Реликварий, стр. 32
– Из этого следует, что рост костей произошел позже.
– Совершенно верно. Так или иначе, я обратился к своим архивам, и на основе рентгенограмм смог идентифицировать пациента. Я оперировал его утром второго октября 1988 года.
– И кто же был вашим пациентом? – спросила Марго, держа карандаш наготове. Краем глаза она увидела, как в лабораторию вкатился доктор Фрок. Он подъехал к ней и стал внимательно слушать.
– Это у меня где-то здесь… – В трубке снова послышалось шуршание бумаги. – Я, конечно, направлю вам все документы факсом, но я уверен, что вы хотите как можно скорее… Ах да, вот. Пациента звали Грегори С. Кавакита.
Марго показалось, что вся кровь разом заледенела у нее в жилах.
– Грег Кавакита? – севшим голосом переспросила она.
– Да. Грегори С. Кавакита, доктор философии. Вне всяких сомнений. Забавно, но здесь сказано, что он вроде вас – биолог-эволюционист. Может быть, вы его знали?
Марго повесила трубку, продолжать разговор она была не в силах. Вначале доктор Брамбелл, теперь это… Она посмотрела на Фрока и с тревогой увидела, что его лицо сделалось серо-пепельным. Профессор свесился на одну сторону кресла, прижав руку к сердцу и тяжело дыша.
– Грегори? – еле слышно выдохнул он. – Это Грегори? Боже!
Когда дыхание восстановилось, Фрок закрыл глаза и опустил голову на грудь.
Мысли Марго помимо ее воли вернулись к той ужасной неделе полтора года назад – недели, когда в музее начались убийства. Затем последовала массовая гибель людей на открытии выставки «Суеверия», и все это завершилось уничтожением Мбвуна. Грег Кавакита был помощником смотрителя и ее коллегой. Больше, чем кто-либо иной, Грег помог определить, что представляет собой чудовище, и остановить его. Именно его программа генетической экстраполяции дала ответ на вопрос, что такое Мбвун и как его можно убить. Ужас случившегося подействовал на всех участников драмы и особенно на Грега. Вскоре после этого он, пожертвовав блестящей карьерой, ушел из музея. Возможно, позже он сделался бездомным, а затем судьба нанесла ему последний удар – и вот теперь от него остался обезглавленный, деформированный и покусанный кем-то скелет.
Марго подошла к открытому окну. Несмотря на летнюю жару, ее била дрожь. Она не знала, как кончил Кавакита, но не сомневалась в том, что конец был ужасным. Если бы знать… Она помогла бы ему… Но она ничего не сделала, полностью отринув прошлое и изнуряя себя работой и физическими нагрузками.
– Доктор Фрок? – позвала Марго.
За ее спиной раздался скрип инвалидной коляски.
– Доктор Фрок… – У нее не было сил продолжать.
Марго почувствовала мягкое прикосновение к локтю. Рука старика дрожала.
– Дай мне немного подумать, – сказал Фрок. – Всего несколько секунд. Как могло случиться, что эта груда костей, которую мы разбирали, упаковывали, измеряли, когда-то была Грегори Кавакитой… – Его голос оборвался.
Марго стояла без движения. В окно бил яркий свет, и она закрыла глаза, глубоко дыша и ощущая, как грудь наполняется кислородом. Потом она отошла от окна – но не к столу с останками. Марго не знала, сможет ли снова взглянуть на содержимое лотка. Она повернулась к Фроку, который отрешенно смотрел в никуда сухими глазами.
– Пожалуй, нам следует позвонить д’Агосте, – сказала она.
Фрок долго молчал, а затем медленно кивнул, выражая свое согласие.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
CUI CI SONO DEI MOSTRI
По вполне понятным причинам переписи подземного населения Манхэттена не существует. Однако в исследовании Рашинга-Бантена, проведенном в 1994 году, утверждается, что в ограниченном ареале между Пенсильванским вокзалом на юго-западе и вокзалом Гранд-Централ на северо-востоке постоянно обитают примерно 2 750 человек. В зимние месяцы подземное население возрастает до 4 500 человек. По нашему мнению, данные оценки представляются несколько заниженными.
Точно так же отсутствует статистика рождений и смертей в сообществах, обитающих в недрах Нью-Йорка. Однако, учитывая непропорционально высокую долю наркоманов, преступников, бывших заключенных и лиц умственно отсталых, тяготеющих к подземной жизни, можно с большой долей вероятности предположить, что среда обитания под землей является весьма неблагоприятной и крайне опасной для жизни. Интервью с подземными жителями указывают на множественность причин, побудивших этих людей к уходу во тьму железнодорожных тоннелей и иных заглубленных сооружений. Среди этих причин в первую очередь следует выделить: стремление к одиночеству, желание обрести безопасность и отчуждение от общества. По имеющимся оценкам, средняя продолжительность жизни под землей составляет примерно двадцать два месяца.
Н а Шестьдесят третьей Западной улице, по пути к Гудзону, шеренга великолепных многоэтажных кондоминиумов постепенно уступала место роскошным ухоженным особнякам. Д’Агоста решительно шел по улице, глядя себе под ноги. Его обоняние оскорбляло «благоухание» шагающего чуть впереди Пендергаста.
– Похоже, я наконец нашел лучший способ время–препровождения в свои выходные, – бормотал д’Агоста.
Тело зудело неимоверно, но любая попытка почесаться влекла за собой прикосновение к древнему засаленному плащу известной фирмы «Лондон-Фог», или к грязной-прегрязной синтетической клетчатой рубахе, приобретенной по дешевке в «Кей-Марте», или – еще того хуже! – к лоснящимся, потертым штанам. И как только Пендергаст ухитряется раздобывать подобную рвань?
В довершение ко всему, лицо тоже пришлось извозить по-настоящему, не прибегая к помощи гримера. Даже вид его ботинок вызывал у д’Агосты отвращение. Когда он попытался было что-то вякнуть, Пендергаст спокойно сказал: «Винсент, от этого зависит ваша жизнь».
Пистолет и полицейский значок пришлось оставить дома. «Лучше вам оставаться в неведении о том, что они сделают с вами, когда найдут значок», – сказал агент ФБР.
«Вся наша экспедиция, – с тоской думал д’Агоста, – грубейший вызов любым установкам департамента полиции города Нью-Йорка».
Подняв глаза, он увидел идущую навстречу женщину в ярком летнем платье и в туфлях на шпильке. Дама выгуливала чихуахуа. При виде лейтенанта дама замерла и резко отступила в сторону. На лице ее читалось омерзение. Пес рванулся вперед, норовя цапнуть Пендергаста.
Омерзение на лице дамы сменилось неприкрытой ненавистью. «Кто ты, дьявол тебя побери, такая, чтобы осуждать нас?» – подумал д’Агоста и – неожиданно для самого себя – остановился.
– Добрый день, – прорычал он, повернувшись к ней.
Дама завизжала.
– Вы отвратительны! Пти Шу, держись от него подальше!
Пендергаст схватил д’Агосту за рукав и потянул за угол.
– Вы что, рехнулись? – прошипел он, ускорив шаг. Вслед им донесся крик:
– Помогите! Эти люди мне угрожали!
Пендергаст побежал, д’Агоста – за ним. Наконец, вступив в тень очередной подъездной аллеи, Пендергаст быстро опустился на корточки около стальной плиты, закрывавшей запасной выход из подземки. Он быстро поднял плиту при помощи какого-то инструмента, и перед д’Агостой открылась уходящая вниз металлическая лестница. Он шагнул вперед. Пендергаст опустил над собой плиту и стал спускаться вслед за лейтенантом. Внизу виднелись два слабо освещенных железнодорожных пути. Пендергаст с д’Агостой перешагнули через рельсы и оказались перед аркой, за которой была еще одна лестница. Они быстро сбежали вниз. На последней ступеньке Пендергаст остановился и включил похожий на авторучку фонарик.
– «Добрый день…» – фыркнул он. – Послушайте, Винсент, что это вам взбрело в голову?
– Я всего лишь хотел продемонстрировать дружелюбие.
– Вы могли утопить нашу маленькую эскадру еще до того, как она покинула порт. Поймите, вы здесь только для массовки. Я не смогу встретиться с Мефисто, если не выдам себя за руководителя другого сообщества. А командиры здесь никогда не путешествуют без адъютантов. – Посветив фонарем в узкий боковой тоннель, он добавил: – Это путь на восток. На его территорию.