Ловушка для охотницы, стр. 21
Целый вихрь эмоций промелькнул в ее глазах. И Коннор интуитивно почувствовал, что где-то совершил ошибку. Он силился понять, в чем же именно состоит его промах.
— Ты принес мне розы.
— Да.
— Я ненавижу розы. Моя помолвка…
Коннор едва не ударил сам себя. Идиот! Ведь он знал это, черт возьми! Ему было известно, что любимые цветы Эммы теперь — гвоздики. Пальцы сжали злополучный букет, словно желая раскрошить его в пыль.
Извиняющимся тоном Коннор произнес:
— Я — полный кретин. Прости. Я не подумал…
Эмма подняла голову. Ее прекрасные глаза наполнились слезами. Оставалось лишь молить бога, чтобы девушка не разрыдалась.
— Действительно, как следует не подумал, — грустно промолвила она. — Хочешь задобрить меня традиционным набором, с помощью которого обычно охмурял своих подруг? И надеешься таким образом все исправить?
— Эмма…
Развитие событий отклонялось от намеченного плана. Усилия Коннора пошли прахом. Мужчине казалось, что он вес глубже погружается в зыбучий песок. Отчаяние. Пытаясь загладить прежнюю ошибку, только ухудшил положение вещей.
— Я уже объяснила тебе, Коннор, — заговорила Эмма тихим, дрожащим от напряжения голосом. — Женщины, с которой ты провел ночь страсти, не существует. Она была актрисой, неплохо сыгравшей свою роль. А настоящая Эмма никогда не интересовала тебя.
Внутри у Коннора все дрожало от сильного волнения. Он лихорадочно подыскивал слова оправдания. Но разум отказывался служить ему. Коннор не мог даже говорить.
Он в очередной раз заставил Эмму страдать.
И осознание этого отозвалось в его душе доселе неведомой болью.
Чувство собственной вины заглушило все прочие.
Пропасть, разделявшая их с Эммой, продолжала стремительно расширяться. Коннору казалось, что он, сорвавшись со скалы, падает вниз, безуспешно пытаясь ухватиться за острые камни.
— Эмма, я снова совершил ошибку… — Он бессильно опустил руки, в которых по-прежнему держал подарки. — Но я хочу, чтобы мы с тобой оставались друзьями.
— Да не желаю я быть просто твоим другом, Коннор.
Каждое произнесенное Эммой слово кинжалом вонзалось в сердце Коннора.
— Почему? Что в этом плохого? — тяжело дыша, спросил он.
— Потому что… я люблю тебя, Коннор Райли.
— Эмма…
— Пожалуйста, не говори больше ничего, хорошо? — Девушка сделала предостерегающий жест рукой. — Прошу тебя. — Эмма попыталась рассмеяться, но из ее горла вырвался лишь прерывистый стон. — В случившемся виновата я одна, мне и расплачиваться за ошибку. И я справлюсь, поверь. — Эмма смахнула рукой катившуюся по щеке слезу.
Грудь Коннора сдавили невидимые гигантские тиски. Он не мог дышать. Сердце забилось сильнее, а руки так и порывались обнять девушку. Но Коннор знал, что, едва он попытается прикоснуться к Эмме, та немедленно оттолкнет его.
И он продолжал стоять словно каменный истукан, в то время как самая дорогая, самая близкая для него женщина безмолвно роняла слезы.
— Я больше не хочу быть твоей любовницей, Коннор, — наконец произнесла Эмма. Глаза ее сверкнули стальной решимостью. — Не смогу заниматься с тобой любовью, зная, что ты никогда не станешь моим, понимаешь? И я не смогу быть тебе другом…
Она умолкла, тяжело дыша, не в силах совладать с нахлынувшим шквалом эмоций.
Коннор подошел к девушке ближе.
— Эмма…
— Нет. Наша дружба ушла в прошлое. И я больше не желаю выслушивать рассказы о твоих приключениях, о бесконечных свиданиях с блондинками, брюнетками, рыжими…
Гнетущее осознание вины породило новое чувство, завладевшее Коннором.
Впервые в жизни он ощущал себя абсолютно беспомощным.
И ничего не мог с этим поделать.
— Уходи, Коннор, — тихо промолвила Эмма, в то время как слезы продолжали катиться по ее щекам. Отступив назад, она снова потянула на себя дверь. Потом добавила:
— Ради нас обоих. И больше не возвращайся сюда никогда, пожалуйста.
Дверь закрылась. Коннор с букетом роз и коробкой конфет в руках остался один, в полной темноте.
Летняя ночь, опустившаяся на Бэйуотер, не принесла прохлады. Жара не спадала, однако тело Коннора Райли колотил сильнейший озноб.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Утром Эмму ожидали грузовой пикап, нуждающийся в замене распределительного вала, малолитражка с отказавшими тормозами и мучительная головная боль.
Ночью девушка долго плакала и почти не спала.
Новый день не принес ей никакого облегчения.
Эмма казнила себя за неосторожное признание в любви, неожиданно для нее самой сорвавшееся с уст. Ну почему она не смогла удержаться? Поставив локти на письменный стол, девушка обхватила голову руками, вновь и вновь вспоминая выражение лица Коннора в миг, когда она произнесла три роковых слова, способных посеять панику в сердце любого мужчины.
— О боже, — простонала девушка, тяжело вздохнув. — Эмма, ты полная идиотка. Нельзя было говорить ему это. А теперь он знает. И, вероятно, даже испытывает к тебе жалость…
Рывком вскочив из-за стола, она направилась к двери, ведущей в гараж, но в следующую секунду передумала и осталась в кабинете. Потом неподвижно замерла у окна. Эмма не могла заставить себя войти в гараж. Она боялась, что механики заметят ее красные, заплаканные глаза. Никто не должен был узнать о боли, терзающей ее глупое доверчивое сердце.
— Наверное, мне придется продать мастерскую, — в отчаянии прошептала Эмма. — Уехать из этого города… нет, из этого штата. — Девушка безуспешно пыталась взять себя в руки. — О господи. Я в панике. Что творится со мной?
Впрочем, нет, она никуда не уедет. Бегство — удел малодушных. Это не в ее характере.
Она должна зажить своей обычной размеренной и упорядоченной жизнью, и тогда рано или поздно прежнее спокойствие возвратится к ней. Нужно настроиться на позитивный лад. Вот решение проблемы. Думать только о хорошем.
Любимая работа поможет ей забыть о Конноре.
И все вернется на круги своя.
— О господи, я пытаюсь обмануть саму себя. — Эмма тяжело вздохнула, мечтая в данный момент лишь об одном — после бессонной ночи прилечь где-нибудь и уснуть. Но если бы, проснувшись, она перестала поминутно думать о Конноре… Нет, не думать о нем уже не получится.
И общаться с ним все равно придется. Городок-то маленький. Но теперь, когда их отношения резко изменились, она должна научиться жить по-новому.
А душевные раны затянутся. Лет через несколько — обязательно.
Эмма глухо простонала. И вдруг заметила фирменный фургон цветочного магазина, сворачивающий с Мэйн-стрит к мастерской. Опять цветы. Какие на этот раз?
— Он просто издевается надо мной, — пробормотала девушка, решительно распахивая дверь. Она зашагала по территории парковки навстречу посыльному.
Солнце пекло нещадно, воздух дрожал от жары, и даже асфальт под ногами плавился. Но, несмотря на столь экстремальные условия, Эмма приготовилась держать оборону. И она не собиралась принимать букеты от Коннора. И не нуждалась в его извинениях.
Девушка хотела лишь одного — ускорить течение времени, чтобы эта печальная история побыстрее ушла в прошлое.
— Эмма Джейкобсен? — прокричал посыльный, выпрыгивая из фургона. В руках у него была длинная белая коробка, перевязанная пурпурной лентой.
— Да, — ответила Эмма, приказывая себе не злиться на мальчишку, ведь он ни в чем не виноват — просто выполняет свою работу. — Но, если коробка предназначается мне, пожалуйста, верните ее отправителю.
— Что? — посыльный, молоденький парнишка со светлыми, смешно топорщившимися в разные стороны волосами, опустил солнечные очки на кончик носа. Он в недоумении посмотрел на Эмму поверх оправы. — Вы не хотите забрать подарок?
— Нет, не хочу.
Парень рассмеялся.
— Меня предупреждали об этом, но я не поверил. До сих пор не приходилось сталкиваться с отказами.
— Значит, я буду первой, — усмехнулась Эмма, слегка раздосадованная тем, что Коннор предвидел ее нежелание принять букет. Резко повернувшись, она направилась к мастерской. Голос парня заставил ее остановиться.