Записки из чемодана Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его с, стр. 72

Километрах в 10 от Люблина в лесу был расположен большой склад боеприпасов 1-го Белорусского фронта. В связи с предстоящими наступательными операциями было сконцентрировано большое количество авиабомб, артснарядов и других взрывчатых веществ. Для поддержания порядка, очистки от смазки снарядов и авиабомб и прочих работ в склад привлекались местные жители из числа поляков.

В одно утро раздался страшный взрыв. Я быстро собрался и выехал на автомашине по направлению взрыва. Не доезжая 3–4 километра, вижу, что из населённых пунктов народ вышел в поле, так как в эти населённые пункты долетали неразорвавшиеся снаряды, а были случаи, когда они и взрывались.

Подождав немного, я стал продвигаться в сторону склада. Взрывы утихли, в лесу я увидел, что в местах, где были боеприпасы, образовались громадные воронки, деревья были вырваны и обожжены. Ни одного человека поблизости не было. В последующем я расспросил местных жителей, где находятся офицеры и солдаты, которые охраняют этот склад.

Мне показали деревню. По прибытии туда я нашел начальника склада и других офицеров в полной растерянности. Из предварительных расспросов я установил, что взрыв произошел в одном из хранилищ, где работали поляки, а затем взрывы перекинулись и на другие хранилища.

Одним словом, как потом мы подсчитали, количество взорвавшихся снарядов было настолько велико, что командованию фронта пришлось думать о восстановлении, с тем чтобы не сорвать предстоящую наступательную операцию. Ущерб был нанесен значительный.

Мне пришлось принять соответствующие меры к расследованию всех обстоятельств, но выяснилось, что из числа поляков, работавших в день взрыва, ни одного человека в живых не осталось. Поэтому пришлось лишь ограничиться тем, чтобы сообщить польским органам госбезопасности фамилии погибших для того, чтобы установить их связи и знакомства, через которые можно было бы дойти до организаторов взрыва.

Два пуда золота. 1944 год (октябрь-декабрь)

Я продолжал находиться в Люблине в связи с напряжённой обстановкой: и работал, и учил, помогая органам госбезопасности Польши, как бороться с контрреволюционными элементами.

…В Люблине сконцентрировалось много «аковцев», хочу привести один пример по разоблачению командующего 3-го военного округа Армии Крайовой, который находился на нелегальном положении.

По агентурным данным нам была известна только внешность этого руководителя: выше среднего роста (около 50 лет), солидный, полноватый, круглое лицо, короткие усики, военная походка и тёмно-зелёное пальто-реглан.

Этот военный округ АК имел свои войска, находившиеся на нелегальном положении. Имел связь с Лондоном и получал оттуда указания, готовясь к захвату власти в Варшаве. По тем же данным командир округа проводил большую работу по организации пропаганды против Советской Армии, издавал газету, распространял листовки и всё это делал с такой уверенностью, что мы поражались, как смело и безнаказанно он действовал.

Однажды, когда я шёл с адъютантом Тужловым по главной улице Люблина, я встретил подозрительного поляка, который проверялся [257], и пошёл за ним. Мои подозрения подтвердились, когда я ещё раза два заметил, что он проверяется.

Следуя за неизвестным, я увидел, что он направляется в костёл, в котором идёт служба. Мне тоже пришлось зайти туда. Только мы вошли в костёл, ксёндз закончил какую-то тираду, поднял руки кверху и упал на колено, и все верующие последовали его примеру. Мне ничего не оставалось, как так же встать на колено, но при этом я допустил ошибку: как я потом разглядел, католики опускаются на левое колено, а я опустился на правое.

Эта процедура длилась около 10–15 минут, и я как «верующий» со своим адъютантом стоял на коленях всё это время. По окончании службы неизвестный не вышел из костёла, а у нас были данные, что канцелярия командующего округом АК хранится в прикостёльском помещении и там же имеются большие суммы золота, выделенные этому округу польским эмиграционным правительством в Лондоне для организации подрывной работы. Я подумал, что напал на след.

Вечером мы произвели обыск в канцелярии костёла и там же задержали поляка, за которым я ходил. На допросе он довольно быстро признался, что прибыл для встречи с командующим 3-го округа АК. При дальнейшем допросе он рассказал про свой округ и указал дом и подполье, где хранятся оружие и золото округа.

Я послал сотрудников километров за 80 от Люблина в эту деревню вместе с задержанным, и там всё это золото и оружие изъяли. Золото в американских долларах финансисты пересчитали и по акту приготовили для отправки в Москву.

В следующий день мы тщательно разработали план встречи нашего арестованного поляка с командующим округа. В день встречи с утра я проинструктировал сотрудника и сотрудницу опергруппы о том, чтобы они втроём с задержанным (поляком) пришли к месту встречи, и поляк, прогуливаясь, должен встретиться с командующим, поговорить с ним, после чего они забирают поляка и ведут к нам в штаб, а я с адъютантом иду за командующим и затем его задержу, как бы случайно для проверки документов. Таким образом, у него не будет подозрения на предательство со стороны поляка.

Предварительно место встречи мы тщательно исследовали. Это была дамба между двух озёр, соединяющая обе стороны Люблина, обсаженная липами. На дамбе были скамеечки для отдыха.

Одним словом, мы планировали одно, а вышло другое. Когда сотрудник и сотрудница пришли на дамбу и уселись на скамейку любезничать, то на противоположной стороне дороги приведённый на встречу поляк ходил медленным шагом, ожидая командующего. Прохожих было мало. Я находился в стороне и не спускал глаз с поляка.

Вот он повстречался с женщиной, затем с одним мужчиной, с другим, с третьим, но командующего всё нет. Затем шёл навстречу поляку солидный, хорошо одетый мужчина лет за 50. Не доходя метров 3-х, он было взялся за край шляпы (для приветствия нашего поляка), а потом отдёрнул руку и прошёл мимо.

Я подумал, что наш задержанный поляк глазами сумел показать, чтобы встречный с ним не здоровался. А вдруг я ошибся. Но время на раздумье нет. Я сразу пошёл за этим солидным поляком, а мой сотрудник с сотрудницей растерялись и не знали, что дальше делать, так как я уходил.

Как они потом доложили, что всё-таки хотели пойти за одним поляком, но потом не решились, чтобы не потерять задержанного. Отойдя примерно с километр, уже в городе, я сообразил, что задержать вдвоем с адъютантом мне будет трудно, так как, кстати сказать, поляк по комплекции был крепче меня.

Тогда я, остановив первых попавшихся наших солдат, сказал им, что я работник органов и что мне надо помочь задержать человека. Они охотно согласились, и мы с двух сторон подошли к неизвестному.

Я ему сказал: «Прошу пана следовать за мной». Улыбнувшись, он пошел с нами. Придя в помещение, где мы размещались, мы обыскали его, я начал спрашивать у него фамилию, имя, отчество. Он назвал их, но была ли это его настоящая фамилия, мне не было известно, но мы знали его псевдоним.

Я его спросил: «А какой у вас псевдоним?» Заулыбавшись, он говорит, что псевдонима у него никакого нет, так как к подпольным делам он отношения не имеет, работает ректором института в Люблине.

Допрос продолжался полчаса, а результатов никаких. Тогда я, сделав серьёзный вид, сказал ему, что мне всё о нём известно, а поэтому он напрасно пытается скрывать участие в подпольной организации и кем он является. Он опять на это с милой улыбкой говорит: «Если вам всё известно, то не надо и допрашивать меня».

При этом мне было видно, что у него была полная уверенность, что я про него не знаю. Очевидно, это мнение у него сложилось от того, что я в течение получаса, действительно, не мог ни в чём его уличить.

Я подумал, что ведь, кроме псевдонима, я ничего о нём не знаю, и если назову псевдоним, то в ходе следствия ничего не теряю, а самое главное, чувствуя его уверенность, что он не разоблачен, я высказал ему следующее условие: