факелов, синева под его глазами казалась чёрной, словно у трупа, а губы побледнели так, что почти полностью слились лицом. О боги! Да это же Анкер! Тот самый непомерно удачливый любитель животных, который снимал мне Орры! Это он-то предатель?! Я же следила, я же однозначно доказала, что…

— Смотрите! Откройте глаза и смотрите! Узнаёте своего бывшего товарища?

Толпа взвыла. Анкер затрясся ещё больше, и принялся что-то кричать, но его тут же заткнул кадарг ударом в челюсть. Я сжала зубы и крепче вцепилась в пространственные нити. Идиоты! Какой из него агент Инквизиции или, тем паче, Инквизитор?! Восторженный дебил, который только и может, что восхищаться «мэтрами справедливости» и цитировать Духову летопись! А Инквизиция его не трогает, потому что смех один с таким связываться, да и дядюшка высоком церковном сане. А тут что? Своим же помешал? Ну, зашибись, а мне-то что теперь делать? У них что, так много спецов по Оррам?!

— О сопричастные Духам! Мы спрашиваем вас, как спрашивают самого себя: видите ли вы чёрную птицу вины, что витает над головой этого нечастного?

Жрецы разом вскинули руки. Толпа примолкла.

— Приглушите, пожалуйста, свет. Люди должны видеть в полутьме, — сказал Марш.

Какой всё-таки странный у него голос. Низкий, а при этом звонкий, словно шипение рассерженной гадюки!

Стоило примаскировать свет факелов, как над головой Анкера начали метаться чёрные тени, смахивающие на морских летучих мышей.

— Видим! Видим вину! Смерть! Смерть предателю! – завизжала толпа.

— Смерть? Вы уверены? Ну что же! Да будет так! Духи примут его плоть, растерзают его душу, упокоют в великой тьме океанских глубин!

Едва жрец договорил, как кадарг со всей силы пнул Анкера в спину. Отчаянно вереща, юноша кубарем полетел на дно чаши. Его покрывал слой старых водорослей, поэтому Анкер не разбился. Однако левая нога выгнулась под неестественным углом. Юноша завыл – утробно, на одной ноте.

— Это что за хня тут происходит?! – обернулась я к Маршу, — я ж вполне ясно сказала, что он просто удачливый, больше ничего!

— Мы уже поблагодарили вас за хорошо проделанную работу, — невозмутимо сказал Марш, слегка поклонившись, — а теперь мы делаем свою. И, кстати, простите великодушно, но вы уверены, что такое послабление иллюзии соответствует требованиям заказа?

— К-каким таким тре…

Я вдруг поняла, что не держу иллюзии, а мало-мальская маскировка держится на одной только инерции кристалликов Мирт.

— Да свершится правосудие! – донеслось со стороны жрецов, — да славятся Духи!

Несколько голосов затянули гимн. Плохая идея: многократное эхо превратило нестройное пение в полную какофонию. Бедные мои уши…