Записки из чемодана Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его с, стр. 154
И я 1 декабря 56 года вылетел.
1 января 1957
Новый 1957 год встречали мы с Верой Ивановной в Кремле, а ребята, Вовка и Светлана, — дома. Всё было хорошо. После приветствия нашего президента К. Е. Ворошилова стали чокаться, произносить тосты, в том числе и за нас с Руденко…
Около 2-х часов ночи меня подозвал Хрущёв и говорит: «Может, мы после встречи Нового года здесь, в Кремле, махнём в Будапешт?» Я говорю: «Можно». — «Ну так давайте, организуйте».
Я тут же пошёл к телефону, заказал в ВВС самолёт и, подойдя к Хрущёву, назначил вылет в 8.00 часов утра. Он согласился. Сказал Вере Ивановне, что утром улетаю, но не сказал куда. Она сморщилась и тоже не спросила.
Прилетели в Будапешт инкогнито. Я, правда, позвонил послу Андропову, который встретил. Разместились в том же особняке.
Когда перекусили, взяли машины и поехали осматривать город. Я рассказал, где что было. Потом поехали к военным (в гарнизон войск генерала Казакова). Там Хрущёв выступил перед офицерами, немного покушали и поехали к себе.
Вечером пригласили к себе на обед Иштвана Доби (президента), который во время всех событий вёл себя скромно, нигде не выступал, правда, и не проявил характера. Затем Мюнниха и Кадара.
Когда собрались за новогодним столом, то стали произносить тосты. Все дело шло хорошо, но когда Хрущёв стал говорить обо мне и о том, какую полезную я проделал работу в Венгрии, то Кадар в конце тоста попросил слово и сказал:
«Я полностью поддерживаю этот тост за здоровье товарища Серова и от себя могу добавить о храбрости и мужестве этого человека, но прошу, чтобы товарищ Серов дал указание освободить из тюрьмы бывшего Секретаря обкома Мишкольца, который выступил против нас и сагитировал на сопротивление зенитный артполк. Я этого человека знаю хорошо. Он такой: на чьей стороне сила, туда и он. Сейчас мы у власти, он нас будет поддерживать».
Речь, как видно, довольно странная, но когда Хрущёв прослушал, то говорит мне: «Раз просит — отдайте, а потом пусть сам и расхлёбывает». Я сказал товарищу Кадару, знает ли он всю его «деятельность», он ответил «знает» и его перевоспитает. Ну ладно, я дал указание освободить, будучи уверенным, что сам Кадар его посадит, так как он всё-таки вредный человек.
В общем, встреча прошла хорошо, и на следующий день улетели в Москву.
Через несколько дней я получил выписку из Указа Президиума Верховного Совета СССР о награждении меня орденом Кутузова I степени за выполнение специального задания правительства СССР [607].
Почти в тот же день мне товарищи, имеющие доступ к начальству, рассказали следующее: Президиум ЦК предложил Министру обороны товарищу Жукову представить Конева и Серова к ордену Ленина. Жуков высказался, что у Серова уже имеется 6 орденов Ленина, а у Конева — только 3.
Поэтому, видимо, не стали спорить с ним и согласились с его предложением. Мне, конечно, всё равно, спасибо, но ведь орденами награждают за проделанную работу, а не для счёта. Ну, Бог с ним, как говорят в народе. Всех сотрудников, которые были со мной и активно участвовали <в работе>, я также представил к боевым орденам, и их всех наградили. Это тоже хорошо!
Похищение кардинала. (Из подготовленного, но не опубликованного интервью И. Серова)
Вопрос: Явились ли события в Венгрии неожиданностью для советского руководства?
Ответ: Масштаб событий был неожиданным, хотя КГБ после снятия Ракоши летом 1956 года неоднократно докладывало об обострении политической обстановки. Но ни посол Андропов, ни КГБ не давали политическую оценку происходящего, и приезжавшие туда специально Микоян и Суслов не могли представить, что в борьбе за власть Имре Надь и Кадар против Гере будут использовать студентов и бывших хортистов.
Микоян и Суслов считали, что с уходом Ракоши будут решены все проблемы. И вообще их раздражение вызывало независимое поведение Ракоши в Москве.
С Ракоши и Микоян, и Хрущев, и тем более Булганин не могли договориться. Тем более, что его открыто поддерживал Молотов.
Вопрос: События в Венгрии совпали с событиями в Польше, приходом к власти Гомулки. Какова была реакция нашего политического руководства?
Ответ: Реакция была дурацкая — отозвать советников КГБ из Венгрии и Польши. А разобраться в обстановке поручили тому же Микояну [608].
А через два дня начались вооруженные беспорядки. И тогда руководство страны решило ввести войска. А мне приказали срочно вылететь в Будапешт. Со мной улетели: Бельченко, Коротков, Крохин и группа офицеров отдела разведки и диверсий, Вертипорох*, Алексахин. Последний был назначен помощником коменданта Будапешта. На последнем этапе к венгерским делам подключился Брежнев.
Имре Надь и его сторонники скрылись в югославском посольстве. Нам сильно помогли югославы, которые имели свои виды на новое венгерское руководство. Они передали нам Имре Надя. Но потом, когда югославское влияние при Кадаре и Мюннихе стало нулевым, югославы резко выступили против нас, а мы все действия по ликвидации мятежа согласовывали с ними.
В вывозе Имре Надя и его соратников, сидевших в посольстве, участвовали Коротков, Вертипорох, Алексахин. Их отвезли в нашу комендатуру Потом по просьбе Кадара и Мюнниха Имре Надя отправили по договоренности в Румынию, как они считали, для полного спокойствия в Венгрии.
Дальнейшую судьбу Надя решали новые венгерские руководители, хотя они и советовались с Москвой. Казнь Имре Надя — целиком на совести новых венгерских руководителей. Я думаю, Кадар заметал следы своего сотрудничества с Надем, когда они оба хотели свалить Гере, человека Ракоши [609].
Вопрос: А как было с кардиналом Миндсенти?
Ответ: У нас была договоренность с американцами, что Венгрия — это сфера нашего влияния, и они нам не будут мешать. Поэтому я по согласованию с Хрущевым отменил подготовленную Коротковым и Вертипорохом операцию по изъятию Миндсенти из американского посольства. Кстати, всю шифропереписку американского посольства с Вашингтоном мы контролировали [610].
Вопрос. Какое участие принимал Брежнев в венгерских событиях?
Ответ: Брежнев подключился позже. Ему поручили контролировать переброску контингента войск Прикарпатского ВО в Венгрию и интернирование задержанных в Венгрии иностранных граждан и венгров на Украину.
Насколько мне не изменяет память, он был в Будапеште один день. Руководство страны боялось, что последствия вооруженного выступления в Венгрии вызовут волнения и в нашей стране — в Западной Украине и Прибалтике, опасались, что возродится национальный бандитизм. Этим занимался Аристов.
Глава 19. ПРОЩАНИЕ С ЛУБЯНКОЙ. 1957–1958 годы
С каждым годом работать с Хрущевым становилось трудней и трудней. О принципах «коллективного руководства» больше не вспоминалось. На смену прежнему культу личности шел новый культ: вот только личность была уже не та…
Расправившись с основными своими соратниками-соперниками, Берией и Маленковым, Хрущев сосредоточил в руках практически всю полноту власти. Однако до тех пор, пока в Президиуме оставались сталинские соратники, помнящие, как «Микита» танцевал для Хозяина гопака, он не мог окончательно ощутить себя Первым.
Всё чаще на заседаниях Президиума между Хрущевым и «стариками» (Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов) возникали споры, конфликты, ссоры: «старики» пытались хоть как-то обуздать его неутомимый волюнтаризм.
Удар по сталинским кадрам был одной из главных задач «антисталинской» речи на XX съезде: потому Хрущев и утаил от «соратников» содержание доклада. Он знал, что визы этих людей стояли на сотнях расстрельных решений. Рано или поздно эта мина должна была взорваться.