Арканы Мерран. Сбитый ритм (СИ), стр. 34

- Потом в армии боевой сан и принял, - тихо сказал Хал, причём таким тоном, будто это всё объясняло. Вообще всё.

- Ааа. Понятно, - сблефовала я, окончательно запутавшись, - а то смотрю, что это летом, и черные ленты.

- Чёрные ленты? Ну… да. Убийство же. Траур. Ну, твоё здоровье.

Траур. Точно. И как это я раньше не подумала? Вот что значит, не знать местных традиций! У нас вот траур синий.

Осилив ещё пару рюмок и стакан травяного сбора, я оделась и выскользнула в коридор – пустой, слава богам. До отсека добралась незамеченной. Вдвойне повезло, что Эвелин как раз куда-то вышла. Когда лекарка вернулась, я сидела на собранных вещах и готовилась слушать Обличающую Речь. Ожидания оправдались: по своему обыкновению, Элви уже сделала умозаключение, что происходило ночью. Оставалось только кивать и соглашаться, что нехорошо отвлекать рулевых от дороги, и что вообще мои понятия о приличиях стремятся к нулю.

Не прошло и часа, как поезд притрусил в нору, то-есть вокзал, и замер у настила. Но кожаные двери так и остались зарощенными. Гнусавый голос из-под потолка призывал сохранять спокойствие и что-то вещал о технических неисправностях. Из окон, обращённых к высокому зданию с вычурными узорами древесины, был хорошо виден белый дым. Затем побежали люди: сначала с чемоданами и в панике, потом со шлангами и в деловой суете.

Наконец, нас выпустили. Влажная жара окатила с головы до пят, в носу защипало от кисловатого запаха. Тут же захотелось вернуться обратно в змею, тем более, что воздуховод уже починили, и по «коридорам» гулял прохладный ветерок. Увы - пришлось вытаскивать пожитки и собираться в кучу. Непростая задача: внутрь здания вокзала никого не пускали, входы и выходы от загонов со «змеями» перекрыли проверочные заставы. Ритм транспорта явно сбился. Люди нервничали, места всем не хватало. Кто-то искал свою змею, которая теперь отправлялась не в то время не из того места, кто-то без очереди лез на выход, кто-то бранился последними словами.

Постепенно мы придвинулись почти вплотную к выходу в город. Застава расположилась в воротах высокого забора, который примыкал к углу вокзала. Я подошла к зданию и упёрлась лбом в огромное окно. Уф, хорошо... Нет, к жаре я, конечно, привыкла, но у нас-то она сухая. А тут духота и влажность. Уф… внутрь вокзала бы попасть, там хоть густая тень. И что-то, похожее на снег…

Под ногами прошуршало. Глянула. Затоптанный листок желтоватой Мерранской бумаги, той, которая хрустела, но не мялась. Печать плохая - краска оставляла следы на руках. Текст на двух языках, простом и Высоком, в две колонки. Заголовок - «все люди, все равны!» Ну да, ну да. Только у кого оружие, тот всё равно равнее. По основному тексту рассыпаны фразы вроде «когда право становится бесправием, сопротивление становится долгом», «свобода совести – одна на всех» и далее в том же духе. Внизу призывно мелькало «Сопротивление преступной власти – твой долг перед Империей!».

- Ого! Что это? – пропыхтел над ухом Отто.

Парень походил на варсумкую ящерицу в период линьки: чуб всклокочен, мышцы просвечивают сквозь тонкий слой кожи, сзади тянется мокрый след. Я молча протянула листовку.

- Во даююют… - протянул силач, старательно подавляя улыбку.

В следующий момент подошла Эвелин, листок перекочевал к ней. Быстро пробежав глазами текст, лекарка заломила одну бровь и выдала:

- Ну хотя бы.

- Прячь! Прячь! – вдруг зашипел Отто.

Листок нырнул в личное подпространство. Я повернула голову и увидела, что в нашу сторону смотрят солдаты с заставы. Эвелин тоже их заметила и приветливо улыбнулась, пожимая плечом. Потом она состроила грустное лицо, кивнув на толпу. При этом тесёмки на вороте лёгкого платья ослабли. Полотно чуть соскользнуло, приоткрывая ключицы. Бойцы на заставе сразу ободрились и сочувственно покивали, тут же забыв, что за несколько секунд до этого сочли наше поведение подозрительным. Ну и дисциплина…

Довольно скоро подошла наша очередь проходить «кордон». Ставшая уже привычной проверка личности по крови, краткий досмотр вещей, несколько нехитрых вопросов. Так же удалось перекинуться парой фраз с бойцами, что тёрлись с внешней стороны ограды и подмигивали Эвелин. Короткий разговор дополнил версию событий, которую мы слышали в толпе: незадолго перед нашим приездом кто-то выпустил в здании вокзала «снежные дымы» – штуку безвредную, но впечатляющую. Сначала все подумали, что пожар. Пока то да се, кто-то успел намалевать на стенах лозунги и раскидать листовки.

- Поймали кого?

- Неа. Ну то-есть пару каких-то мудиков загребли, но монторп их знает, чего они… может вообще шваль привокзальная. Пусть, вон, Инквизиция разбирается, – боец кивнул наверх, где кружил птицеящер с чёрным оперением, - и да, если увидишь листик похабный – неси нам. А то Инквизиция найдёт – сразу срок вломит.

- За что? За то, что прочитали? – удивилась я.

- За хранение дольше чиха! Пять годов трудового, чтоб ты знала. А за распространение – рудники, или вовсе костёр, эт смотря сколько найдут.

- Ого…

- Чего «ого»? Наш лорд, храни его Великий Апри, вообще вон закон планирует, чтобы за всё костер. Ваще за всё.

- Мда… Весомо…

В этот момент офицер, наконец, заметил неуставное поведение, и двинулся к нарушителям недвусмысленно-пружинящей походкой. Ой, влетит теперь бойцам… Мысленно пожелав ребятам удачи, я быстро ретировалась.

***

Лорд-наместник Ириан приветил театр весьма радушно. Место под шапито отвели в очень выгодном месте - на окраине Старого города, между зажиточными кварталами и районом кабаков. Под жильё вообще дали целую гостиницу, причём приказали её хозяину уменьшить цену вдвое. Огромные афиши по всему городу, заранее проданные билеты, шумиха в газетах. Дарн повизгивал от восторга, пересчитывая Высоких в зале. Публика валила валом, деньги текли рекой.

Представления шли по накатанной. Я окончательно освоилась с иллюзиями и камнями, работа на сцене превратилась в рутину. Но одно осталось по-прежнему: огромные букеты и подарки в дорогих упаковках отправлялись в мусорку не раскрытыми, а я подолгу сидела, рассматривая узоры Орр. Трёклятая проволка уже срослась с моим телом, и перестала напоминать о себе при каждом движении, и только золотые завитки, похожие на татуировки, выдавали моё положение. Но отчего-то именно сейчас я особенно остро осознала, что целиком и полностью нахожусь в чужой власти, и не то что сбежать, даже прогуляться дальше определённого расстояния не могу. Поэтому все, что оставалось – ходить по ближайшим кабакам.

И медленно спиваться.

- Между пятой шестой промежуток небольшой! – вскричал Маро, тасуя полные чарки, словно игральные кости, - ать, ать, ать! Эви, сестёнка, харэ кукситься, пей давай!

Атмосфера кабака напоминала степные княжества Нор - тяжёлые кружки, весёлая музыка, совершенно развязные танцы – что ещё нужно, чтобы забыться? Только хорошая кампания.

На противоположном торце стола, Маро одной рукой тискал очередную девку, а другой разливал всем вино. По длинной стороне стола, у стены, почти весь диван занимал Отто. Силач сидел с очень серьёзным видом, и старательно слушал болтовню Лилиан. Её маленькие ручки то и дело касались огромных мускулов, заставляя силача краснеть и тушеваться.

На втором торце сидели мы с Эвелин. Лекарка кабаки не любила, но была вынуждена пойти, проиграв мне спор о свойствах цветного Пламени. Откуда ей знать, что есть миры, где дети прижигают Зелёным огнём разодранные коленки?

На второй длиной стороне, спиной к залу, сидело двое ребят из огнеходцев и… Равор. Ну конечно, Равор. Кто же ещё.

Он появился, едва театр устроился в Дельте. Точнее, парень вернулся из долины Хейдар, где залечивал серьёзную травму, и откуда была родом почти вся труппа. Естественно, он привёз артистам письма от родственников, за что его чуть что не носили на руках, ведь люди давно не получали новостей из дома. Кроме того, он оказался сыном Изабель, примы и нынешней любовницы директора, и теперь каждая кампания считала своим долгом позвать хлыща с собой. Впрочем, он всё равно ходил куда хотел, даже без приглашения.